Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника

Шагаю в свое крыло, бешеным вихрем пролетаю мимо пациента, который ждет меня под дверью.

- Две минуты, - выплевываю отчужденно.

Закрываюсь в кабинете, скидываю халат, будто он горит на моем теле, прожигая до костей. Яростно смяв его, бросаю прямо на стол. Подумав секунду, опять хватаю белый ком и вместе с ним бешено смахиваю все с деревянной поверхности. Бумаги, планер, канцелярия, стекоскоп – вещи разлетаются по полу. Позвякивание, шелест, грохот – какофония звуков разрывает спертый воздух.

Громко, но… К черту!

Открываю окно настежь, игнорируя холодный ветер и липкую морось, упираюсь кулаками в подоконник. Смотрю вниз, на парковку. Нахожу машину Богдановой, зачем-то фокусируюсь на ней. Теряю счет времени.

Наплевав на прием, дожидаюсь, когда из клиники выйдет Вика.

Заторможено наблюдаю, как она подходит к водительской двери, ищет в сумке ключи и, будто почувствовав меня, запрокидывает голову.

Встречаемся взглядами. Напоследок.

Прости…

Глава 16

Несколько   дней   спустя

Виктория

С каждым днем боль только усиливается. Пускает корни в сердце, разрастается ветвистыми черными розами по венам, протыкая их шипами. Я будто истекаю кровью изнутри. Медленно, мучительно. За ребрами давит, и в особо тревожные минуты я думаю о предостережении Гордея. Что если он не желал мне зла? На доли секунды допускаю, что он и правда дал мне рекомендации как врач. Я хочу верить в лучшее, как влюбленная дурочка. Утешаю себя и ищу в мужчине положительные стороны.

Но потом вспоминаю его холодный взгляд, циничные слова, спокойный росчерк пера, которым он без сомнений послал на смерть собственных детей. Не помог, не попытался побороться… Ни-че-го. Напоследок пожелал мне пролечиться и... еще раз забеременеть. Разумеется, уже не от него.

С тоской осознаю главный мотив - Гордею мы просто не нужны…

Все против нас, и я не знаю, что делать. Не могу ни есть, ни пить, ни работать, ни… жить. Действую на автопилоте. Продолжаю размышлять о своей никому не нужной беременности, спрятавшись в прививочном кабинете деткой поликлиники. Подальше от коллег, потому что меня тошнит от их безупречно белых халатов. Теперь я знаю, какая беспросветная тьма может скрываться под ними.

Апатично уставившись в одну точку, помешиваю сахар в кружке остывшего чая.

- Ох, задергала тебя Машка? – охает прививочная медсестра, отвлекаясь от заполнения карточек. Садится рядом со мной за стол. - Из кабинета выжила, так что ты у меня отсиживаешься?

- Нет, я помочь тебе хочу, пока у меня перерыв между приемами, - пожимаю плечами, отодвигая от себя нетронутый чай.

- Я бы на месте главного давно эту тараканиху уволила, - продолжает причитать. - На нее ведь жалобы от пациентов сыплются как из рога изобилия.

- Работать некому, текучка постоянная, - безэмоционально отвечаю. Марию я действительно видеть не могу. Если она вновь спросит о Гордее, то я… позорно расплачусь. Завистнице на радость. – Да и я, наверное, уволюсь, - заявляю неожиданно для самой себя.

- Как? Ты же педиатр от бога! Как только появилась, все детки тебя полюбили, а мамочки в очереди выстраиваются, - Светлана Яковлевна складывает руки на груди, сокрушенно качая головой.

Хорошая женщина, добрая. С первого дня меня приняла. Когда все важные врачи были хронически заняты и отмахивались от меня, эта медсестра терпеливо рассказывала, как здесь все устроено, и напоминала о планерках, на которые я порой опаздывала, не успевая закончить прием.

- У меня дядя за границей, - спокойно поясняю, хотя в груди бушует шторм. – Сразу после института звал к себе на стажировку в Германию…

- Ой, да что эти немцы умеют, - фыркает недовольно. Человек старой закалки, она ярая сторонница отечественной медицины. – Мы в таких условиях работаем, что им и не снилось, зато всегда на чеку! В самых сложных ситуация быстрее отреагируем, чем эти педанты. Еще их научить можем многому!

