Непокорная фрау Мельцер - Анне Якобс

– А здесь, в доме? – поинтересовалась Мария Йордан. – Правда ли, что для детей нанимают гувернантку?

– К сожалению, это правда, – ответила Ханна. – Хозяйка, старая госпожа Мельцер, уже наняла гувернантку, несмотря на протесты дочери и невестки. Я слышала, что это ужасный человек – бедная Додо плакала у меня вчера вечером.

Мария Йордан пила чай маленькими глотками и вела себя при этом очень утонченно, словно случайно оказалась в кругу прислуги. Герти сочла такое поведение бывшей сотрудницы очень странным. Но ей уже говорили, что Мария Йордан была очень «особенным» человеком.

– Значит, дети уже знают ее, – заметила Мария Йордан. – Как ее зовут?

Юлиус широко зевнул, у него уже слипались глаза, и он, наверное, хотел бы скорее лечь спать. Но поскольку Ханна все еще сидела на кухне, предпочел остаться внизу.

– Ее зовут Серафина, – сказала Ханна.

Йордан нахмурился.

– Серафина фон Зонтхайм?

– Нет. Фон Доберн. Она подруга Элизабет фон Хагеман.

Мария Йордан кивнула. Она знала эту даму. Безусловно, Серафина была непростым человеком. Бедные дети. Нет, действительно, малышей следовало бы пожалеть.

Герти заметила, что, кроме нее и Юлиуса, вся прислуга знала Серафину фон Доберн. Обедневшая аристократка. Тощая и некрасивая. Заостренный подбородок. Скучная до мозга костей. В свое время хотела стать госпожой Мельцер.

– Вероятно, у них будут разногласия, – предположила Мария Йордан. – Я думала, что старая госпожа Мельцер умнее. Но она, конечно, не ребенок.

Повариха попробовала начинку чайной ложкой, удовлетворенно кивнула и накрыла миску свежим кухонным полотенцем.

– Слушай! – приказала она Герти. – Отнеси это в кладовку, а потом положи специи обратно на полку.

Затем она пошла к мойке, чтобы вымыть руки.

– А как дела с садовым хозяйством, Августа? – поинтересовалась Мария Йордан.

Августа махнула рукой. Ей не хотелось рассказывать Йордан о своих переживаниях.

– Сейчас, когда наступает зима, делать особо нечего. И потом, мне скоро рожать.

– Конечно, конечно. – Мария Йордан посмотрела на выпирающий живот Августы. – Наверняка вы будете рады небольшому дополнительному заработку. Ведь скоро Рождество, и мальчики, и девочка хотят получить подарки.

В настоящее время в семье Блифертов о рождественских подарках не могло быть и речи. Они были бы рады даже небольшому праздничному жаркому на столе.

– Что за дополнительный заработок? Тебе нужен помощник, чтобы раскладывать карты, Мария? – усмехнулась Августа.

Мария Йордан улыбнулась, откинувшись на спинке стула. Сложив руки на животе, она теперь выглядела очень покровительственно.

– Мне нужно сделать небольшую работу. Красить стены. Постелить полы. Заменить печные трубы…

Все присутствующие с недоверием в глазах уставились на нее. Герти тоже не знала, что на это сказать.

Разве не говорили, что Мария Йордан была директором сиротского приюта и потеряла должность из-за инфляции?

– Тебе? – Августа не знала, смеяться ей или оставаться серьезной. – Ты предлагаешь такие работы?

– Конечно! – Мария сидела, победно улыбаясь, и наслаждалась эффектом произнесенных слов.

– И ты заплатишь за нее, верно?

– Конечно, я заплачу.

– Да, но… – запнулась Августа и с надеждой посмотрела на Фанни Брунненмайер. Но та была в таком же недоумении, как и все остальные. – Ты получила наследство, Йордан? Или нашла богатого любовника?

Мария Йордан укоризненно посмотрела на повариху. Что она себе позволяет?

