Программист и бабочка (сборник) - Игорь Курас

– Марвин умница.

Цвеньг! Лезвие врезалось в подставленный прут. У Егора разом онемели руки. А в следующую секунду Ольга налетела на него, сбивая с ног, и оба покатились в желтый туман, за которым скрывалось неизвестно что.

– Хозяин? – недоуменно проскрежетало над ухом. Следом тонко, на ультразвуке, завизжала Ольга. Егор распахнул глаза.

Над ними склонилось железное чучело: сплошная сверкающая сталь и алые перья. За долю секунды Маслов разглядел каждую металлическую розетку на изысканных доспехах, каждую нитку на тяжелом плаще.

Острый клюв шлема смотрел ему прямо в переносицу. Тяжелая алебарда поднялась – и рухнула.

Егор вскинул прут, мгновенно поразившись, каким непривычно тяжелым он стал. И верно, не прут – меч! Тот самый здоровенный меч с черепом на длинной рукояти встретил удар, который должен был выломать Егору руки из суставов.

Встретил – и отвел в сторону, как удар пластмассовой линейки.

А из-за тумана послышалось настырное:

– Марвин умница.

И тогда Ольга забормотала, словно в бреду:

– Я помню, я помню, я же должна помнить, – и пронзительно, так что уши заложило, – Дарн!

Железное чучело застыло, будто в недоумении, а затем целеустремленно пролязгало к проему, откуда на полусогнутых выбирался Марвин с тесаком. Бесстрастным механическим движением поднял алебарду и со всего маху обрушил на голову робота. Круглый шлем треснул, как орех.

На мгновение все застыло, и во внезапной тишине особенно резко раздался сухой кашель. Егор медленно обернулся и только сейчас понял, что зазеркальный подвал был копией подвала в умном доме. А на ступеньках лестницы стоял старик в расшитом красном халате.

Янтарные глаза сверкали так, что страшно было смотреть. Мефистофельская бородка растрепалась, клык наполовину обломился, а буйные седые кудри обрамляли обширную лысину, но это несомненно был старик с портрета.

Дедуля.

Маслов только глазами хлопал, а Ольга шагнула навстречу старику – прямая, как струна.

– Я пришла.

Он смерил ее суровым взглядом.

– Кровь не твоя.

– Мне помогал человек.

– Твой отец – Андр?

– У нас его звали Александр.

– Почему не пришел он?

– Он умер, – звенящим голосом выкрикнула Ольга.

Лоб старика собрался в тяжелые складки, желтые глаза притухли.

– Андр умер?

– А вы с ним так и не помирились, – горько сказала Ольга.

Старик медленно отвернулся, прошел мимо нее, мимо скрючившегося Егора, все еще сжимающего в руках меч, к железному дровосеку, застывшему над роботом.

– Цейг, иди на место, – приказал он тихо, но будь на месте чучела Егор – подчинился бы не раздумывая. Потом склонился над покалеченным Марвином, пробормотал:

– Кремний… кремний плохо подходит для големов – слишком своенравный. Но пусть. Ты тоже иди.

Марвин с разваленным напополам черепом деловито зашагал к лестнице. Зазубренный тесак мирно покачивался в пластмассовых пальцах.

Власть над вещами, да. У каждого своя.

Пристальный янтарный взгляд остановился на Егоре, но отчего-то старик больше не пугал его, скорее вызывал жалость. Оживший портрет, повелевающий вещами, но теряющий людей.

Старик отвернулся к девушке.

– Как тебя зовут?

– Ольга.

– Ольга, – попробовал он на вкус. – Хорошо, Ольга из рода Дарна. Ты дерзкая девчонка, но я принимаю тебя… пока.

Егор вытер мокрую щеку и недоуменно посмотрел на вымазанную красным ладонь. Потом осторожно положил меч на каменный пол, поднялся и пошел к дымному проему. На пороге он обернулся, чтобы навсегда запомнить эту картину: суровый старик и упрямая девушка изучающе всматриваются друг в друга. Фамильное сходство было несомненным. И так же несомненно в глубине желтых глаз старика светилась грусть и теплота узнавания.

Маслов тихо шагнул в янтарный туман.

Он медленно шагал по мокрым розовым плиткам. Пустой рюкзак норовил свалиться с плеча, в горле сухо скребло – продуло, что ли? Калитка закрыта, но можно и через забор перемахнуть, не так он и высок. А там – найти остановку или поймать попутку…

– Егор!

Стремительные шаги за спиной, пальцы вцепляются в рукав. Глаза сияют чистой изумрудной зеленью, медовые пряди выбились из учительского бублика.

– Ты забыл… телефон.

Полупрозрачный гаджет с проросшими изнутри кристаллами – туманная завеса преображает любые предметы. Красиво.

