Меня охраняют призраки. Часть 1 - Николь Галанина

Да, конечно, Джоанна знала о загубленной жизни Регины Эстелл. Каким чудом в таком маленьком городе, как Литтл-Мэй, где почти все знают друг друга в лицо, возможно было скрыть существование бывшей жены Энтони? Озлобленные горожане нашёптывали девочке в уши совершенную правду: о том, что её отец подло бросил и предал законную жену с родным сыном, бросил ради какой-то медсестры двадцати пяти лет от роду… Но вышеозначенная пара предприняла все усилия к тому, чтобы Джоанна не поверила слухам. Им легко удалось убедить ребёнка, всецело доверявшего им, что к смерти Регины ни Энтони, ни Джилл никоим образом не причастны, а наивная малышка не стала сомневаться: она всегда уважала родителей и привыкла во всём на них полагаться. В её глазах её мать и отец были самыми лучшими людьми на земле, да и как она могла думать иначе? Литтл-Мэй постоянно унижал и обижал её, местные жители никогда не считали её за личность, за самостоятельного человека, способного анализировать и мыслить. Если бы она отвернулась и от Джилл с Энтони, весь мир стал бы тогда её врагом. Ведь от бескрайних просторов, открывавшихся глазу, стоило только распахнуть дверь, она никогда не ждала ни добра, ни понимания. Джоанна думала, что даже если бы она сменила имя и уехала на другой конец земли, и там тоже ей пришлось бы терпеть унижения. Как и здесь. Как и сейчас. Как и всегда…

– Если у меня есть только родители… – прошептала девочка, обхватывая себя за плечи, – если у меня есть только они… то что же останется… если их не станет?

Эта мысль была настолько ужасна, жгуча, словно калёное железо; она плавила мозг и иссушала душу. Но… действительно, куда она пойдёт, куда она денется, что с нею будет, если папа и мама…

«Не хочу об этом думать! – упрямо фыркнула в мыслях Джоанна, с силой прикусив губу. – Не буду, не хочу и не буду никогда!»

«А всё-таки…»

– Нет! – взвизгнула она и топнула ногой. – Это всё они… они вбивают мне в голову всякую ерунду, чтобы я им верила; а потом они снова начнут насмехаться, так всегда было!

Под многозначительным местоимением «они», конечно, подразумевались жители Литтл-Мэя, которые всей душой ненавидели и Энтони, и Джилл, и Сэнди, и даже ни в чём не повинную Джоанну. Эти завистливые, мелочные, подлые людишки могли бы бросить девочке в лицо лишь один упрёк: в том, что она вообще родилась на свет в этом городе, в это время и от этих родителей. В остальном Джоанна была идеальна – намного лучше коренных местных жителей, сорванцов, на чьи проказы и шалости зачастую посматривали сквозь пальцы. Наверное, если бы Литтл-Мэй хоть на секунду прекратил плеваться бессильной яростью, он понял бы, что Джоанна – совсем не плохой ребёнок. Но только сам факт её рождения ангельские крылья очернял несмывающейся краской. И этого уже нельзя было изменить.

Где-то в глубинах сумки у неё пронзительно затрещал звонок будильника: это телефон новейшей модели, купленный ей папой в одно погожее воскресенье без особых поводов, напоминал хозяйке, что подошло время исполнять ненавидимую ею обязанность – посещение школы. От учебного заведения имени Альберта Эйнштейна Джоанна не ожидала ничего хорошего, как и вообще от всего Литтл-Мэя, за исключением родителей.

«И почему, почему мама только не отправила меня в Хэмптшид?!»

Тяжело вздохнув, девочка возвела страдающий взгляд к хмурому небу. Хоть у неё не было ни малейшего желания повиноваться, она всё-таки это делала: ради матери, ради отца. Она уважала своих родителей и ценила их мнение. Поэтому ей оставался единственный выход: поднимать голову, вгоняя обратно в глаза горькие слёзы, через силу улыбаться семье и топать навстречу очередной экзекуции.

– Что ж, думаю, мне пора, – произнесла она вслух, оправила ремни рюкзака на своих сутулых худых плечах и неспешно потащилась через двор к воротам.

Джоанна не стала прощаться: мама ушла к своей лучшей подруге Элизе, а папа никогда не просыпался раньше полудня. Она проворно присела на корточках, выудила из кармана клочок бумаги и загнала его под дверь для питомцев, которых семейство Эстеллов всё равно не держало. Это была дежурная записка: «Папа, я ушла в школу. Не волнуйся, на обед я приду домой. Не скучай.

Джоанна.

