ЭКСПО-58 - Джонатан Коу

А между тем выставка у нас в самом разгаре. Скоро в Брюссель приезжает Большой театр. Вчера к нам в «Британию» наведалась большая делегация Пятого Европейского конгресса по вопросам предотвращения разрушения зубной эмали путем фторирования. К несчастью, один из гостей сломал себе зуб о корочку нашего фирменного пирога со свининой — и тогда на помощь ему пришли его коллеги-дантисты, немедленно выдрав этот злосчастный зуб.

С любовью, твой Томас.

P.S. Да, кстати — я обещал тебе рассказать про этого загадочного русского по фамилии Черский. Давай уж у следующем письме, хорошо?

28 июня, 1958 года.

Дорогой Томас!

Спасибо тебе за письмо. Ты даже не представляешь, какая это радость для меня — читать твои краткие, но такие захватывающие жизнеописания, столь контрастирующие с моим скучным, полным бытовых забот времяпрепровождением. Твои рассказы — как послания из совершенно другого мира, полного впечатлений, не то что у меня. Мне даже нечего рассказать тебе, любой эпизод из моей жизни — это такая скука по сравнению с тем же визитом в твою «Британию» самого Канцлера казначейства.

Ты каждый день сталкиваешься с великими, знаменитыми людьми, да и сам Брюссель, как я понимаю, располагает к завязыванию множества романтических знакомств. Верно, этот твой Тони очень хорош собой, если все женщины слетаются на него как пчелы на мед. Я даже представляю вашу компанию — ты, Тони и Аннеке с Эмили — как вы ходите вечером прогуляться, любуясь красочным освещением аллей.

Но здесь, в Тутинге — не праздник, а будни. Каждый день — ребенок, пеленки, кормежки да укропная вода. Единственная радость, что на этой неделе мне удалось попасть в кино, да и то благодаря опять все тому же Норману. Я как-то упомянула, что мечтаю посмотреть картину «Пейтон Плейс» (помнишь, как я просила тебя перед отъездом, но ты настоял на другом фильме). Я даже не надеялась, но позавчера, когда я готовила ужин, вдруг на пороге появляется Норман с какой-то незнакомой девушкой. Это оказалась секретарша с его работы, зовут ее Сьюзан. И эта Сьюзан любезно согласилась посидеть с ребенком, потому что Норман приглашает меня в кино! Представляешь мое удивление? Я, конечно, запротестовала, но Норман сказал, что за ребенка можно не беспокоиться и что я заслужила отдых и все такое. Ну, и я побежала наверх, чтобы подкраситься и надеть свое лучшее платье. Потом мы с Норманом доехали на метро до станции Oxford Circus и успели купить билеты на первый вечерний сеанс в «Принце Эдварде». Фильм шел очень долго и закончился в девять часов. Но все равно Норман настоял, чтобы мы сходили куда-нибудь поужинать. Попали мы в ресторанчик «У Джимми», что на Фрит-стрит. Расположен он в полуподвальчике, и там было довольно темно. Меню изобиловало блюдами греческой кухни, такими как мусака,[36] например. Норман сказал, что не надо бояться экспериментировать, но я не рискнула и заказала вместо мусаки телячьи отбивные с картофельным пюре. И было, кстати, довольно вкусно. Потом мы на двоих выпили полбутылки красного вина, представляешь? И когда мы уходили, я так захмелела, что вообще забыла, какое мы смотрели кино и о чем разговаривали за столом. Но про натоптыши точно шла речь. Конечно, ты бы не назвал Нормана блестящим собеседником, и вряд ли он смог бы пообсуждать с тобой и твоими друзьями вопросы ядерного разоружения и атомной энергии… Но зато у него доброе сердце, и он такой предусмотрительный. Для меня это важно.

Прости — письмо получилось не очень длинным. Но ты же видишь, что ничего интересного у меня не происходит. Ну вот, мне пора кормить ребенка, так что на этом заканчиваю.

Твоя Сильвия.

2 июля 1958 года.

Дорогая Сильвия. Я так давно не получал от тебя писем. Надеюсь, дома все в порядке? На днях пытался тебе прозвониться, но связь опять никакая — сплошной треск в трубке. Даже интересно.

Так что за неимением новостей от тебя, расскажу немного, как и обещал, про мистера Черского.

Андрей (мы с ним уже на «ты») — джентльмен из Москвы, и у него многолетний опыт работы в журналах с литературным и художественным уклоном. И вдруг его отправляют сюда в Брюссель, чтобы выпускать еженедельник под названием «Спутник». Я очень сочувствую Андрею, так как он оказался в довольно затруднительном положении: начальство ждет от него обыкновенный набор пропагандистских текстов, что, учитывая профессионализм Андрея, очень занижает планку. Поэтому ему приходится балансировать на грани.

