Ненужная мама. Сердце на двоих (СИ) - Лесневская Вероника

- Все эти дни я общался с коллегами. Созвонился с несколькими заслуженными врачами страны, взял консультацию в одном из ведущих кардиоцентров мира, - сообщаю аккуратно, чтобы подвести к главному. - Все в один голос вынесли вердикт – тебе необходимо сделать аборт, пока сроки позволяют, затем провести операцию на сердце, а через несколько лет можно опять планировать детей.

- А этого ребенка, значит, в утиль? – любовно обхватывает руками свой плоский живот.

- Так надо, Алиса, - чеканю жестко, обижая ее. – С твоим анамнезом это оптимальный вариант.

- Как же наш малыш? Он ведь тоже живой, – чуть не плачет.

- Между ним и тобой я выберу тебя.

- А я – нет! Я буду рожать, Гордей, - звучит в ответ непреклонно. - С тобой или без тебя. Выбирай…

Черты красивого лица ожесточаются, демонстрируя решимость и злость, постепенно расплываются, смешиваясь в бесформенную мутную массу, и превращаются в совершенно другой образ… Не менее ценный для меня…

Боль возвращается. Горит в груди, пульсирует в висках. Выворачивает наизнанку.

Вика смотрит на меня, не моргая. Холодно, мрачно, презрительно. В уголках перламутрово-карих глаз собираются слезы, так и застывая там, будто она сдерживает их силой мысли. В этот момент до боли напоминает Алису, и я напряженно жду, когда с ее губ тоже сорвется: «Я буду рожать!» Судорожно перебираю в разбитом мозгу варианты, как переубедить Вику. Я должен.

На этот раз я ее спасу, чего бы мне это ни стоило.

- Тебе нельзя рожать, особенно двойню, - добавляю ледяным тоном, сминая заключение УЗИ.

В мучительной тишине проходит минута… Две…

Ответа не следует. Вика медлит, размышляя над моими словами. Опустевшим взглядом наблюдает, как я неосознанно терзаю пальцами ее историю.

На доли секунды опускает ресницы – и взмахивает уже влажными. Проводит пальцем по кончику носа, шумно вбирает воздух и отводит взгляд, чтобы сдавленно шепнуть:

- Хорошо.

- Что? – переспрашиваю, не веря собственным ушам. Небрежно отбросив снимок, подаюсь вперед, облокотившись о стол, и пытаюсь заглянуть ей в лицо. Прячет упрямо. Не разгадать ее истинные эмоции – остается верить на слово.

- Я говорю: «Хорошо», - повторяет громче, но зрительного контакта избегает. - Я сделаю аборт, - сорвавшимся голосом произносит, уставившись на свои сцепленные на коленях кисти. - Если тебе эти дети не нужны, то мне – тем более. Я только после института, делаю первые шаги в медицине, строю карьеру. У меня интернатура, стажировка за границей. Декрет расстроит все мои планы, - едва заметно всхлипнув, вскидывает подбородок. Снова переходит на «вы», устанавливая границы между нами и расставляя шлагбаумы. - Гордей Витальевич, выписывайте направление на аборт.

Последнюю фразу она выдает с вызовом, смело посмотрев мне в глаза. Всем своим видом безмолвно спрашивает: «Рука не дрогнет подписать смертный приговор собственным детям?»

Действительно дрожит, когда я тянусь за ручкой.

«Выбирай!» - пульсирует в ушах ультиматум из прошлого. На мгновение мне кажется, что Вика повторяет его. Но она молчит, поджав губы и испепеляя меня взглядом.

Пусть ненавидит. Так даже лучше.

«Я выбираю тебя», - мысленно поясняю, сцепив зубы, и делаю соответствующую пометку в ее медицинской карте.

- Позовите Агату Сергеевну, если вам не сложно, - подчеркнуто вежливо просит Вика, забирая документы. Хмуро слежу, как она проводит ладонью по снимку УЗИ, бережно расправляя его, и прячет между страницами. – Я спешу на работу, отпросилась на полдня, - косится на серебряные наручные часы с гравировкой от отца.

- Егор Натанович в курсе? – тихо уточняю.

Не знаю, кого именно найду в лице старшего Богданова – союзника или врага. Он, как врач с большим опытом, правильно оценит риски и сделает все возможное, чтобы спасти любимую дочь. Поймет мои мотивы сейчас, но не поступок, который привел к необратимым последствиям. За то, что я сотворил с его девочкой, Егор меня возненавидит – и будет прав. Однако это последнее, что меня волнует. Я готов потерять его расположение ради Викиного здоровья.

