1941–1945. Священная война - Виталий Елисеев

Внутри оборвалось. Он все понял. Так обычно поступали друзья, товарищи, сообщая о гибели. Письмо было от заместителя Бориса капитана Семенова. Он писал: «….Майор Елисеев был откомандирован из армии. Прощание было грустным. Жалко было расставаться. Подчиненные любили своего командира за добрый характер, отзывчивость. Он всегда брал вину подчиненных на себя.

Командир части полковник Петров задержал его на один день. Майор остался. Ночью был налет. Во время бомбежки погиб майор Елисеев.

Похоронили его в Вильнюсе в братской могиле у Кафедрального собора.

Пока не кончилась война, мы будем мстить за него».

Прочитав письмо, Елисеев закрыл глаза и опустил голову. Каким был радостным Борис в ожидании демобилизации, как светились его глаза, когда он говорил о предстоящей работе. Как же это произошло? Почему так нелепо оборвалась его жизнь, когда у него было столько ярких надежд на мирную жизнь!

Он вспомнил, как Бориса призвали в армию в финскую компанию. Тогда он чуть не погиб. На отряд на марше неожиданно налетел самолет. Спрятаться было негде. Все побежали укрыться под стены дома, а он один подальше от дома. Бомба попала в дом. Все погибли. Остался он один.

Так Василий сидел с закрытыми глазами, потеряв счет времени. Когда их открыл, то сквозь пелену, туман, его взгляд невольно задержался на сапогах, которые хранили на себе тепло рук брата, когда он передавал их ему. Это тепло рук человеческих было памятью о Борисе.

Из состояния свалившегося на него горя, его вывел голос посыльного.

– Товарищ капитан, вас срочно вызывает к себе начальник БАО полковник Михайлов.

Он молча встал, одернул гимнастерку и пошел к командиру.

– Капитан, ты чего такой, что-то случилось? – встретил его полковник.

– Получил письмо из части. Брат погиб, с которым я встречался, когда летал в Вильнюс.

– Выражаю тебе свое соболезнование. Потеря близких в конце войны, это двойное горе. Я бы тебе дал несколько дней отпуска придти в себя, но не могу. Поступил срочный приказ перебазироваться на новый аэродром ближе к передовой. На это дано три дня. Так что приступай к немедленной подготовке.

Глава 37. Учительница первая моя

Зиму 1944—45 годов пережили легче, чем прошедшие. Не стало «Воздушных тревог». На стене, доселе никому не нужная большая географическая карта запестрела иголками с маленькими бумажными флажками, которыми отмечались взятые Красной Армией города. И по ним было видно, как фронт, изгибаясь, меняя положение, неуклонно продвигается на Запад. Появилась надежда на скорое окончание войны.

В школе по-прежнему было холодно. К ученическим тетрадям из газет, нехватке учебников мы привыкли и стойко относились как к неизбежности.

9 мая 1945 года стал Днем Победы. Закончилась война. Ярко засияло мирное небо над головой. И это долгожданное ожидание Победы, окончания войны выплеснуло людей на улицы, площади. Душа так и рвалась наружу! Хотелось петь, улыбаться, смеяться, шутить. Нам этого так долго не хватало все эти годы. Засветились радостью лица, появились улыбки.

А для меня и моих сверстников, кто впервые сел за парту в сентябре 1941, год Победы стал еще годом первых экзаменов за 1—4 класс.

На экзамене по истории от ГОРОНО присутствовала женщина лет пятидесяти. Мне достался билет с вопросом о войне 1812-го года. Анна Фоминична заметно волновалась, справлюсь ли я? Когда я ответил, Анна Фоминична повернулась к женщине и спросила, будут ли у нее дополнительные вопросы?

– Конечно, – проговорила она и приветливо улыбнулась. Веселые искорки заиграли в ее глазах. Обращаясь ко мне, поинтересовалась, читал ли я роман «Война и мир» Льва Николаевича Толстого?

Она прекрасно знала, что я не имел представления ни о писателе, ни о его романе. С ее стороны это было больше напутствием не будущее, выраженное в такой форме: «Читай, больше читай, интересуйся литературой!»

Вопрос воспринял серьезно.

Я перевел на нее глаза, полные недоуменного вопроса, потому что ни о каком Льве Николаевиче Толстом и о его «Войне и мире» я ничего «слыхать не слыхивал».

– Не читал, – честно признался я, опустил глаза, посчитав себя виноватым в чем-то и очень серьезном.

Она ещё раз приветливо улыбнулась. На этот раз улыбка предназначалась только мне.