– И потом… послушай, там же совершенно другой мир. Мне все придется начинать сначала, я даже не знаю, как все работает… Я не справлюсь одна.

Он все еще молчал, не в силах поверить.

– Я хочу, чтобы ты остался. Пожалуйста.

– Лучше, наверное…

– Нет, в реставрационную мастерскую не лучше!

Егор изумленно вскинул брови, потом вспомнил и засмеялся.

– Знаешь, может быть, ты не лучший реставратор, зато умеешь сражаться с бешеными роботами. И вообще… это была твоя кровь.

Ветер бренчал китайской висюлькой у крыльца. Солнечный луч играл в глазах самой красивой девушки на свете, а в умном доме его ждали роботы и огромный волшебный мир.

Взявшись за руки, они медленно поднялись по ступенькам.

Леонид Шустерман

Большие числа

– Вы, что же, летели сюда семь с половиной лет только для того, чтобы взять у меня интервью? – удивленно спросил престарелый доктор Гонен, вглядываясь в голографическое изображение своего молодого собеседника.

– Ну, что вы, профессор?! Вы, вероятно, совсем не следите за новостями: астрофизики разведали в этой части галактики множество пространственных тоннелей. Так что путешествие к вам заняло у меня неполных четыре месяца.

– Ах, вот оно что! Надо было еще год назад убраться отсюда, – проворчал старик. – Но путь свой, юноша, вы проделали зря – никаких интервью я давать не собираюсь. Возвращайтесь домой, ради бога, не теряйте время.

– Господин профессор, я не могу вернуться без репортажа – меня уволят!

– Весьма сожалею. Но решать ваши проблемы я не буду. Планета официально принадлежит мне, и по закону вы не имеете права опускаться на поверхность без моего разрешения. Поэтому отправляйтесь-ка восвояси.

– Но, профессор, какой еще закон в такой глуши? Это в эпоху почившего в бозе Священного Союза Галактик можно было найти полицейского в любом уголке Вселенной, а сегодня… Да я и не собираюсь садиться. Пожалуй, последую вашему совету и улечу домой. Но свою презентацию все равно сделаю, и тогда, будьте покойны, к вам устремятся журналисты со всех концов Вселенной.

– Вот как? Что же заставит всю Вселенную заинтересоваться моей персоной?

– Видите ли, доктор Гонен, у меня есть основания полагать, что вы самым непосредственным образом причастны к взрыву планеты Кохинор.

– Я?! Вы полагаете, что я каким-то образом взорвал столицу Священного Союза – самый охраняемый объект во Вселенной?

– Это всего лишь предположение. Вы же не будете отрицать, что покинули планету перед самым взрывом?

– Но я это сделал не по своей воле. Меня просто выгнали перед началом съезда Партии Благоденствия. Всех беспартийных удалили – так постановил Центральный Комитет.

– Да, верно, вместе с вами планету покинули еще несколько человек. Но я узнал, что в свое время вы лично обращались к коменданту Кохинора – генералу Свирскому и упрашивали его принять вас на работу.

– Что же тут удивительного, я был беден, нуждался в средствах.

– Это удивительно, если принять во внимание обстоятельства. Я досконально изучил вопрос. Во-первых, работа в непосредственной близости от союзного правительства не приносила никаких особенных выгод, но была чревата всевозможными неприятностями. Обычно технический персонал столицы набирали в порядке мобилизации, а вы попросились сами. А во-вторых, вы ведь ненавидели Свирского – тот увел у вас невесту. Не правда ли, госпожа Свирская, в девичестве Грант, была вашей подругой в студенческие годы? А потом вышла замуж за Свирского – тогда еще курсанта. Я нашел в архиве старый клип, снятый камерой безопасности. Там хорошо видно, как вы пытались напасть на вашего соперника с чем-то вроде кинжала. Но Свирский отобрал у вас нож, а потом избил и сломал два ребра. Он запросто мог бы вас посадить, но не стал, ограничился побоями. А вы потом из-за этих событий несколько лет пребывали в депрессии, покончить с собой пытались. И вот этого человека – своего личного врага всего через пятнадцать лет вы умоляете предоставить вам работу?!

– Не понимаю, что доказывают все эти подробности семидесятилетней давности, – промолвил профессор, немного помолчав.

– Ну, в суде присяжных они, конечно, не докажут ничего. Но мне и не нужно доказывать – достаточно возбудить любопытство коллег-журналистов, а уж тогда они явятся толпами и – пропало ваше уединение.

– А вы, насколько я понимаю, собираетесь предложить мне лучший вариант?

– Конечно! Вы даете интервью. Мы подписываем эксклюзив. После чего, никто не сможет вас побеспокоить, кроме меня! Согласитесь, это намного лучше.