- Нет, - резко отрезает она, поднимаясь с места. Я тоже встаю, отзеркалив ее позу. – Не смейте ничего говорить отцу! Я же согласилась на аборт. Что вам еще нужно, Гордей Витальевич? – часто дышит, будто ей не хватает кислорода. Каждое ее «вы» как пощечина. Бьет наотмашь. - Справку по итогу? Так я вам отправлю на почту, не переживайте.

Грубо отталкиваю ногой кресло, впечатав его в стену, обхожу стол и приближаюсь к Вике. Беру ее за плечи, чтобы остановить зарождающуюся истерику. Правда, наша близость лишь усугубляет ситуацию. Встрепенувшись, она замирает, не сводя с меня больших, поблескивающих от слез глаз. На дне зрачков тлеет слабый огонек надежды, который я вынужден погасить.

Другого выхода нет.

- Вика, успокойся, все будет хорошо, - не отпуская ее, шепчу гипнотизирующе. - Это вынужденная мера, но жизнь не заканчивается. После… процедуры, - с трудом выжимаю из себя, - ты пройдешь более глубокое обследование, курс лечения, восстановишься – и сможешь планировать новую беременность, но не многоплодную. Такая в любом случае тебе противопоказана.

Нервно сбрасывает мои руки, оттряхивает пиджак, словно я ее испачкал, и делает шаг назад, неумолимо увеличивая расстояние между нами. Впрочем, под нашими ногами и так уже разверзлась зияющая бездна. Атмосфера в кабинете накаляется до предела, но градус напряжения сбивает Агата, которая вдруг появляется на пороге.

- Не помешала? – растерянно осматривает нас, застывших друг напротив друга.

- Нет, мы закончили, - отворачиваюсь от пациентки, что стала мне родной, а она возвращается на свое место. – Агата Сергеевна, можно вас на пару слов?

Выходим в коридор, и я мельком бросаю прощальный взгляд на Вику. Она склонилась над столом, спрятав лицо в ладони. Сгорбленные плечи едва заметно подрагивают. Хочется приобнять ее и погладить, как плачущего ребенка, но мне нечем ее утешить.

Плотно прикрываю дверь, следую в сторону лестницы – и у небольшого окна между пролетами перевожу дух. За стеклом все грязно-белое, будто зебру жизни переехало локомотивом, размотав полосы по асфальту. Снег смешался с гадкой слякотью. Мерзкая погода, но на душе еще противнее.

- Так что, Гордей? – взволнованно выпаливает Агата, встав рядом.

- Прерывание, - кидаю коротко и обреченно.

- Уверен?

Дергаю кадыком, но сглотнуть ком в горле не получается. Хреново брать на себя роль вершителя судеб, особенно если речь идет о дорогом человеке. Однако кто если не я? Издержки профессии врача.

- Абсолютно, - тяжело выдыхаю. – Если бы один плод…

На миг задумываюсь… Эфемерное альтернативное будущее на удивление четко вырисовывается перед глазами. Вика с малышом на руках. Улыбается, как в те моменты, когда держала мою Алиску. Материнство ей к лицу, но…

Отгоняю картинки, которые рвут душу.

Не сейчас. Позже при правильном подходе и грамотном лечении у нее все будет.

Уже не от меня. И без меня.

– Агата, ты не понаслышке знаешь, что значит вынашивать более одного ребенка. Сама родила тройню, - напоминаю ей, а в ответ получаю лишь огорченный вздох. – Сейчас Богданова чувствует себя нормально, но с каждым месяцем нагрузка будет расти, а под конец срока достигнет пика – и больное сердце не справится. Аборт делать будет поздно, рожать нельзя.

- Я понимаю. Поэтому тебя и вызвала, - прикрывает глаза, надавив на переносицу. – Если честно, я надеялась, что ты поможешь избежать радикального решения. Как жаль ее…

- Хуже будет, если мы ее совсем потеряем, - произношу с твердостью, сжав кулаки в карманах халата. - Поговори с ней, убедись, что она послушалась. Зная ее, я сомневаюсь. К сожалению, меня она воспринимает в штыки.

- Почему? – удивляется, вонзаясь в меня пристальным, подозревающим взглядом. - Гордей?

- Давай без лишних вопросов. Сейчас главное – вытащить Вику, - отмахиваюсь, отходя от окна. - У меня прием. Надеюсь на тебя.