Гранд-отель «Европа» - Илья Леонард Пфейффер

Хотя в этом смысле было даже чуть ли не обидно, что я так прочно внедрился в новую среду, ибо туристы больше не признавали во мне бывшего соплеменника, с успехом закрепившегося в городе, на который они дивились как на недостижимый идеал. В Генуе этот быстротечный успех компенсировал тот факт, что время от времени со мной здоровались голландские туристы, прочитавшие мой роман об этом городе и специально приехавшие сюда поплутать в его декорациях. Они знали подноготную моей жизни и моих достижений. Они буквально лопались от зависти. В Венеции же подобного удовольствия мне пока не выпадало. Голландские туристы меня там не узнавали. Возможно, они не увлекались чтением, а может, не ожидали встретить меня в этом городе. Я не отчаивался, поскольку собирался написать и о Венеции, пока же мне приходилось довольствоваться тем, что они принимали меня за итальянца, не ведая о том, какой путь я проделал, чтобы им стать.

В те дни я много гулял. По будням мы с Клио просыпались в восемь тридцать, завтракали в кафе «Джино», расположенном прямо под нашей квартирой, после чего в десять часов я провожал ее на работу в Галерею. С часу до половины третьего мы вместе обедали, а в половине восьмого начинался насыщенный приключениями вечер. Пока она работала, я писал и бродил по городу. Я считал своим долгом (и удовольствием) как можно скорее и ближе познакомиться с Венецией. Да и походы за ежедневными покупками превращались в длительные пешие прогулки. Настоящую венецианскую карнавальную маску китайского производства можно было купить на каждом углу, зато магазины, торгующие банальными товарами типа йогурта, жидкости для мытья посуды и свежих помидоров, попадались редко. Кое за чем приходилось ездить в Местре, на материк.

Во время прогулок я разглядывал туристов — ради развлечения и по причине невозможности разглядывать кого-то еще ввиду отсутствия оных. Подобно художнику, сидящему в кафе и зарисовывающему окружающих его колоритных персонажей, я записывал в блокнот отрывистые впечатления о встречающихся мне туристах. Сосредоточивая внимание на соотечественниках, я пробовал разделить их на несколько стандартных типов и вынашивал мысль продать эту серию типажей какой-нибудь голландской газете или журналу вроде «Фрей Недерланд» в качестве развлекательного летнего чтива в период, когда редакторам позарез требуются рукописи.

Один из наиболее распространенных стандартных типов — так называемая кошмарная семейка с двумя-тремя детьми, вариациями на одну и ту же тему в трех разных размерах. Похожие на Далтонов из комиксов «Счастливчик Люк», с золотистыми волосами, они диссонируют со всем, чем Италия когда-либо была или будет. У пожилых итальянских женщин они вызывают умиление, они видят в них ангелочков, хотя и довольно скверно воспитанных.

Их папа тоже так считает. По причине занятости на важной работе в течение года он вынужден уступать воспитание своих отпрысков жене, но теперь у него есть три недели, чтобы предоставить обратную связь и подкорректировать методику воспитания по некоторым существенным моментам. Гордый и энергичный, он возглавляет семейную процессию в голубой рубашке поло с логотипом одной из компаний-поставщиков и в бриджах цвета хаки с практичным просторным карманом. Сейчас он им покажет, как надо проводить отпуск. Дети уже давно встали на дыбы, лишившись на несколько недель игровой приставки, и пока что этот культурно-исправительный лагерь под названием «каникулы» только превосходит их самые жуткие опасения. «Давай прихватим с собой компьютерные игры, — предлагала мама перед поездкой. — Так нам будет проще, поверь. В конце концов, у нас тоже отпуск». Но отец семейства и слышать об этом не желал: «Я беру эти каникулы на себя, дорогая. Ни о чем не беспокойся. Отдыхай».

Следуя в хвосте семейной процессии в неброском, не слишком вызывающем и даже не лишенном вкуса летнем платье, она отважно пытается наслаждаться. Если муж принимает решение присесть на террасе кафе, дабы втолковать своим детям, что холодный чай ничем не хуже кока-колы, ей ничего не стоит надеть на себя улыбку. Вообще-то, ей хочется просекко. Или какого-нибудь забористого коктейля. Но муж сочтет это безответственным. Поэтому она заказывает еще один холодный чай. До сих пор отпуск проходит отвратительно, но не хуже, чем ожидалось.

Свой второй туристический тип я условно окрестил «геями-кулинарами». Они попадаются гораздо чаще, чем многие полагают. Возможно, мне стоило придумать им иное прозвище, хотя, может, и не стоило. Они разгуливают по площади совершенно особенным образом, который сложно описать. Там, где прочие туристы отчаянно рыщут в поисках развлечений, они передвигаются медленной поступью, считая ее типично итальянской, с парадоксально открытым взглядом снобов, давным-давно все на свете повидавших, но с благосклонной улыбкой настроившихся на то, чтобы позволить себя удивить. В то время как другие взмокшие от отпускного стресса туристы судорожно пытаются развернуть выуженную из кармана шортов намокшую карту, они внимательно изучают забавно отломившийся уголок фасадного декора и меню каждого ресторана, попадающегося на их пути. Они чувствуют себя на зависть комфортно.

При себе у них неизменно засаленные кульки и пакеты из сомнительных лавок и мини-маркетов, обнаруженных ими в самых темных закоулках города, куда обычно сбегаются исключительно крысы. «Только здесь есть еще настоящие вяленые помидоры с эдаким белым налетом. Помнишь, мы пробовали их в той таверне в Воклюзе? Но здешний налет еще гуще и пышнее. Ты не находишь, Роберт?» Старый лавочник, планировавший вот-вот прикрыть свой паршивый магазинчик и уйти на пенсию, был приятно удивлен цене, уплаченной за его залежалый, плесневелый товар. Сушеные фунги и порчини также берутся с собой в качестве драгоценного трофея, дабы оказаться на дизайнерской кухне в амстердамском особняке на канале, не говоря уже о ферментированной икре. «Ты ощущаешь этот запах разложения, Роберт? У нас так, увы, уже почти нигде не пахнет».

Можно рассчитывать, что они купят и машину для приготовления пасты. Вообще-то, дома у них уже стоят без движения две такие машины. «Понимаешь, в чем дело, Роберт? Да, одна из них и вправду настоящий Vibiemme, но, в сущности, это всего лишь нержавеющая сталь. Та крошка, что мы купили в прошлом году в Сан-Аббато-Грассо, по крайней мере, латунная. В данном же случае мы говорим о необработанной латуни. Знаешь, что это значит, Роберт? Ладно, признаю, тысяча долларов — это большие деньги, но стоит тебе приготовить болоньезе для Фрейка и Андре… как она мгновенно себя окупит! Вот как надо рассуждать, Роберт. Мы сейчас накупили таких аутентичных продуктов. А приборы у нас всегда на высоте».

Это