- Я дяде на выпускном примерно так и сказала. Обиделся, - тихонько посмеиваюсь. – А теперь думаю... Почему бы и нет? Учиться полезно. Опыт западных коллег не помешает.

Признаться, я просто хочу сменить обстановку и уехать как можно дальше от проблем. На расстоянии забыть Гордея будет легче, чем когда я вижу их с Алисой регулярно в своем кабинете.

Что будет с нашими общими двойняшками? По-прежнему не могу решить…

Родной детский голосок раздается внезапно, но проникает сразу в сердце. Инстинктивно подскакиваю с места, подлетаю к двери, трясущимися пальцами обхватывая ручку. Выглядываю в коридор, где мамы ожидают очереди на прививку. В толпе незамедлительно нахожу… его.

Гордей меряет шагами пол, покачивая на руках плачущую Алису. Нетерпеливо кружит рядом с моим кабинетом, откуда я сбежала. Он тщетно пытается успокоить дочь, а я – свое бешено выпрыгивающее из груди сердце.

- Гордей Витальевич, - окликаю его, с трудом восстановив сбившееся дыхание. – Доброе утро, у вас запись через час, - хмурюсь, покосившись на часы.

Я надеялась, что у меня будет время, чтобы подготовиться к встрече. Убедить себя в том, что Одинцов – не более чем очередной родитель моей пациентки. Включить профессионализм.

Но как же сложно общаться с ним таким тоном, будто мы чужие! И делать вид, что ничего не произошло.

- Здравствуйте, Виктория Егоровна, - так же сухо и отчужденно приветствует меня. – Моя вина. Перепутал.

Стальной баритон пробирает до костей, напоминая о нашем недавнем разговоре. Смотрю в ледяные глаза Гордея, и в ушах вместо безобидной фразы пульсирует жесткий приговор: «Аборт». Ладонь невольно ложится на живот, словно защищая две жизни внутри, ноги отказываются слушаться. Но стоит мне опустить взгляд на Алиску, как совершенно другие чувства наполняют душу – теплые, светлые, материнские.

- Пожалуй, мы подождем на улице, - тяжело выдыхает Гордей, но дочка протестует, срываясь в крик.

- Нет, - подхожу к ним вплотную. – Я приму вне очереди. Проведу сразу на прививку, там и осмотрю.

Забираю Алиску, и она мгновенно затихает, как мышонок, прижавшись к моей груди. Чувствую на себе пристальный, пронизывающий взгляд, но не решаюсь поднять голову. Не выдержу зрительного контакта с неприступной скалой – сама окаменею. Или, наоборот, выплесну на него все накопившиеся эмоции, которые ему безразличны.

- Вика, как ты? – тихо шелестит над макушкой. Одинцов слишком близко, чуть склонился над нами и накрыл ладонью мою руку, которой я придерживаю малышку.

- Не стоит так переживать, все по плану, - абстрактно отвечаю, намекая на его приказ прервать беременность.

- Послушай, Вика, я ведь… - начинает чересчур ласково и заботливо, а мне кричать хочется от боли.

- Гордей Витальевич, подождите пока в моем кабинете, пожалуйста.

Свободной рукой открываю перед ним дверь. Отмечаю, что смежная - тоже нараспашку, словно Мария ждет меня и новых сплетен. Не сегодня. Это всего лишь плановый прием.

Скорее всего, наша последняя с Гордеем встреча…

Молча оставляю его на пороге, а сама несу Алиску в прививочную. Как только оказываюсь в помещении, скрытая от чужих глаз, я расцеловываю ее пухлые щечки. Колики прошли, питание удалось наладить – и крохотная прелесть стала набирать вес, хорошея с каждым днем.

- Моя лапочка, - нежно нашептываю. – Давай тебя послушаю.

Уложив девочку на стол, расстегиваю кофточку и прикладываю головку стетоскопа к маленькой грудке. Алиса улыбается, плюется и пытается мне что-то сказать, но на выходе получается лишь протяжное: «Гу-у-у». Порывисто наклоняюсь к ней и целую в лобик, замирая так на секунду.

- Прощай, моя хорошая, я люблю тебя, - сдавленно шепчу на эмоциях, чувствуя, как по щекам ползут предательские соленые капли.

- Так, кто тут у нас? – подходит со спины медсестра и через мое плечо поглядывает на малышку. - Виктория Егоровна, где ее карта?

Резко выпрямляюсь, украдкой смахнув слезы.