Без семьи - Гектор Мало

Я велел Маттиа подержать корову, а сам зашел в лавку и купил масла и муки. Пройдя еще далее несколько шагов, я увидел с пригорка домик матушки Барберен.

Легкая струйка дыма поднималась из трубы.

— Матушка Барберен дома, — сказал я.

— Если матушка Барберен дома, то как же мы сделаем ей сюрприз? — спросил Маттиа.

— Ты войдешь к ней и скажешь, что ей велели отдать корову. А когда она спросит, кто велел, я войду.

«Легкая струйка дыма поднималась из трубы».

Когда мы сделали еще несколько шагов, то увидели на дворе белый чепчик. Матушка Барберен отворила калитку и пошла по дороге к деревне.

Мы остановились, и я указал на нее Маттиа.

— Она уходит, — сказал он. — Как же наш сюрприз?

— Мы придумаем что-нибудь другое.

— Что же?

— Я пока еще и сам не знаю.

Спустившись с горы, мы подошли к домику. Я знал, что дверь не заперта и нам можно будет войти. Прежде всего, нужно было поставить Рыжулю в коровник. Я вошел в него, чтобы посмотреть, все ли там в порядке. Да, он был совершенно такой же, как прежде, только теперь в нем был навален хворост.

Я позвал Маттиа. Мы быстро сложили весь хворост в один угол и привели сюда нашу корову.

— А теперь пойдем в дом, — сказал я Маттиа. — Я сяду около очага, а ты спрячься с Капи за кровать, когда скрипнет калитка.

С того места, где я сидел, была видна дорога. Матушка Барберен не могла застать нас врасплох даже в том случае, если бы мы не расслышали скрипа калитки.

Усевшись перед огнем, я огляделся кругом. Все здесь осталось по-прежнему, все стояло на тех же местах. Вдруг я увидал из окна белый чепчик и услышал скрип калитки.

— Прячься скорее, Маттиа, — сказал я. Дверь отворилась.

— Кто тут? — спросила матушка Барберен.

Я смотрел на нее молча, она тоже молча смотрела на меня. Вдруг она задрожала, и слезы полились у нее из глаз.

— Неужели это он… Неужели это Рене! — воскликнула она.

Я бросился к ней и обнял ее.

— Мама! — воскликнул я.

— Мой мальчик, мой милый, дорогой мальчик!

Несколько времени целовали мы друг друга и плакали от радости. Наконец, немного оправившись, вытерли глаза.

— Если бы я не думала о тебе постоянно, мой милый Рене, я не узнала бы тебя, — сказала матушка Барберен. — Как ты изменился, как вырос!

В это время за кроватью послышался шорох. Я вспомнил про Маттиа и позвал его.

— Это мой брат, — сказал я.

— Значит, ты нашел своих родителей? — воскликнула матушка Барбереи.

— Нет. Я назвал так Маттиа потому, что мы дружны, как братья. А вот это — Капи, мой товарищ, и друг. Поклонись моей маме, Капи!

Капи встал на задние лапы, передние приложил к сердцу и низко поклонился, что очень рассмешило матушку Барберен.

Маттиа подмигнул мне, чтобы напомнить о сюрпризе.

— Не пойдем ли мы на минутку на двор? — сказал я матушке Барберен. — Мне хочется показать Маттиа наше грушевое дерево, на ветке которого я ездил верхом.

— Можешь посмотреть и на свой садик, — сказала матушка Барберен. — Я все время держала его в порядке. Мне всегда казалось, что когда-нибудь да приедешь ко мне.

— А что коровник, — спросил я. — Он так и стоит пустой с тех пор, как увели нашу бедную корову?

— Конечно, пустой, — со вздохом сказала матушка Барберен. — Теперь я держу там хворост.

Так как мы в эту минуту шли мимо коровника, то она отворила дверь, и в эту же минуту наша корова, которая, наверное, проголодалась, громко замычала.

— Корова, здесь корова… — воскликнула матушка Барберен.

Я и Маттиа громко расхохотались.

Матушка Барберен с изумлением глядела на нас. Несмотря на то, что мы смеялись, она не понимала, в чем дело и откуда эта корова.

— Это наш сюрприз! — воскликнул я.

— Сюрприз? — с недоумением повторила она, — какой сюрприз?

— Я не хотел, — продолжал я, — вернуться с пустыми руками к матушке Барберен, которая была так добра к маленькому Рене. И вот, на ярмарке, в Усселе, я и Маттиа купили корову на деньги, которые заработали вместе.

— Ах, мой дорогой мальчик! Мои милые добрые дети! — воскликнула матушка Барбереи, обнимая и целуя нас обоих.

Мы вошли в коровник, и она внимательно осмотрела Рыжулю, все время радостно восклицая:

— Ах, какая великолепная корова!

Корова продолжала мычать.

— Она просит, чтобы ее подоили, — сказал Маттиа.