– Когда подрастешь, обязательно прочитай роман. В нём очень хорошо описана война с Наполеоном и наша Победа в 1812 году, – сделала она ударение на слове Победа. – Там ты найдешь много интересного и полезного для себя, что тебе должно пригодиться в жизни. Обещаешь прочитать?

– Обещаю, – с готовностью ответил я.

– У него еще много времени впереди и он обязательно прочтет роман, – встала на мою защиту Анна Фоминична.

Больше вопросов ко мне не было. Это был последний экзамен за четвертый класс.

Правильно кто-то подметил и облек очевидное в стихотворную рифму: «У кошки хвост кончается, у школьника тетрадь». Наступило время расставания с нашей первой Учительницей, Учительницей, которая приняла нас – первоклашек – в год начала войны, вместе с ней мы прошли самые тяжелейшие военные годы и дождались Победы. Годы трудные для нее, трудные и для нас. Грустным было и расставание.

Анна Фоминична не дала нам крепких знаний, но для нас она сделала нечто большее. Она открыла нам свое большое сердце, когда мы особенно в этом нуждались, сохранила и защитила нас в самые тяжелые годы и сделала то, что, может быть, не под силу было другим – она сумела сохранить класс, не дать никому бросить школу. А соблазн этому был велик. После школы целыми днями мы были предоставлены сами себе. Не у каждой учительницы это получалось, а у нее получилось. Никто из нас не ушел из школы, все окончили ее. И в этом ее заслуга, большой талант Учителя. Это очень много, больше, чем требуется для того, чтобы осталась она в памяти Учителем. Всегда с огромным благоговением вспоминал и буду вспоминать ее.

В последний день мы собрались в своем классе и разошлись по партам,

На них были разложены кусочки черного хлеба, нарезанного на четвертушки, какие нам приносили в класс, но не по одному, а по три. Принесли большой чайник с кипятком, чашки, в которых было по кусочку сахара. Пили чай с черным хлебом, вспоминали самые яркие, запоминающиеся страницы из нашей жизни, помянули Шурика Мошкарова. С нами был Костик, который подрос и осенью должен пойти в первый класс.

Для него начало учёбы в школе, это чистое небо над головой без несущего смерть и разрушения гула самолетов, разрыва снарядов. За то, чтобы мы могли спокойно так сидеть и вспоминать прошлое, наши отцы, деды, матери и мы сами заплатили большую цену.

Прощание было тяжелым. Как и в первый год учебы, Анна Фоминична села возле окна с книгой «Волшебник изумрудного города» и напомнила нам несколько особо интересных страниц. В наступившей тишине только был слышен ее голос, дрожащий от волнения. Так она напомнила нам дни, кода мы впервые переступили порог школы. Теперь ей было непросто с нами расставаться, как и нам с ней. Ее птенцы выпорхнули из гнезда.

Анна Фоминична не дала нам глубоких знаний, но сделала нечто большее. Она понимала, знания мы обязательно приобретем, а если потеряем себя – это невосполнимо. Она открыла нам свое большое доброе сердце, сохранила и защитила нас в самые тяжелые военные годы и сделала то, что, может быть не под силу было другим – сохранила класс.

Ни один из нашего класса не бросил школу. В этом ее заслуга, огромный талант Учителя. Это очень много, больше, чем требуется для того, чтобы остаться в нашей памяти первой и любимой Учительницей.

За годы учебы она ни разу не позволила себе повысить на кого-нибудь голос, не наказала, хотя мы, как и все дети, не были паиньками. Мы были ее любимыми детьми, а любимых не наказывают. Их любят!

И в ее памяти, я верю, мы остались самым любимым классом.

Первая учительница. Это особая любовь. Ее нельзя сравнить даже с первым поцелуем, совершенным украдкой, чтобы, не дай бог, кто-нибудь увидел, который запоминается на всю жизнь. Первая учительница – это намного глубже и сложнее.

Было ли все это когда-нибудь? При наших очерствевших душах в это трудно поверить! Так ведь было! Было! И не так давно, всего семьдесят с лишним лет назад! И это была реальность!

В пятый класс я перешел учиться в другую школу. Проучился в ней неполных три четверти. Никакой памяти ни о школе, ни об учителях за такой малый промежуток времени не осталось.

Глава 38. Демобилизация

Окончилась война. Отгремели победные салюты. Капитан Елисеев надеялся на скорую демобилизацию. В мыслях, коль суждено ему было встретить День Победы, в мирной жизни он видел себя на новом строительстве или на восстановлении разрушенного завода.

Но не суждено было ему демобилизоваться. После войны капитан Елисеев был назначен правительством Латвии уполномоченным по хлебозаготовке в Баузском районе. Комнату, в которой он жил, не запирал. Днем прикорнешь, а ночью бодрствуешь.