Туманность Ориона - Андрей Ливадный

Вадим сел в кресло пилота, пристегнулся, застыл на некоторое время, внимательно вспоминая окружившие его приборные панели, потом медленно поднял руку, коснулся пальцем одного сенсора, другого…

Странно испытывать ощущение «дежа вю», когда точно знаешь, что оно имплантировано в твою память.

Чем импонировала Вадиму древняя техника – это своей надежностью. Да, большая часть управления тут осуществлялась вручную, корабль был массивным, не очень-то поворотливым, его бортовой компьютер можно было обозначать таким термином лишь с большой натяжкой на древность, но… какой из современных кораблей, перенасыщенных электроникой, способен ожить спустя тысячу лет забвения?

Здесь же процедура реактивации оказалась проста и незатейлива, как все гениальное. Механическое нажатие на заглубленный в специальную нишу стержень сломало тонкую перемычку между двумя емкостями с порошкообразными реактивами, которые, соединившись, превратились в аварийный источник питания, вырабатывая стартовый ток.

Прошло несколько минут, и на приборных панелях вспыхнули первые огоньки включившихся систем.

Вадим смотрел на них, испытывая благоговейный трепет перед предками.

Надо же было создать такую технику!..

Впрочем, кораблю, помещенному в вакуум, не грозили никакие разрушения под влиянием внешней среды – тут не было атмосферы, которая окисляет металлы, не было воздействий перепадов температур, а от механических повреждений, опасность которых исходила со стороны разреженных газопылевых облаков туманности, шатл по-прежнему защищала броня «Альфы».

…По корпусу челнока прошла ощутимая вибрация – это заработал механизм, запирающий грузовую рампу.

Оставалось выяснить последний, наиболее важный вопрос: хватит ли энергии, поступающей в бортовые накопители, чтобы инициировать зажигание в камерах двигательных секций?

Вадим прочел строки сообщений на мониторах, пристегнул ремни и коснулся сенсора с текстоглифом, шифрующим последовательность команд, отвечающих за автоматический старт.

В космос челнок вышел на реактивной тяге.

Резкая, непривычная стартовая перегрузка вдавила Вадима в кресло, но спустя несколько секунд ускорение прекратилось, тело вновь потеряло вес, и по внутренностям пробежал неприятный холодок.

Не обращая внимания на мелкие неудобства, он сосредоточился на приборах.

Радар уже обшарил прилегающее к «Альфе» пространство, отметив колониальный транспорт жирным, постепенно гаснущим пятном.

На экранах обзора картина складывалась несколько иная. По правому траверсу курса проплывал зеленовато-голубой, растянувшийся в половину обозримого пространства полумесяц второй планеты, в лобовых мониторах неподвижно застыл пухлый, светло-коричневый шар газового гиганта, отчего челнок казался зажатым между их давящими массами. Левая часть экранов показывала далекое, красноватое сияние газопылевых облаков туманности. «Альфа» по сравнению с планетами казалась теперь крошечной. Колониальный транспорт быстро удалялся, превращаясь в небольшую светлую засечку на единственном экране заднего обзора.

Взгляд Вадима беспокойно метался между показаниями приборов и внешними мониторами. Он не привык к такому куцему, фрагментарному обзору, а древние приборные панели, светящиеся десятками шкал, рассеивали внимание, заставляя напрягаться, чтобы прочесть их показания.

Часто заморгал, сопровождая свое требование звуковой индикацией, автопилот. Машина хотела, чтобы ей ввели ориентиры для прокладки курса, но Вадим еще не решил, возвращаться ли ему к «Альфе», пытаясь состыковаться с носовой частью колониального транспорта, или же сразу приступить к поискам покинутого «Гепарда».

Его сомнения внезапно разрешил поисковый радар.

Система оповещения тревожно взвизгнула, привлекая внимание пилота. Вадим посмотрел на мерцающую плоскость экрана, совсем не похожего на современные масс-детекторы, и понял, что поисковый луч зацепил не менее десятка объектов, двигавшихся наперерез его курсу компактной группой точек.

Взяв управление на себя, он повернул челнок таким образом, чтобы уклониться от лобовой встречи и пропустить их в пределах разрешающей способности боковых видеокамер.

