Призрак (ЛП) - Заварелли А.

— Эта девушка недостаточно хороша для тебя, — говорит она мне. — Она не член семьи. Не воспитана для того, чтобы быть женой Вора.

— Ее не для этого воспитывали, — отвечаю я. — Вот почему я женился на ней.

Оскорбление не остается незамеченным. Катя вздрагивает, но быстро приходит в себя.

— Еще не поздно, — говорит она мне. — Ты можешь отослать ее и выбрать меня. Скажи мне, что я должна сделать, Алексей. Чтобы заслужить твое прощение. Все, что угодно, и я это сделаю.

— Мне от тебя ничего не нужно.

Ее глаза скользят по мне, когда она приближается ко мне. Так близко, что ее нога касается моей, когда она наклоняется ко мне, ее духи пропитывают воздух вокруг нас. Выверенные движения, чтобы привлечь мое внимание. Катя — эксперт по манипуляциям.

Мной манипулировали ее красота и ее слова. Но теперь я ничего не чувствую, когда смотрю на нее.

— Тебя будоражит только бег охоты, — говорю я ей. — Тебе нужно сейчас же отказаться от своих фантазий и принять реальность. Займись Николаем. Вам будет вместе очень хорошо.

Она усмехается мне в лицо, как будто я обжег ее.

— Ты же знаешь, что я не могу этого сделать. Он всего лишь солдат. Я воспитана, чтобы быть женой высокопоставленного вора.

Я отметаю ее вспышку гнева, пожимая плечами.

— Он был достаточно хорош, чтобы ты трахалась с ним. Так в чем разница?

— Это была ошибка, — произносит она. — Пожалуйста…

Отчаяние в ее голосе раздражает меня. Я просто хочу, чтобы она ушла.

Тень падает в просвете дверного проема, и когда я поднимаю глаза, я вижу, что Талия смотрит на меня. Она переводит взгляд с Кати на меня, задаваясь вопросом о том, как близко мы стоим рядом друг с другом.

Я протягиваю руку, жестом приглашая ее подойти ко мне, умоляя глазами, чтобы она не истолковала увиденное превратно.

Она делает это без колебаний. И как только она оказывается достаточно близко, я притягиваю ее прямо к себе на колени, яростно и собственнически целуя ее перед Катей.

Когда я отрываюсь от ее губ, чтобы глотнуть воздуха, Талия изучает меня, и Катя едва может скрыть свое презрение.

— Ты уже знакома с моей женой? — спрашиваю я ее.

— Нет. — Губы Кати изгибаются в фальшивой улыбке, отточенной за годы тренировок. — По-моему, нет.

Мои руки скользят по телу Талии, притягивая ее ближе ко мне. Это не рассчитанный шаг с моей стороны, а инстинктивный. Прямо сейчас она податлива. Делает то, что я прошу, и играет роль моей жены, как будто она была рождена для этого.

Мне она нравится такой.

Я хочу впитывать каждую секунду этого мгновения, пока оно длится. Прежде чем я неизбежно все испорчу.

Талия протягивает руку и касается моего лица, нежно целуя меня, прежде чем отстраниться.

— Прости, — шепчет она Кате. — Мы не можем держать руки при себе, когда рядом друг с другом. Этап медового месяца.

— Наслаждайся, пока он длится, — отвечает Катя.

— Как раз это я и намерена сделать, — улыбается ей Талия. — И на этой ноте, не будешь ли ты так любезна?..

Катя остается на месте, ее челюсть напряжена, а взгляд горит, когда она смотрит на меня. Желает, чтобы я опровергнул слова своей жены.

— Закрой дверь, когда будешь уходить, — добавляю я.

Она ругает меня по-русски, а потом делает, как я прошу.

Глава 22

Талия

Я не двигаюсь с колен Алексея, когда Катя уходит. Вместо этого я непристойно задираю платье на бедрах и прислоняюсь спиной к его столу, позволяя его глазам обшаривать меня.

Он внимательно наблюдает за мной, ожидая моего следующего шага. Он не понимает моих мотивов. Да и я не хочу их понимать. Но понимая, как сильно эта женщина хотела его, во мне просыпается собственнический инстинкт. Это заставляет меня нуждаться в нем так, как я не должна этого признавать.

Моя рука тянется, чтобы провести по его челюсти. Крепкой и свежевыбритой. Гладкой. Он прекрасен.

