Приручить дракона (ЛП) - Робертс Тиффани

— Ты находишь что-то забавным, человек?

— Ты.

Улыбка Эллии померкла.

— Но я не понимаю. Почему сейчас?

— Потому что я, — он выпустил еще один вздох через ноздри, едва сдерживаясь, чтобы не вспыхнуть, — упрямый, высокомерный, властный, грубый… Я уверен, что есть еще кое-что, что я пропустил, но ты, несомненно, имеешь представление об остальном.

Он провел большим пальцем по ее запястью.

— И я почувствовал, что расстояние между нами увеличивается. Мне не нравится это чувство.

— О, — голки ее рта опустились, и она отвернулась, — тогда это связь.

Фальтирис поднял свободную руку к ее подбородку, взял его между пальцами и повернул ее лицо к себе.

— Это я. Я не раб этой связи, Эллия. Это заставляет меня быть рядом с тобой и ничего больше. Я хочу добиться большего. Я хочу узнать тебя получше. Ты маленькая, и мягкая, и слабая… И человек, — выражение ее лица посуровело, но он продолжил, — но в тебе есть сила, которую я не могу понять. В тебе есть красота, которую я никогда не представлял себе возможной.

Фальтирис убрал руку с ее запястья и медленно провел ею по ее плечу. Мягкие чешуйки на его ладони царапали ее нежную кожу. Когда эта рука двинулась, он переместил другую, чтобы провести подушечкой большого пальца по ее нижней губе, осторожно касаясь ее когтем.

— Я хочу знать все о тебе. Каждый маленький кусочек, каждый аспект, независимо от того, насколько он мал. Разум, тело и душа. Я хочу всего этого, Эллия.

Ее глаза потемнели, а дыхание участилось. Фальтирис провел кончиками когтей по ее ключице, так близко к ее нежному горлу — достаточно близко, чтобы почувствовать ее трепещущий пульс.

— Если ты хочешь меня всю, что ты предлагаешь взамен? — спросила она.

Фальтирис опустил руку, пока она не накрыла один из холмиков ее груди. Он скользнул пальцами по ее изгибу, пока не нашел маленькую затвердевшую вершинку, которую взял между указательным и большим пальцами.

Эллия ахнула. Его грудь заурчала в ответ, и он нежно сжал ее холмик, наслаждаясь его мягкостью, перекатывая затвердевший бутон между пальцами. Эллия качнулась к нему.

Он наклонился ближе, пока их губы не оказались на расстоянии волоска.

— Все, Эллия.

Убрав большой палец с ее губы, он обхватил нижнюю часть ее подбородка, приподнял ее подбородок и высунул язык, чтобы лизнуть ее шею. Он провел губами по ее коже, пока говорил.

— Мою защиту, мою преданность, мою жизнь, огонь моего сердца — твои. Ты его не украла. Я отдаю все это тебе добровольно. Моя пара.

Произнесение этих слов вслух принесло ему странное чувство облегчения, — но сильнее этого было чувство завершенности, целостности, как будто часть его самого, которую он никогда не замечал, отсутствовала, была возвращена. Спаривающая связь усилилась, еще сильнее обвиваясь вокруг его ядра, но это не было болезненным или ограничивающим. Это было правильно.

Тяжесть столетий одиночества спала в одно мгновение. У него была компания — у него была Эллия, — но она не была чем-то, что он мог принять как должное сейчас или когда-либо. Она не была ему обязана, она не была тем, чего он заслуживал, потому что родился драконом. Она была даром, сокровищем, чем-то, чем нужно дорожить превыше всего остального.

И он намеревался начать прямо сейчас.

Он опустил руки на ее бедра, притянул ее ближе и наклонился, чтобы захватить один из этих темных пиков губами, втягивая его в рот и дразня языком.

У Эллии перехватило дыхание, и она запустила руки в его волосы, сжимая их между пальцами.

— Фальтирис, — прохрипела она.

Боль в его чреслах усилилась, и огонь его сердца разлил тепло по венам. Это был первый раз, когда она произнесла его имя, первый раз, когда он услышал его из ее уст. И он сделает все, что в его силах, чтобы это был всего лишь первый раз из многих.

Фальтирис зарычал и сильнее пососал этот маленький бутон, лаская нежную плоть вокруг него губами. Подняв голову, он переключился на другой холмик, посасывая и дразня его в равной мере. Вкус реки остался на ее коже, но он не мог скрыть ее истинный аромат.

