Вольер - Алла Дымовская

– Привет тебе, Фавн, – издалека, не заходя на крыльцо, поприветствовал он старика. Уж очень памятно было его «зашибу, не то!», еще и до сих пор. Конечно, вчерашним днем следовал за ними Фавн неотвязно и по доброй воле, не помог ничем особенным, зато старался. Но вдруг ему иное в голову нынче взбрело? Возьмет и запустит в тебя елкой, хорошо, если промахнется. Если нет, тоже не беда, но обидно. И ничего Фавну за то не будет по завету. Не досаждай другому, когда он просит. А Фавн и не просил даже, закричал тогда, чтоб не приближался больше к нему Тим с расспросами. Но и Тим ничего не нарушает, так чтоб особенно. Издалека окликнул, захочет – отзовется, нет, его дело, обойдемся. К Фавну он пришел, скорее, для очистки совести, чем от нужды, и без того решение его неизменно. Разве выйдет какое подспорье, а не выйдет, что же, свои силы и своя голова на плечах есть.

– Привет и тебе, Тим, – мирно и на удивление покорно ответил на его зов старый Фавн, серебристые глаза его смотрели устало. Будто бы смирился он с присутствием Тима подле него, и лень отмахиваться даже, как от назойливой сонной осенней мухи. – Милости прошу, поднимайся ко мне, да и садись, коли охота есть, – пригласил он Тима. Сощурился на елку, обглядел корявину со всех боков, поцокал языком. Словно бы Тим ту елку просил, а он, Фавн, нарочно для него делал и теперь решил – не годится, просителю нужно обождать еще, пока он закончит и красоту наведет.

Посидели какое‑то время в молчании. Фавн, тот все стругал свою елку, ох и безобразно у него выходило! Тим притих больше от смущения. Книжку переложил на коленки, но развернуть пока опасался. Мало ли что? Может, старик совсем спятил на склоне лет и впрямь кидаться начнет?

– Как пропала моя Аника, так и с концами. Что вчера искали, не нашли. Что сегодня, тоже не объявилась, – наконец произнес он, потому что, о чем же еще говорить. Да и Фавн, добровольный участник поисков, все это и без него ведал. Тим вздохнул скорбно: – Она была моя девушка. Мы жениться хотели. Теперь уж не знаю, как.

– Это верно, что не знаешь. Жениться одному трудно. Для этого дела двое надобны, – ухмыльнулся Фавн, но как бы про себя.

Издевается он, что ли, старый черт? Ругнулся Тим, едва сдержавшись, чтоб не вслух. Вчера еще бродил по поселку, да подвывал, да за голову хватался, а нынче глумиться вздумал? Но вдруг и сдуру ляпнул, тогда ладно. Хотя неаккуратные слова Фавна больно его уязвили против воли. С другой стороны, кто и когда особо сочувствовал старику, чтобы требовать теперь от него того же в ответ? Конечно, может, Фавн и сам не хотел, чтоб жалели его, и сам виноват, что одинок, никто ведь не заставлял. Но все равно он в своем праве.

– Вот, задумал я пойти поглядеть потихоньку. Что это за такая ИНСТРУКЦИЯ, – осторожно начал Тим (уж научился за эти дни осторожности, откуда что и взялось, сам диву давался). – Как думаешь, стоит?

– Отчего же не поглядеть, если охота есть, – безучастным, тусклым голосом отозвался Фавн. (Он‑то, Тим, боялся и неспроста, будто старик опять грозить зачнет или еще какую пакость выкинет! Стало быть, зря!)

– А ты сам‑то, может, знаешь, долго ли ту ИНСТРУКЦИЮ разбирать придется? Нет ли способа какого, чтоб сразу до самой сути добраться?

– Не знаю, – равнодушно ответил Фавн, все елочку стругал – когда тут отвлекаться по пустякам? Но словно бы вдруг и вежливость проявить захотел, все же одному не сахар. Наверное, прикинул: Тим ничего себе, пусть заходит время от времени, а для этого надо любезность показать. В общем, спросил: – Что это у тебя, в свертке? – и голос его дрогнул надеждой.