Я понимаю, почему она так сильно его хочет.

Но на самом деле меня беспокоит не это.

— Ты хотел заставить ее ревновать, — говорю я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Да.

— Потому что ты любил ее, — добавляю я.

— Нет, — отвечает он.

— Врунишка.

Мои губы прижимаются к его губам, и я крепко целую его. Руки Алексея блуждают по моим бедрам до самой задницы. Его горячая ладонь скользит в заднюю часть моих трусиков, чтобы обхватить мою ягодицу, а затем он притягивает меня к своей выпуклости на штанах.

— Ты хочешь трахать меня и при этом думать о ней? — интересуюсь я у него.

— Тебе бы это понравилось, — отвечает он. — А ты бы пошла на это?

— Что это значит?

— Ты воспользуешься любым предлогом, чтобы не чувствовать себя так, как сейчас.

Он прав. Он настолько прав, что это пугает меня. Я чувствую что-то с ним. Что-то большее, чем безрассудное поведение и ненависть к себе.

С ним я чувствую себя… в безопасности. Его дом — мое святилище. Его тело — моя крепость. Он высокий, сильный и опасный. И, как сказала Магда, я верю, что он защитит меня.

Это самое опасное убеждение, которое я когда-либо могла иметь с мужчиной.

Мне нужно перетянуть мяч на свое игровое поле. Мне нужно, чтобы он знал, что я тоже знаю его секреты.

— Именно так сказал бы лицемер. — Я наклоняюсь ближе и шепчу ему в правое ухо. — Лешка.

Он замирает, его руки все еще на моей заднице, его голова откидывается назад, чтобы он мог осмотреть меня. Чтобы расспрашивать меня своими бледно-голубыми глазами.

— Я знаю, — говорю я ему.

— И что ты можешь сказать по этому поводу? — спрашивает он.

Его челюсть напряжена, взгляд жесткий и оценивающий. Я инстинктивно знаю, что этот человек может распознать ложь, если я когда-нибудь осмелюсь ее произнести. Но у меня всегда есть только моя честность, которую я могу ему предложить.

— Мне нравится, — признаюсь я. — Потому что, возможно, это делает нас равными. Может быть, это означает, что мы с тобой против всего мира.

Он слегка расслабляется, и его брови сходятся на переносице. Я удивила его своим ответом. Он ожидал чего-то другого.

Ненависти? Отвращения?

Я не могу этого понять. Но слова Магды звучат в моей голове, громко и ясно.

Вы похожи больше, чем думаете.

— Как тебе удается так хорошо это скрывать? — интересуюсь я. — Как ты читаешь по губам, оставаясь незамеченным?

— Как и любой навык, ты оттачиваешь это по мере его освоения. Через практику.

Я киваю, а он продолжает наблюдать за мной. И объясняет дальше.

— Я не улавливаю всего, что говорят. Я улавливаю кусочки и складываю их в голове. Как мозайку. Все люди разные. Некоторые говорят слишком быстро, некоторые бормочут. Некоторые прикрывают рот или отводят взгляд. Некоторых из них читать очень просто. А некоторых — трудно. Дело не только в чтении по губам. Твое лицо выражает тысячу вещей, которые никогда не произнесут твои губы.

— Что ты имеешь в виду?

Они приподнимает ладонь, чтобы коснуться пальцами моего подбородка. А потом моих бровей. Они скользят по моему лицу, изучая меня так, как он не делал раньше.

— Это тысяча эмоций. То, как твои глаза сужаются и расширяются. Трепет ресниц. Непроизвольное подергивание плечом или тик, о котором ты даже не подозревала. Есть так много эмоций, которые остаются незамеченными, потому что большинство из них привыкли только слушать слова. Но я научился наблюдать. И теперь я вижу все.

В этом есть смысл. То, почему он так наблюдателен. Как он, кажется, предугадывает мои движения еще до того, как я сама их идентифицирую.

— И что ты видишь на моем лице? — с любопытством спрашиваю я.

— Боль, которую ты, будучи слишком гордой, стараешься не показывать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Как и сожаление, исходящее от тебя.

— Считаешь? — спрашивает он.

— Ты так много пьешь, потому что жалеешь себя? Или это из-за Кати?

Он не отвечает. Его хватка на мне крепка и неумолима. Я продолжаю давить на него.