Матушка Барберен обмыла вымя коровы и подоила ее, а затем пустила ее пастись, мы же вошли в дом. На самом видном месте находилось положенные мною масло и мука.

Матушка Барберен снова принялась ахать и удивляться. Я поспешил объяснить ей, в чем дело.

— Это мы принесли не только для тебя, но и для себя. Мы очень проголодались, и нам хочется поесть блинов. Помнишь, как на маслянице Барберен взял для своего супа масло, которое ты заняла у соседки для блинов? Теперь он нам не помешает.

— Так ты знаешь, что он в Париже?

— Знаю.

— А знаешь, зачем он пошел туда?

— Нет.

— Он пошел для тебя.

Матушка Барберен хотела сказать что-то, но, взглянув на Маттиа, остановилась, не зная, можно ли говорить при нем.

— При Маттиа ты можешь говорить все, — воскликнул я. — Ведь ты знаешь, что мы дружны, как братья.

— Это длинная история, — сказала матушка Барберен. — Я лучше расскажу потом, теперь нужно ставить тесто.

Когда тесто стало подниматься, я накрыл на стол и пошел по воду. Когда я вернулся, матушка Барберен уж мыла и вытирала сковородку.

Потом она поставила ее на горячие уголья и, когда она разогрелась, положила на нее кусок масла.

Первый блин я подал Маттиа, и он быстро съел его, обжигая себе руки, рот и горло, но не обращая на это ни малейшего внимания.

— Ах, как вкусно! — с трудом проговорил он, набив себе рот.

Второй блин достался мне. Я так же, как и Маттиа, не обращал внимания на то, что обжигаюсь.

Маттиа протянул тарелку за третьим блином, но Капи завизжал, требуя свою долю. И ему дали блин: ведь и он помогал набирать деньги на корову. Когда мы, наконец, наелись, матушка Барберен напекла блинов для себя и с удовольствием принялась за них.

Маттиа, думая, должно быть, что у нас есть о чем поговорить наедине и не желая мешать нам, сказал, что отведет Рыжулю на двор и побудет с нею. Мы остались одни.

— Объясни же мне, — сказал я, — зачем Барберен ушел в Париж и при чем тут я?

— Твои родные ищут тебя, — ответила матушка Барберен.

— Мои родные?

— Да, мой маленький Рене. — Раз, когда! я была в чулане, к нам вошел какой-то незнакомец. Барберен был дома. «Вас зовут Барберен?» — спросил этот человек. «Да», — ответил Жером. «Это вы нашли ребенка в Париже, на улице Бретель, и взяли его к себе?» — «Да». — «Где же этот ребенок теперь?» — «А вам на что знать?» — спросил Жером.

Я внимательно слушал этот рассказ, не спуская глаз с матушки Барберен.

— Ты знаешь, — продолжала она, — что из чулана слышно все, что говорят здесь, но когда я вздумала подойти к самой двери, чтобы было еще слышнее, то нечаянно наступила на сухую ветку, и она хрустнула у меня под ногою. «Тут кто-то есть», — сказал незнакомец. Оба они вышли, а часа через три Жером вернулся один. Я стала расспрашивать его, но он сказал только, что не этот человек твой отец, но что он разыскивает тебя по поручению твоей семьи.

— А какая у меня семья? — Есть у меня мать, отец?

— Я спрашивала об этом у Жерома, но он ответил, что не знает. Потом он сказал, что отправится в Париж, чтобы разыскать твоего хозяина, который оставил ему адрес своего знакомого, Гарофоли, живущего на улице Лурсин. Запомни хорошенько это имя и адрес.

— Я знаю их. А после того, как Барберен ушел в Париж, ты не получала от него никаких известий?

— Никаких, он, должно быть, все еще ищет тебя… Мы поздно легли в этот вечер спать, но я все же долго не мог уснуть. Мысль о том, что меня разыскивают родные, не давала мне возможности успокоиться.

Как мне найти их? Только Барберен мог бы мне указать это. Но Барберен в Париже, и неизвестно, когда он вернется. Значит, мне необходимо снова вернуться как можно скорее, в Париж.

Долго думал я о своей будущей семье, о матушке Барберен и об ее муже, а лотом все перепуталось у меня в голове, и я уснул.

Утром, когда мы все сидели около очага, где кипятилось на угольях молоко нашей коровы, я рассказал, о чем думал ночью.

— Тебе, конечно, нужно итти в Париж и как можно скорее, — сказала матушка Барберен. — Родные ищут тебя, и не нужно заставлять их ждать.

Тяжело мне было, расставаться с матушкой Барберен. Долго обнимал и целовал я ее, обещая скоро вернуться, приехать к ней с моими родными. Мы простились и с нашей милой коровой. Маттиа раз десять поцеловал ее, и она каждый раз лизала его за это.

А затем мы снова очутились на большой дороге. Капи бежал впереди, мы шли за ним, и я невольно ускорил шаг.