Россия XVIII в. глазами иностранцев - Коллектив авторов

это приказание с возможной поспешностью, представив княжен в немецких платьях, в которых они обыкновенно являлись в общество, но прическу я дал им античную, что было предоставлено на мое усмотрение.

Перехожу теперь к изображению царицы, или императрицы, Прасковьи Федоровны. Она была довольно дородна, что, впрочем, нисколько не безобразило ее, потому что она имела очень стройный стан. Можно даже сказать, что она была красива, добродушна от природы и обращения черезвычайно привлекательного. Ей около тридцати лет. По всему этому ее очень уважает его величество царевич Алексей Петрович, часто посещает ее и трех молодых книжен, дочерей ее, из коих старшая, Екатерина Ивановна, — двенадцати лет, вторая, Анна Ивановна, — десяти и младшая, Прасковья Ивановна, — восьми лет. Все они прекрасно сложены. Средняя белокура, имеет цвет лица черезвычайно нежный и белый, остальные две — красивые смуглянки. Младшая отличалась особенною природною живостью, а все три вообще обходительностью и приветливостью очаровательною.

Любезности, которые оказывали мне при этом дворе в продолжение всего времени, когда я работал там портреты, были необыкновенны. Каждое утро меня непременно угощали разными напитками и другими освежительными, часто также оставляли обедать, причем всегда подавалась и говядина, и рыба, несмотря на то что это было в великий пост, — внимательность, которой я изумлялся. В продолжение дня подавалось мне вдоволь вино и пиво. Одним словом, я не думаю, чтобы на свете был другой такой двор, как этот, в котором бы с частным человеком обращались с такой благосклонностью, о которой на всю жизнь мою сохраню я глубокую признательность. Ободренный такою внимательностью, я принял смелость поднести его величеству в Преображенском дворце по книге моих путешествий, нарочно для того мною переплетенных, льстя себя надеждой, которая и оправдалась, что государь этот благосклонно примет мое приношение.

29 марта он катался на шлюпке по Москве-реке против течения за три или четыре версты от моста, что у Кремля. Затем он спустился по ней, уже благоприятствуемый течением, с большою быстротою, за три или четыре версты по сю сторону того же моста, к которому он опять потом возвратился. Князь Александр ожидал его здесь вместе с несколькими английскими и голландскими купцами, которых он опять угощал по желанию мясным и рыбным кушаньем, невзирая на великий пост, доставив каждому из них полную свободу то или другое употреблять по выбору. Но сам государь, равно как и сопровождавшие его, кушали только одно мясное.

Месяц апрель начался такою резкою теплотою, что лед и снег быстро исчезли. Река от такой внезапной перемены, продолжавшейся сутки, поднялась так высоко, как не запомнят и старожилы. Мельницы на Яузе все были весьма попорчены; рыбные пруды и низменные места позади домов на далекое пространство были залиты водою, равно как и улицы затоплены, что обыкновенно случается здесь весною, когда тают снега. Немецкая слобода затоплена была до того, что грязь доходила тут по брюхо лошадям. Царь, узнавши об этом, приказал очистить слободу и взять меры для отвращения такой грязи и нечистоты.

5 апреля утром, около 6 часов, загорелся в Немецкой слободе дом одного из наших соотечественников. Царь тотчас же явился сам на пожар и лично давал надлежащие распоряжения для прекращения огня, как это его величество делает и всегда в подобных случаях. В Москве есть особая стража, наблюдающая во все часы ночи и поднимающая тревогу немедленно, как только произойдет подобное несчастие.

В этот же день отправлялся праздник пасхи, к великому удовольствию русских, сколько по причине желанного времени воскресения Иисуса Христа, столько же и ради окончания великого поста. В ночь перед пасхой, а также весь первый и второй день по всей Москве звонят в колокола не переставая. Встречаясь, русские дарят друг друга пасхальными яйцами, что продолжается и в течение четырнадцати следующих дней. Обычай этот одинаково соблюдается знатными и простолюдинами, старыми и малыми, которые взаимно одаряют один другого яйцами, для чего постоянно носят их при себе. На улицах и путях видите лавки с крашеными и вареными яйцами. Наиболее употребительный цвет, в который окрашивают эти яйца, — цвет голубой сливы, но есть и зеленые, даже белые, весьма хорошо окрашенные краской, наконец, есть и расписанные очень искусно яйца, стоящие от двух до трех риксдалеров каждое. На многих делается надпись: «Христос воскресе!». Знатные люди запасают множество таких крашеных яиц, которые раздают посещающим их на праздниках, причем целуются с приходящими в уста, говоря: «Христос воскресе!», на что те отвечают: «Воистину воскресе!» Простой народ христосуется описанным образом и на улице, и никто не отказывается от такого христосования, какого бы пола или звания он ни был, будут ли то мужчины или женщины. Прислуга также не пропускает случая и приносит также яйцо в покои своим хозяевам, за что и получает от этих последних подарок, называемый праздничное, или праздник. Мне также принесли двенадцать или четырнадцать таких яиц, весьма чисто окрашенных женщинами. В старину такие взаимные одарения пасхальными яйцами считались делом важным, но с некоторого времени это очень изменилось, как и все остальное. Впрочем, русские вельможи и иноземные купцы поздравляют еще пасхальными яйцами ныне царствующего государя и получают взамен подобные яйца из его собственных рук; но вообще это уже теперь как-то не в большом употреблении.

9-го числа царь опять потешался катаньем на Москве-реке. Гребцы на шлюпке его величества, равно как и княжны, сестры его, одеты были в белые рубахи, по-голландски, с оборками напереди. Все иностранные купцы накануне еще получили приказание заготовить к плаванию по две рубахи от каждого купца. На каждой шлюпке было по две небольшие мачты, для того чтобы можно было плыть на парусах, в случае, если ветер будет благоприятный. Плавание должно было начаться на Москве-реке от увеселительного дома генерал-фельдмаршала Бориса Петровича Шереметева, лежащего на этой реке, невдалеке от города Москвы, насупротив прекрасной дачи его величества, называемой «Воробьевы горы». Генерал этот в предшествовавший день угощал там в своем доме его величество и все его общество. Оно состояло из царевича, сестры его величества, сопутствуемой тремя или четырьмя русскими боярынями, из множества знатных господ придворных и других, также из нашего резидента, нескольких иностранных купцов и из пятнадцати или шестнадцати немецких господ. Все шлюпки стояли наготове перед сказанным увеселительным домом, числом около сорока, и в каждой от десяти до двенадцати гребцов. Когда царь сел в свою шлюпку и все общество также разместилось, тронулись плыть и поплыли с необыкновенной быстротой, проплыли мост и направились в Коломенское — большой увеселительный дворец его величества, стоящий от Москвы