"Казарменные баллады" и "Семь морей" (книги стихов) - Редьярд Киплинг

«Сэр, с этим купцом мы вели дела, он не мог измениться вдруг.

В ваших словах беззаконный дух, а вот что гласитЗакон:

Хоть роду его Закон незнаком, но нас не трогает он.

Мы ему продаем паруса и рангоут — он отличную цену дает,

И он плачет о том, что Закон так слаб, когда к Финистеру идет.

Коль его и вы и другие еще клеймите позором везде

То английский флот должен знать, что слывет

он честным в нашей среде».

«А мне-то что? —

в высокий борт шкипер сердито вздохнул. —

Да разве янки тот нападет на семьдесят пушечных дул?

Или я линейным кораблем с вашей кажусь кормы?

От заряженных пушек он бежит а грабит таких, как мы,

На Кокос-Киз хоть Закон и гласит, что белый сильнее всех,

Но мы у негров муку не крадем, это их собственный грех.

Что ж! Как жвачку Закон жевать будет он,

иль нацепит его на штурвал?

Значит, он со слезой ведет разбой?

Чего ж ради он грабить стал?»

На несладком слове, очень морском,

шкипер речьсвою оборвал,

И увидел он — три Капитана флоту дают сигнал.

Три флага и два — белизна, синева — сказали, наконец:

«Мы слыхали рассказ, что есть враг у нас,

оказалось, он — просто купец»

Шкипер ко лбу приложил ладонь, мысом Горном поклялся он:

«Капелланом Флота, черт подери, мой вор благословлен!»

Два флага и три, каждый флаг говорит,

и плещет, и рвется вперед:

«Мы тому купцу продавали рангоут, он отличную цену дает».

Прищурил шкипер свой западный глаз

и поклялся тайфуном зло:

«В плащ невинности нарядили его, и чести его тепло».

О мачты щелкал, взвиваясь, фал, вольно звенел флагдук,

Шкипер, плюнув в трюм, до дна пустой,

загрустил о веревке вдруг.

По мачтам взлетал наверх сигнал

вдоль строя английских судов,

И шкипер своих ласкаров созвал

и сказал им несколько слов:

«Ну, ребята, пора — опять все наверх и в море, пока не велят

Нам белить священный пиратский бриг или драитьему канат.

Выбрать грота-фал, пока ветер не спал и волны ласкают борт,

С линейным кораблем мы теперь придем

сюда в английский порт:

Приведем мы сюда корабль боевой

весь от носа и до кормы,

И весть с собой привезем про разбой того приватира мы

Будет месть неплоха — его потроха

на бизань повесим, как флаг,

Голова сойдет за честный диллот, нашей власти на море знак.

Потравить фока-шкот, море пеной встает и ударяет в борт,

Нам платят монетой белых людей, но червонец и черен и тверд

Оранг-Лаутам и Клингам птица-фрегат занесет эту весть на лету,

Как того, кто идет из языческих стран,

обирают в христианском порту

Как обирают в христианском порту, а Три капитана в ответ

Склоняют свой флаг пред работорговцем,

говоря, что честней его нет

пер. А.Оношкович- Яцына

31. БАЛЛАДА О «ГРОМОБОЕ»

Эта баллада написана для «Сент-Джеймс Газетт» как развернутый пародийный отклик на статью одного корреспондента, который, судя по всему, считал, что морские сражения и в следующем веке будут напоминать классические баталии адмирала Нельсона — с таранами, абордажами и т. п. По какой-то случайности балладу с самого начала восприняли как вполне серьезное сочинение и, если мне не изменяет память, даже положили на музыку.

До сих пор я печатал ее без предисловий.

Р.К.

Наш броненосец «Громобой»,

Он охранял Пролив.

Он шел, взрезая буруны,

Задраив люки от волны,

Орудья расчехлив

Их было два: сто тонн в носу

И столько же в корме.

Ныряли в море их стволы.

Вздымались к небу их стволы

В бурлящей кутерьме.

Наш броненосец «Громобой»,

Он встретил крейсер «Грот»:

Две пушки дьявольских при нем,

Что точным славятся огнем;

И очень быстрый ход.

Он начал бить за восемь миль

Как будто мы — буек:

Прицельный залп, потом другой.

Ствол нашей пушки носовой

Поник, как василек.

«Он бьет, как дьявол, капитан,

На палубе беда!

Нам выйти бы из-под огня,

Пока еще цела броня».

И кэп сказал: «О да».

Он нас догнал и с мили бил —

Как будто утку влет.

Мы били с башни кормовой,

Но в страшной качке штормовой

Все время перелет.

