Любовь во времена серийных убийц - Алисия Томпсон

с просьбой о помощи. Если он откажет мне или скажет, что ничем не может помочь, эта недоговоренность оставляла бы некоторое пространство для маневра и правдоподобного отрицания. Типа, успокойся, псих, я просто хотела спросить, согласен ли ты, что вся проблема в аккумуляторе! Очевидно, я могу справиться с этим сама!

Но он только откинул волосы с глаз и, не переводя взгляда с меня на мою машину, сказал:

– Конечно.

* * *

Единственная небольшая загвоздка заключалась в том, что Сэм припарковался не у библиотеки. У него было еще одно дело неподалеку, поэтому он предложил дойти до грузовика и пригнать его сюда, чтобы попробовать завести мою бедную мертвую машину. Мысль о том, чтобы пройти пешком даже четверть мили по невыносимой флоридской жаре, меня не привлекала, но привлекательной была сама возможность еще раз взглянуть, чем занимается Сэм, поэтому я согласилась отправиться с ним.

Тротуар был достаточно узким, и нам было трудно идти рядом, не натыкаясь друг на друга, но я не хотела идти впереди, потому что не знала, куда мы направляемся, и уж точно не собиралась плестись сзади, как какой-нибудь щенок. Я пыталась занимать как можно меньше места, но мои бедра этому не способствовали. Сэм вытер ладонь о штаны, прежде чем обхватить книги обеими руками, будто они были такими тяжелыми, что ему требовалась дополнительная поддержка.

Молчание между нами стало таким же густым, как и влажность вокруг, но Сэм, казалось, не спешил его нарушать. Я уже не в первый раз подумала, не ошибся ли Коннер, играя в испорченный телефон через Джоуи. Потому что, если Сэм якобы находил меня интересной, почему он не пытался заговорить?

Нельзя сказать, что мы вообще не беседовали раньше. Помнится, он нанизывал одну на другую довольно длинные фразы о стрижке газона. Если это была такая волнующая тема, представьте, насколько вдохновенным может быть разговор о неисправности автомобиля!

– Ты неразговорчив, – не выдержала я наконец. Когда я сомневалась, мне нравилось констатировать то, что и так очевидно.

– В то время как ты обсуждаешь с кошками серийных убийц, – проговорил он. Это было произнесено таким невозмутимым тоном, что мне пришлось повернуть голову, чтобы заметить легкую улыбку, тронувшую уголок его рта.

– Я разговаривала по телефону со своим научным руководителем, – возразила я, хотя уверена, что та повесила трубку к тому времени, как я поинтересовалась мнением кошки об Энн Рул. Но Сэму не обязательно было это знать. – Кстати, чья это кошка?

– Не думаю, что они принадлежат кому-то, – пожал плечами Сэм. – У нас в округе их довольно много, если ты не заметила. У дамы на углу есть несколько кошек, и они продолжают рожать котят.

– Эту уже стерилизовали, – заметила я. – Посмотри на кончик ее уха[47].

– Она тусуется у Пэт, потому что та кормит всех животных, – сказал Сэм. – Тебе повезло, что сейчас не весна, потому что здесь есть один кардинал, который околачивается возле кормушки для птиц, а затем бросается на окна, разбираясь с территориальной угрозой в виде собственного отражения.

Это была, пожалуй, самая длинная речь, которую я когда-либо слышала от Сэма. И даже ничего похожего на стрельбу по птицам из ружья, как в истории Бетти Дрейпер[48].

Похоже, я могла вычеркнуть жестокое обращение с животными из списка предупреждающих знаков.

Сэм повернул в сторону парковки, но я не обратила на это внимания, поэтому он врезался в меня плечом, отчего я потеряла равновесие и завалилась на кусты у тротуара. Он протянул руку, чтобы поддержать меня.

– Мне очень жаль, – пробормотал он.

– Это не твоя вина. – Я попыталась улыбнуться, потому что он выглядел по-настоящему расстроенным из-за того, что, возможно, причинил мне боль, но я боялась, что это больше похоже на попытку Уэнсдей Аддамс разжалобить вожатых в лагере Чиппева. Я очень остро ощущала тепло его руки, которая все еще обнимала меня за плечо.

Он вздохнул.

– Обычно я не такой неуклюжий, – заметил он.

– Серьезно. Не проблема. Ни у кого не сломался телефон, никто не ронял книги. – Подняв глаза, я обнаружила, что мы стоим перед большим зданием с вывеской «МУЗЫКА ДЖОСЛИН», а грузовик Сэма припаркован в дальнем углу стоянки. – Это и есть твое дело?

Сэм убрал руку с моего плеча, чтобы провести ею по волосам, и я была удивлена, насколько одиноко я себя почувствовала, из-за того, что такой кратковременный тактильный контакт прервался.

– Я преподаю здесь, – сказал он. – Летом. Занятий не так уж много – может быть, четыре или пять часов в неделю, в зависимости от того, сколько народу записалось, – но это хорошая возможность немного подзаработать.

Кое-что встало на свои места – его кажущиеся беспорядочными приходы и уходы в середине дня, эти чертовы брюки цвета хаки. Я указала на его одежду.

– Полагаю, этот повседневный образ – твоя униформа?

Он оглядел себя.

– Формально, это называется «нейтральный деловой костюм». Предполагается, что он состоит из однотонной светлой рубашки без логотипов и брюк цвета хаки. Темно-синие или черные, по-видимому, выглядят слишком строго. Я просто купил несколько комплектов именно такой одежды, потому что так было проще.

– То есть, если я открою твой шкаф, он будет выглядеть как у Дуга Фанни: белые рубашки и брюки цвета хаки, вывешенные четко в ряд? – Я тряхнула головой, стараясь отбросить мысли о его шкафе или о том, почему я вообще оказалась в его спальне, и направилась к музыкальному магазину.

– Давай зайдем на секунду, – предложила я. – Мне бы… То есть, вообще-то, мне ничего не нужно, просто очень жарко, а там наверняка есть кондиционер.

На самом деле я хотела осмотреться. Теперь, когда, по крайней мере, одна из загадок Сэма была раскрыта, мне стало любопытно, что это за место, где он проводит время. Я не помнила, чтобы этот магазин был здесь во времена моего детства, но, с другой стороны, я никогда не отличалась особой музыкальностью. В старших классах я пыталась сама научиться играть на гитаре, потому что это казалось мне крутым занятием, но мне следовало завязать с этим после обязательных уроков игры в четвертом классе.

Мы вошли в ярко освещенное помещение, заполненное всевозможными инструментами – скрипками и альтами, висящими в стеклянной витрине у двери; клавишными, расположенными так, что они образовывали своеобразный коридор вглубь магазина; пара ударных установок – должно быть, настоящий кошмар для любого сотрудника, которому приходилось слышать, как маленькие дети стучат по ним каждый день. Прямо сейчас перед одной из них стоял ребенок, радостно отбивавший громкий ритм, пока его мать общалась с продавцом.

– И что же