Прощай, Питер! - Николай Викторович Камелин

жизни было много людей, которых я считал друзьями. Но вот ошибка – я их такими считал. А они нет. И я пожалуй даже не интересовался особо, что они там считают.

Еще одна типичная ошибка, когда ты чего-то ждешь или начинаешь решать за других. В таком случае тебя неизбежно подводят. А это ведь чудный повод, чтобы обидеться на весь мир и выпить. В ком же здесь проблема? В человеке, который думал о своих делах, или в тебе, который думал, что человек думает про него?

Никто про меня не думает. Это я часто думаю про других и про то, что они живут не по моему прекрасному плану, выходя за пределы места, которое я для них обозначил. Может быть у них есть какое-то свое место, к которому я не имею никакого отношения? Тогда где же мое место в этом мире?

***

Бог. Никита был готов к встрече с ним еще год назад. Но не сейчас. Раньше Никита не относился к Богу никак. В детстве его приняли в местную веру, но никто не рассказывал ему о том, как все устроено на самом деле. С одной стороны, представители коренной религии и ее служители постоянно были рядом, а с другой стороны – это был совершенно другой, закрытый мир, к которому Никита не имел никакого отношения.

Вера ведь у каждого своя. За свою жизнь Никита не видел никого, кто бы спускался с неба в сверкающих одеждах. И хотя он чувствовал что-то посещая религиозные заведения, это было скорее неосязаемое ощущение, которому невозможно найти конкретное выражение. Говорил ли он с Богом? Обращался к нему? Да, безусловно. Отвечал ли Бог? Нет. В реальном мире Бога не было. Бог был только в словах верующих. Но ведь на Земле столько религий, столько вер и суеверий, и каждое учение утверждает, что именно его Бог правильный, а все остальные верят во что попало. Так где же правда?

Поразмыслив над этим как следует Никита принял для себя как данность – жизнь просто случается. Беды и несчастья, удача и везение, хорошие и плохие периоды в жизни просто сменяют друг друга. Независимо от того, оставляешь ли ты пожертвования и молитвы в специально отведенном месте. Если Бог есть и он всемилостивый, то в конце-концов он простит всех. Если же он не всемилостивый, не всемогущий или не всеведущий – стоит ли ждать и надеяться, что тебе повезет?

Чуть позже, став родителем, Никита понял еще одну простую истину – наши создания не принадлежат нам. Значит ли это что человек, как создание божье, не принадлежит Богу? Свобода воли. Свобода выбора. Создатель и создание существуют отдельно друг от друга. Возможно, вера просто костыль для слабых духом и тех, кто не может осмыслить и уместить в себе жестокость и несправедливость реального мира? Так решил для себя Никита.

Он даже не чертыхался и не упоминал имя божие в мыслях и словах, стараясь обходиться без этого в обычной жизни. В сложный период жизни вера в высшие силы безусловно помогла и ему. Однако Никита был совершенно не уверен, что существование религии или его личной веры хоть в какой-то мере подтверждали существование Бога. Ведь нигде, кроме головы Никиты, Бога не было. Никто не катался по небесам на огненной колеснице и на насылал на грешников кары небесные.

Судя по всему, на небе некому было всем этим заниматься. А зная, какие зверства происходят в мире, как дети умирают от голода или попадают в рабство, как стариков выбрасывают из домов собственные дети, а над сиротами издеваются в детских домах, Никита окончательно понял – если Бог где-то и есть, то точно не в этом мире.

Но что же тогда происходит здесь и сейчас? Ответа на этот вопрос у него не было. В этом сумрачном городе не было ни ангелов, ни бесов, ни всего того, что могло бы ждать верующего после смерти. Да и смерти ли? Вместо этого были какие-то бесконечные сумерки и бесконечный путь в весьма неожиданной компании. Ответов, что это все такое, у Никиты не было. Также, как и ответов, зачем это все. Но делать что-то было необходимо. Хотя бы для того, чтобы не думать об этом.

***

Прошлое. Интересную задачку загадали Сфинксы.

– Наташа, какое у нас может быть прошлое?

– Ты знаешь, какое.

– Предлагаю навестить Красный треугольник, ведь именно там мы провели довольно много времени вместе.

– Подождите!

Путники стояли в начале Благовещенского моста, когда со стороны досов к ним метнулась рыжая тень

– Вы ведь не собираетесь оставлять меня здесь одного?

– Пойдем, Кот.

Мост выглядел надежно, но переходить его было страшновато. Однако выбора у них не было.

– С этим мостом была забавная история, – сказал Никита, – тогда он назывался мост Лейтенанта Шмидта. Мы с Егором вернулись со школьных каникул. До учебного года оставалась примерно неделя и мы решили встретиться, чтобы рассказать друг другу как провели лето. Телефоны тогда были проводные, стационарные. Мобильных телефонов в то время еще не придумали, поэтому требовалось заранее договариваться о месте и времени встречи. Мы договорились встретиться возле этого моста, но не уточнили где именно. В результате я ждал его на своей стороне, а он меня на своей. Тогда мы так и не встретились.

– Сколько же вы прождали?

– Не помню точно. Я ждал несколько часов. Как же сильно я на него разозлился тогда. Только вечером мы созвонились по стационарному телефону и все выяснили. Было довольно смешно. Он ведь тоже прождал меня несколько часов на своем берегу и тоже злился, что я не пришел.

Они уже дошли примерно до середины моста, который назывался теперь Благовещенским. Нева расстилалась по обе стороны. Вид открывающийся на город завораживал. Питер всегда выглядел серым, даже на цветных фотографиях. Особенно в осенне-зимние месяцы. Сейчас город тоже был таким. Наверное, так Питер мог выглядеть в часы утренних ноябрьских сумерек. Никита вспомнил, как они с мамой ходили в детский сад зимой. Только тогда вокруг было совсем темно, а под ногами хлюпал снег вперемешку с водой. Зато впереди ждали яркий зал, друзья и завтрак. Никита вспоминал об этом и хмурое утро казалось ему уже не таким хмурым.

Но там, где они были сейчас, синего цвета практически не было. Здесь все казалось серо-серебряным, словно на какой-то сумеречной гравюре.

– Я здесь редко бывала, – сказала Наташа.

– Да, – ответил Никита, – я помню. Ты жила на обводном канале, в какой-то общаге или коммуналке.