Памятуя о столкновении с «Черной Розой», не стоило рисковать, подпуская их слишком близко. Вадим включил максимальное увеличение, какое могли дать видеокамеры транспортного корабля, одновременно доворачивая челнок в сторону исполинского полумесяца второй планеты.

Изображение на экранах появилось спустя несколько минут.

Сначала он увидел движущийся на фоне облачности газового гиганта рой черных мушек, затем они выросли, с каждой секундой обретая конкретные контуры.

Темные точки продолжали укрупняться, их было девять, и по внешнему виду маленькие космические корабли разительно напоминали транспортный челнок, в кабине которого сидел Вадим. Единственное, но очень существенное отличие состояло в структуре брони – у группы неизвестных кораблей она была иссиня-черной и имела странный, чешуйчатый рельеф.

Они по-прежнему двигались своим курсом, не обращая внимания на транспортный корабль, чьи видеокамеры неотрывно следили за их перемещением в пространстве.

Вадим сориентировал автопилот, дав тому задание просчитать движение объектов.

Пока бортовая электроника работала над задачей курса, он рискнул еще чуть сократить дистанцию в надежде получше рассмотреть детали встреченных машин.

Изображение на экранах продолжало медленно укрупняться, и спустя некоторое время Вадим смог различить, что в центре тесной группы черных кораблей двигается иной объект.

Фрайг побери, это был его «Гепард»!

В первый момент им овладело вполне понятное глухое отчаяние.

Космический истребитель, его единственная надежда на возвращение в человеческие миры, на глазах уплывал в неизвестность, следуя под конвоем из восьми чужих кораблей.

Посмотрев на расчеты, произведенные автопилотом челнока, он понял, что они буксируют «Гепард» к первому спутнику газового гиганта – огромному, темному планетоиду, чья атмосфера клубилась зловещей, черно-серой облачностью, больше похожей на выбросы пепла от извержений, чем на нормальные облака.

Корабли, пленившие «Гепард», по-прежнему двигались тесной, компактной группой.

Вадим понимал, что не в силах им помешать. Приблизиться к конвою он не мог. На борту челнока не было никакого вооружения, да и его ходовые качества никак не годились для конфронтации с черными кораблями.

Оставалось одно: следовать за ними на почтительном удалении в надежде определить, куда именно они буксируют покалеченный космический истребитель.

Вадим не мог отделаться от ощущения, что вынужден следовать слепо силе обстоятельств, раз за разом проигрывая навязанное ему непонятное противостояние.

Некоторое время он продолжал удерживать дистанцию, не теряя конвой из виду, но и не приближаясь к нему. Челночный грузовой корабль имел совершенно недюжинную силовую установку маршевой тяги, в основу которой земные конструкторы положили все тот же работающий на водороде реактор термоядерного синтеза гелия, так что Вадим мог не опасаться – запас хода у его корабля был огромный…

Минут пятнадцать конвой продолжал движение, не обращая внимания на челнок, следовавший тем же курсом.

Серп второй планеты уже начал медленно сползать с боковых экранов, перемещаясь в сектор заднего обзора, когда четыре черных корабля внезапно отделились от группы.

Вадим был вынужден резко изменить курс и включить режим торможения. Пока он выполнял маневр, дистанция между ним и чужими кораблями сократилась. Ситуация развивалась стремительно и грозила серьезными осложнениями. По опыту своего появления в данной системе Вадим не ждал ничего хорошего от черных кораблей.

Закончив маневр торможения, он развернул челнок, и, пока автопилот корабля ложился на новый курс, у Вадима появилась возможность обратить внимание на экраны.

Четыре объекта хоть и отделились от общей группы, но их действия не несли в себе определенной логики: они попросту отстали от остальных, по непонятной причине сбросив скорость до минимума.

Несомненно, в основе их конструкции лежало типовое шасси: невозможно было проигнорировать очень характерную вилку ходовых секций в хвостовой части, цилиндрический корпус, конусообразный нос. Отсутствовали лишь короткие атмосферные крылья, и броня кораблей, как он уже заметил, не имела ничего общего с серебристой обшивкой колониального транспорта.

Черные пластины их корпусов наслаивались друг на друга, словно рыбья чешуя.

Вадим наблюдал за ними, все еще не понимая смысла совершаемых на его глазах действий. Четыре корабля кружили в пространстве; они словно потеряли цель, выписывая сложные пируэты, при этом пластины их брони то приподнимались, то опадали, словно их ерошил ветер.