Думал он, одержимый и старый, будто ему чурочку‑деревяшечку какую в дар принесли – решил Тим про себя. А надо бы. Эх, чего ему было раньше‑то сообразить! Развернул край от занавески, что с окошка слухового тетушки Зо. Показал.

– Вот, Фавн, гляди. Эта такая штука занятная. Чтоб знаки в слова собирать, и потом они о разных предметах говорить тебе будут, – попытался Тим, насколько мог доступно, объяснить суть «Азбуки» старику. Вышло не так, чтобы очень ясно, но уж как вышло. – Это называется чтением. Ну, когда рисованные знаки собираешь. Ты читать‑то умеешь?

– Не‑а, – мотнул седой головой старик. Реденькие волосы его растрепались от легкого движения, как одуванчиковый пух, придав его облику несколько дураковатый вид. Хотя, куда уж больше?

И чего это он, Тим, с глупостями полез? Да разве и не глупость? Ну откуда Фавну знать, как знаки в слова собираются? По правде говоря, на это лишь надежда и была. Странное старик выкликал порой и странное делал. Мало ли что? Но, скорее, с ним бродяга заговорит с небес человеческим голосом, чем старый Фавн знаки разбирать выучится.

Однако книжку он взял, даже елочку свою отложил – дал подержать «домовому» вместе с инструментом. Еще погрозил, дескать, не вздумай на щепки истребить и выбросить, видно, случаи уж были. Что же, и «домового» понять можно: ежели, что ни день, так в доме, его попечению вверенном, полный елочный кавардак творится.

Тим подсел к старику и, неизвестно зачем, стал показывать ему разные картинки в книжке и знаки к ним. Переключал символы в нужном порядке внизу прозрачной коробки, вроде как забавлял Фавна, да чего уж греха таить, и себя тоже.

– Это, стало быть, яблоко. А вот это мальчик ест яблоко. А здесь – девочка и у нее кукла. А это рядом, я не знаю что, – Тим указал на блестящий, парящий перед ними здоровенный предмет: будто вытянутая дождевая капля на самом кончике березовой ветки, когда ей вот‑вот падать вниз. По поверхности предмета скользили переливчатые струи. К нему то и дело подходили крохотные человечки, нажимали разные знаки и торопливо исчезали внутри. – Видишь надпись: «Режимный Коридор». Неделю бился, насилу прочел – слово‑то какое, будто кто камни ворочает. Некрасиво. Однако одолел‑таки его! Но вот что значит, ума не приложу. Сказано для перемещений. А каких и куда? Может, всего‑навсего такая дверь.

Фавн только кивнул. Долго разглядывал картинку, тыкал сквозь нее истонченным почти до прозрачности пальцем, но ничего так и не сказал. Судя по всему, интересовали его больше рисунки, а знаки, шедшие понизу, не привлекали вообще нисколько. Ну что же, пусть тешится. Все одно – скоро им прощаться, Тим как решил, так и уйдет – напоследок хоть старик порадуется. Тим показал ему серого гуся, из тех, что по весне порой залетали в поселок, а к осени снимались с гнезд и устремлялись неведомо куда. Наверное, в другое селение, чтоб никому не было обидно. Потом показал красноперого, огненного петуха, каких можно встретить у реки на равнине, если переплыть непременно на высокий берег и дальше идти к границе. Пробовали их приручать, да не вышло. Уж очень бедовые. А еще показал самую заветную, последнюю в «Азбуке» картинку – голубовато‑зеленый шар, словно бы покрытый сеткой и коричневыми пятнами, как от древесной плесени. Шар непрестанно вращался, внизу вспыхивала надпись «Океаны и континенты», очень сложная и загадочная. Сколько Тим на нее разных цветных часов убил, не выговорить! Главное, больше никаких разъяснений. Тут даже особый помощник‑кружок бесполезен оказался. Всего‑то и добился от него Тим – «Первая школа. Геокурс»??? Ну, хоть лопни с досады! Ум за разум зашел, а только отроду не слыхал он таких слов!