P. S.: Тосты в холодильнике, надеюсь, ты разогреешь их сам».

Улыбаясь почему-то легко и радостно, Джоанна быстро вышла за ворота и пружинистым размашистым шагом зашагала по улице. Школа, куда мать определила её учиться на этот раз, располагалась недалеко, поэтому ей не требовалось садиться в автобус, хоть он и проезжал мимо подслеповатых окошек дома Эстеллов. Ненавидя всех местных жителей, Джоанна заодно возненавидела и общественный транспорт. Даже если ей требовалось отправиться на другой конец города, она всегда передвигалась автостопом. Может, именно поэтому по бегу и лёгкой атлетике она была первой среди девчонок, с которыми приходилось учиться. Но Джоанне не нужны были эти достижения: она с охотой променяла бы их на способность драться без правил или на оскорбления отвечать неизменно оригинально, остроумно и язвительно. Увы, в этих двух искусствах она была откровенно слаба. Хотя девочки не упускали случая исцарапать её или обидеть так, чтобы потом она целый день рыдала в женском туалете или дома, зарывшись лицом в мягкую, добрую подушку, Джоанна так и не научилась давать сдачи: для этого она была слишком робкой и нерешительной.

«Вот было бы хорошо, если бы в каждом переулке и за каждым школьным углом сидел хороший суфлёр, который подсказывал бы ответ на издевательства, или чемпион мира по тайскому боксу, который мог бы побить за меня», – мечтательно подумала девочка. Увы, такие мысли всегда оставались для неё в разряде неосуществимых желаний. Она оставалась слабой, отстоем и позором класса, а её враги не проявляли к ней ни капли милосердия.

«В точности так же будет и в этот раз. Ни к чему надеяться на счастливый финал – я это представление уже не один раз видела», – угрюмо подумала она.

Именно такие мрачные мысли тяжёлым грузом навалились на плечи Джоанны, когда она подошла к крыльцу школы имени Альберта Эйнштейна. На первый взгляд эта бежевая громадина не показалась ей враждебной или уродливой – уже хороший знак: интуиция никогда не обманывала девочку, значит, здесь ей удастся более-менее спокойно проучиться хотя бы первые две недели. На большее она уже не рассчитывала. Если и эта попытка наладить с Литтл-Мэем контакт провалится с треском, – а она обязательно провалится, в этом не следовало сомневаться ни на одну секунду! – то Джоанна наконец села бы на тёмно-синий с золотыми полосами автобус, мчащийся к Хэмптшиду, и растворилась бы на долгие семь лет среди одинаковой массы учениц в строгой серой форме. Железный распорядок дня, послушание и молчание – девиз любой студентки Хэмптшидского пансиона. Туда принимают девочек в возрасте от одиннадцати до восемнадцати лет, воспитывают их, словно родных детей, ведь им… им не положено выходить за ограду до наступления летних каникул. Порядки там были весьма жёсткими, но Джоанна готова была смириться не только с ними, но даже с вынужденной разлукой с семьёй. Ей хотелось нормальной жизни – обычной жизни обычного подростка, ничем не выделяющегося среди многих и многих своих сверстников! Если бы ей позволили, если бы её не вытаскивали из тёмного угла, дабы поиздеваться всласть, она сидела бы так тихо, что об её существовании напоминала бы лишь строчка с её именем и фамилией в классном журнале. Но все её проблемы заключались именно в том, что ей не давали жить спокойно! Она прыгала в нору – и чьи-нибудь заточенные коготки обязательно вытягивали её оттуда за шиворот, на белый свет. На яркое солнце.

«Посмотрим, сколько времени пройдёт, прежде чем я не смогу учиться в этой школе», – решила Джоанна, неспешно поднимаясь по ступенькам.

Утро выдалось на редкость прохладным для Литтл-Мэя в эту пору, поэтому на крыльце не было почти никого из учеников, если не считать высокой, красивой девочку примерно одних лет с Джоанной, которая сидела на ступеньках и что-то читала, накручивая на указательный палец длинный белокурый локон. Заслышав рядом шаги, девочка подняла голову и с нескрываемым любопытством уставилась на вновь прибывшую.

«О нет. Надо любым способом избежать знакомства», – в страхе подумала Джоанна, уже наученная горьким опытом общения со сверстниками. Притворившись, будто не замечает таращащуюся на неё девочку, она ускорила шаг.

– Эй, ты кто?

Этот вопрос настиг её совершенно неожиданно, в самый неподходящий момент – ведь её рука уже лежала на дверной ручке.

– Я… Джоанна…

– Круто, – одобрила девчонка. – Слушай, куда ты так торопишься? Я – Габриэль. Габриэль Хаэн. Учусь тут в восьмом классе отделения «А», а ты? Ты новенькая? Я раньше тебя здесь не видела.