«Пробита башня, капитан,

В машинном — сущий ад:

Из труб горячий хлещет пар,

А это хлеще, чем пожар!»

И кэп сказал: «Назад».

Наш броненосец «Громобой»

Вернулся на убой:

Он шел на крейсерский бушприт

Так на акулу белый кит

Идет в последний бой.

«На ладан дышим, капитан,

И мочи нет терпеть!

Ну как так можно воевать:

Нельзя врага за горло взять

И к стенке припереть!

Мы беззащитны, капитан.

По нам, как в тире, бьют.

И остается лишь одно:

Безропотно идти на дно

Под вражеский салют».

Наш броненосец «Громобой»,

Он потерял броню.

Он шел, едва топя котел,

И как свиное брюхо гол,

Подставив нос огню.

«Корабль, как сито, капитан,

За нами черный шлейф.

Весь уголь наш на дне лежит,

По бункерам шрапнель визжит».

И кэп сказал: «Лечь в дрейф».

Наш броненосец «Громобой»

Прилив вперед понес.

Орудья мертвые торчат.

Клубится пар. И все молчат…

Уткнулся в крейсер нос.

Сдавайте шпагу, капитан,

Корабль сдавайте ваш.

И кэп сказал: «Идет война.

Хотите шпагу — вот она!

Вперед! На абордаж!»

Наш броненосец «Громобой»,

Четыреста мужчин

Матросы, боцман, старшина —

Плечо к плечу, к спине спина —

Все бились как один.

Мы взяли крейсер, крейсер — наш.

Кровавый этот бал

По пояс голые бойцы

Справляли так, как их отцы,

Как Нельсон завещал.

Наш броненосец «Громобой»

Тонул, как дань морям:

Труд миллионов умных рук,

А человечий мертвый тук —

На дно, на корм угрям.

Матросы «Громобоя» в ряд

На крейсере стоят.

Врага заклятого сразив,

Очистили родной Пролив,

Как долг и честь велят.

Пер. Игорь Болычев

32. БАЛЛАДА О «БОЛИВАРЕ»

Снова мы вернулись в порт — семь морских волков.

Пей, гуляй, на Рэдклиф-стрит хватит кабаков.

Краток срок на берегу — девки, не зевай!

Протащили «Боливар» мы через Бискай!

Погрузились в Сандерленде, фрахт — стальные балки,

Только вышли — и назад: скачет груз козлом.

Починились в Сандерленде и поплыли валко:

Холодрыга, злые ветры, бури — как назло.

Корпус, гад, трещал по швам, сплевывал заклепки,

Уголь свален на корме, грузы — возле топки,

Днище будто решето, трубы — пропадай.

Вывели мы «Боливар», вывели в Бискай!

Маяки нам подмигнули: «Проходи, ребята!»

Маловат угля запас, кубрик тоже мал.

Влруг удар — и переборка вся в гармошку смята,

Дали крен на левый борт, но ушли от скал.

Мы плелись подбитой уткой, напрягая душу,

Лязг как в кузнице и стук — заложило уши,

Трюмы залиты водой — хоть ведром черпай.

Так потрюхал «Боливар» в путь через Бискай!

Нас трепало, нас швыряло, нас бросало море,

Пьяной вцепится рукой, воет и трясет.

Сколько жить осталось нам, драли глотки в споре,

Уповая, что Господь поршень подтолкнет.

Душит угольная пыль, в кровь разбиты рожи,

На сердце тоска и муть, ноги обморожены.

Проклинали целый свет — дьявол, забирай:

Мы пошли на «Боливаре» к дьяволу в Бискай!

Нас вздымало к небесам, мучило и гнуло,

Вверх, и вниз, и снова вверх — ну не продохнуть,

А хозяйская страховка нас ко дну тянула,

Звезды в пляске смерти нам освещали путь.

Не присесть и не прилечь — ничего болтанка!

Волны рвут обшивку в хлам — ржавая, поганка!

Бешеным котом компас скачет, разбирай,

Где тут север, где тут юг, — так мы шли в Бискай!

Раз взлетели на волну, сверху замечаем:

Мчит плавучий гранд-отель, весь в огнях кают.

«Эй, на лайнере! — кричим. — Мы тут загораем,

Вам, салаги, бы сюда хоть на пять минут!»

Тут проветрило мозги нам порывом шквала.

Старый шкипер заорал: «Ворот закрепляй!»

«Ну-ка, парни, навались, румпель оторвало!»

Без него, на тросах — так мы прошли Бискай!

Связка сгнивших планок, залитых смолой,