И все же был еще один аромат, которого он жаждал больше всего на свете. Он больше не мог отрицать эту жажду, больше не мог сопротивляться ей. Он упал на колени, не обращая внимания на всплеск, не обращая внимания на то, что принял умоляющую позу; только его голод имел значение.

Сдвинув ноги назад, он опустил голову, притянул Эллию ближе и прижался ртом к ее бедрам. Ее запах, ее желание затопили его чувства. Его язык скользнул наружу, чтобы пройтись по ее приоткрытой щели.

Ее сущность была восхитительна, ее сладость была настолько полной, что дрожь сотрясла его тело, а разум закружился. Он застонал, прижимаясь к ее нежной плоти. Ему нужно было больше, больше, еще больше, он никак не мог насытиться ее нектаром, этой амброзией.

Фальтирис положил руки ей на зад и притянул ее еще ближе, закинув одну ее ногу себе на плечо, чтобы расширить доступ к ней. Он лизнул ее щель и просунул язык между ее складок, впитывая каждую каплю ее сущности, которую мог найти. Несмотря на то, что его член был погружен в прохладную воду, он пульсировал расплавленным жаром, подергиваясь и напрягаясь в нужде.

Ее тихие стоны заполнили его уши, а ее тупые когти задели его кожу головы, когда она покачивала бедрами. Он поднял глаза и увидел, что ее голова склонилась набок, губы приоткрылись, а глаза закрылись.

Когда его язык коснулся крошечного твердого бугорка в верхней части ее щели, Эллия ахнула и прижалась к его рту, схватив его за рога руками. Свежая эссенция залила ее лоно. Ее глаза распахнулись и встретились с его глазами.

Удерживая ее пристальный взгляд, Фальтирис собрал этот нектар в рот с еще одним стоном, прежде чем снова провести языком по этому маленькому комочку. Эллия прикусила нижнюю губу зубами, чтобы заглушить крик, когда ее бедра снова дернулись.

«Ах».

Несмотря на все те времена, когда они спаривались, Фальтирис никогда не открывал это — это место, которое, казалось, приносило его паре столько удовольствия. Он был слишком сосредоточен на совокуплении, слишком поглощен жаром, слишком поглощен своим гневом. До сих пор он позорно мало знал о женском теле. Какие еще места могли бы доставить ей удовольствие? Каким образом она хотела бы, чтобы к ней прикасались?

Чего она хотела, когда их тела соприкасались?

Фальтирис был полон решимости выяснить это.

С рычанием он набросился на этот комочек, облизывая, щелкая и засасывая его в рот. Он наслаждался ее криками, ее стонами, ее дикими вздохами, которые она больше не пыталась сдерживать — она свободно пела о своем удовольствии на открытом воздухе.

«Да! Пусть весь мир услышит крики моей пары, пусть весь мир узнает, что это я доставил ей удовольствие».

Эллия покачивала бедрами, настойчивость в ее движениях возрастала с каждым движением его языка. Она вцепилась в его рога с отчаянной силой, руки дрожали, как будто она не была уверена, хочет ли она притянуть его ближе или оттолкнуть.

Вцепившись в этот бутон, Фальтирис сильно пососал.

Эллия напряглась, упершись пяткой ему в спину, когда она свернулась над ним и издала серию нарастающих криков. Только ее хватка за его рога, казалось, удерживала ее в воздухе, и он с готовностью принял ее вес, когда она обмякла на нем. Еще одна волна нектара затопила ее. Фальтирис жадно выпил его, обхватив ладонью ее задницу, чтобы прижать ее к своему лицу и продолжить свой пир. Он засунул свой язык глубоко в ее канал, поворачивая и двигая им, когда ее внутренние стенки затрепетали. Когда он вытащил его обратно, он снова щелкнул по бутону.

Эллия взбрыкнула.

— М-м-мф!

«Больше. Мне нужно от нее больше».

Боль в его набухшем члене усилилась, заставив его пальцы сжаться на ягодицах Эллии. Удовольствие/боль от его возбуждения вышло из равновесия, гораздо больше склоняясь к боли. Давление в его чреслах было подавляющим. И это возбуждение только еще больше открыло его для проклятия драконьей погибели. Красный жар запекся в его чешуе, в мышцах и костях, превращая его потребность во что-то совершенно всепоглощающее, во что-то, чему он больше не мог противостоять.