Мне очень приятно, что он обратился ко мне за помощью. Я не думаю, что он слышал обо мне, как об авторе — скорее, ему просто сказали, что из ЦУИ прислали своего человека. Андрей пришел к нам в «Британию» в самый первый день, когда мы открылись. С тех пор мы несколько раз разговаривали — прямо у нас в «Британии». Сначала меня удивляло, почему Андрей выбрал именно «Британию», ведь это не ресторан, но Андрей, как оказалось, большой англофил. Он вдоль и поперек знает всего Шерлока Холмса, держит в голове всю карту нашего метрополитена и, представляешь, стал большим поклонником наших чипсов Salt’n’Shake — благо мистер Росситер следит за регулярностью поставок. Андрей уже собрал целую коллекцию пакетов — будет раздаривать их своим племянникам в Москве. Кстати, это один из плюсов выставки — вдруг узнаешь о себе и о своей культуре какие-то милые сердцу мелочи, на которые сам никогда не обратил бы внимания. В знак благодарности Андрей пригласил нас в театр Де Ля Монне,[37] на балет Большого, после которого состоялся банкет. Какой великодушный жест с его стороны! — ведь я оказал ему совсем небольшую услугу, посоветовав «затушевать» пропагандистский стиль в его журнале, чтобы «уши не торчали», а вместо этого добавить немного юмора. На мой взгляд, в его ситуации — это правильная тактика.

Правда, у меня с Андреем есть некоторое разногласие. Он решил почему-то, что читателям «Спутника» будет интересно поподробней узнать про наш аппарат ZETA. В прошлый раз он пытался выудить из Тони хоть какую-то информацию. По моему скромному мнению, Тони настолько наивен в вопросах политики, что не видит в этом ничего предосудительного, хотя я пытался отговорить его. К тому же я стал замечать, что Тони, Эмили и Андрей очень сдружились. Я тебе не говорил, что наш московский друг очень хорош собой? Иногда я замечаю, что Эмили поглядывает и на него тоже, так что мне уже трудно понять, кто ей нравится больше — Андрей или Тони.

Ну, да хватит об этом. На прошлой неделе тут устраивали очередное крупное мероприятие — Второй ежегодный съезд урологического общества. И в пятницу к нам наведались некоторые его депутаты, чтобы продегустировать наше пиво. К счастью, ничего казусного на этот раз не произошло.

Засим обнимаю, твой Томас.

P.S.

Даже вскрыл конверт, чтобы сказать: пришло от тебя письмо! Как вижу, мистер Спаркс продолжает оказывать тебе знаки внимания. И в кино сходили, а потом в ресторан… А если бы тебе достался ревнивый муж?..

Искусственные стимуляторы

«Некоторые люди, — рассуждал про себя Томас, — притягивают к себе всеобщее внимание, в то время как другие сливаются с общим фоном, оставаясь невидимками. Даже если при этом они говорят очень и очень примечательные вещи». Весьма интересное наблюдение, даже неожиданное. Этим сиюминутным открытием он был обязан той, что сидела сейчас рядом за стеклянным столом, со стопкой водки, поднесенной к губам. Ее взгляд порхал, преисполненный интереса одновременно и к Тони Баттрессу, и к Андрею Черскому, который как раз сейчас расписывал красоты детских летних лагерей у себя на родине. Особой этой, для которой Томас оставался невидимкой, была Эмили, девушка из штата Висконсин.

Зал был полон гостей, и хотя Андрей говорил, что дресс-код необязателен и достаточно пиджачной пары, Томас чувствовал себя неловко, окруженный таким большим количеством фраков. Воздух гудел от разговоров — все обсуждали только что закончившийся балет. Звучало много русской речи, но иностранцев тоже хватало. Томас слушал Андрея вполуха — его взгляд был прикован к Эмили, и не столько потому, что она была хороша (а она действительно была хороша)… Дело было в другом, и Томас никак не мог сформулировать свое впечатление… Да, все дело в ее харизме, в каком-то необъяснимом магнетизме. Или даже, если рассуждать в терминах атомной энергии (что теперь особенно модно), — Эмили излучала особого рода энергию. Эта энергия светилась в ее глазах, ослепительной улыбке — несмотря на угловатые черты лица и фигуру, как у мальчишки.

Тони с Андреем перекидывались шуточками, словно соревнуясь за сердце Эмили. Задорно рассмеявшись, та на секунду повернулась к Томасу. Он тоже засмеялся, но как-то уж больно неуверенно, потому что не участвовал в разговоре. Он вдруг совершенно отчетливо почувствовал себя исключенным, вытесненным из круга этой троицы.