– В наше время женщина должна заботиться о себе сама, – заявила она и кивнула в сторону собравшихся. – Любая, кто полагается на помощь со стороны, останется у разбитого корыта. – Она подождала, пока шепот за столом утихнет, и продолжила: – Я купила два небольших дома на Мильхберге, и они нуждаются в ремонте. Я хочу сдавать квартиры в аренду.

У Августы отвисла нижняя челюсть. Ханна чуть не уронила последнюю тарелку, которую она вытирала. Фанни Брунненмайер пролила свой чай. Юлиус уставился на Йордан с нескрываемым восхищением.

– Два дома, – с трудом произнесла Фанни Брунненмайер. – Ты купила два дома. Послушай, Йордан: ты нас разыгрываешь?

Мария Йордан пожала плечами и сказала, что они могут верить или нет, но это ничего не меняет. Иначе инфляция съела бы все ее сбережения. Поскольку у нее был небольшой капитал, банк выдал ей кредит, и она быстро вложила деньги.

– Понятно, – с нескрываемой завистью пробормотал Юлиус. – Вы получили дома по дешевке, потому что владельцы нуждались в деньгах. А банковские долги обесценила инфляция. Чисто! Мое почтение, фройляйн Йордан.

Он был единственным, кто выразил свое мнение, все остальные молчали. Йордан. Какая ловкая особа! Она смогла поймать за хвост удачу. Конечно, ее процветание выросло на горе других. Но что поделать, так было в эти тяжелые времена.

Августа первой пришла в себя:

– Сколько ты платишь?

– Пришли ко мне Густава – мы с ним договоримся.

– Так не пойдет, – покачала головой Августа, – договаривайся о цене со мной. Я знаю тебя, Йордан.

– Как скажешь, Августа. Но ты должна знать, что я собираюсь открыть рядом магазин деликатесов. И готова покупать у вас цветы и овощи.

– Мы продаем наши продукты на рынке.

– Послушай, давай так: загляни ко мне завтра. Два маленьких дома на повороте дороги. Мое имя уже на двери.

Мария Йордан поднялась со своего места и взглянула на Юлиуса. Герти с трудом могла в это поверить, но обычно высокомерный домашний слуга принес плащ и шарф. Он даже помог надеть плащ и улыбнулся, словно она была благородной дамой. А ведь Мария Йордан была всего лишь уволенной камеристкой, у которой появились деньги. Но такова жизнь. Деньги повышали твой статус.

– Приятного вечера, – попрощалась Йордан. В ее глазах вспыхнул триумф. – До завтра, Августа!

Юлиус проводил ее и закрыл за ней наружную дверь. На некоторое время в кухне наступило неловкое молчание.

– Не могу в это поверить, – наконец-то произнесла Фанни Брунненмайер.

– Она скоро спустится с небес на землю, – с завистью откликнулась Августа. – Деликатесы! На Молочной горе! Не смешите меня! Йордан и деликатесы!

– А почему бы и нет? – вмешалась Герти.

– Потому что она ничего в этом не понимает, дуреха, – фыркнула на нее Августа.

– Но она смелая, – настаивала Герти. – Одна пошла по темному парку, а потом еще возвращаться в город.

Ее совсем не смущал ядовитый взгляд Августы. Она не была Ханной, которую легко было запугать. На ней Августа, эта злобная сплетница, обломает все зубы.

– Темень кромешная, – сказала Брунненмайер. – Уже девять часов. Куда, черт возьми, подевалась Эльза?

Августа с трудом поднялась с лавки и застонала. У нее затекли ноги. Ханна сжалилась и принесла ей куртку и платок.

– Чего ты так волнуешься? Она наверняка уже храпит наверху в своей кровати.

– Как бы она туда попала?

В самом деле, служебный вход проходил через кухню. Если бы Эльза вернулась домой, она, по крайней мере, должна была