Без семьи - Гектор Мало

— Две недели. Теперь вам недолго. Не бойтесь. Не говорите — это замедляет работу. Еще несколько часов.

Я думаю, последние часы были самые длинные и мучительные для нашего плена. Каждый удар казался нам последним. Но удар следовал за ударом.

— Вы голодны? — спрашивали нас.

— Да, конечно, голодны, — отвечали мы.

— Можете еще ждать? Если вы очень слабы, сделают желоб и спустят вам бульон, но это замедлит ваше освобождение.

— Мы подождем, торопитесь!

Черпаки не останавливались ни на одну минуту, и вода быстро спускалась.

Удары молота сделались слабее. Очевидно, ждали с минуты на минуту отверстия и боялись произвести обвал, при котором мы могли бы получить ушибы или быть убитыми.

Чем ближе подходила минута нашего освобождения, тем (слабее чувствовали мы себя. Я не только не мог держаться на ногах, но не был даже в состоянии приподняться. Я дрожал всем телом, хотя не чувствовал озноба.

«Наконец, несколько больших кусков земли оторвалось и упало между нами».

Наконец, несколько больших кусков земли оторвалось и упало между нами. В потолке нашей галлереи образовалось отверстие. Мы были ослеплены светом ламп. И сразу же опять наступил мрак: сильным порывом ветра лампа была потушена.

— Не бойтесь, это порыв ветра. Сейчас зажгут лампы. Подождите немного.

Через спасательную галлерею уже протягивались руки к тем, которые сидели на верхней площадке. Впереди всех шел инженер. Он взобрался на площадку и, прежде, чем я успел произнести слово, взял меня на руки и вынес на воздух. Тут я лишился чувств.

Я сознавал, как во сне, что меня несли на руках, а потом завернули во что-то теплое. Вдруг я почувствовал, что меня ослепило. Я открыл глаза: дневной свет ударил мне в лицо. Мы были под открытым небом.

Сразу что-то белое бросилось на меня и лизало мое тело. Это был Капи. Тут же, с другой стороны, Маттиа обнимал меня. Я оглянулся вокруг себя: громадная толпа стояла с обеих сторон, оставив для нас проход посредине. Толпа молчала, чтобы не пугать нас криками, и протягивала руки, чтобы взять меня у инженера. Он, гордый и сияющий, не уступал своей ноши и сам понес меня в контору, где уже были приготовлены для нас постели.

Через два дня после этого, я уже прогуливался по улицам Варса вместе с Алексеем. При встрече со мной все останавливались и с любопытством смотрели на меня. Некоторые подходили ко мне и пожимали мне руку. Оправившись совершенно, я решил двинуться в обратный путь и навестить матушку Барберен.

ГЛАВА 22

В обратный путь

Мы выбрали по карте такую дорогу в Шаванон, чтобы по пути встретилось побольше местечек и крупных деревень, где мы намеревались устраивать представления. Во время этого путешествия я учил Маттиа читать и писать. Но грамота давалась ему с трудом. Вероятно, это было не столько от неспособности ученика, сколько от моего неумения преподавать.

Маттиа увлекался музыкой и делал замечательные успехи. Он часто задавал мне такие вопросы, на которые я не в состоянии был отвечать. Правда, мне не хотелось сознаваться в своем невежестве, и я часто отделывался, вместо каких-либо объяснений, указанием что «так требуется» или что «такое есть правило». Маттиа не удовлетворяли такие ответы, и я заметил, что он стал в последнее время задумчив и рассеян. Я стал расспрашивать его, и он, в конце концов, признался, что его мучило.

— Ты, конечно, хороший учитель, — сказал он, — и никто не может меня учить так хорошо, как ты, но все-таки есть вещи, которых даже ты не знаешь. Мне хотелось бы взять несколько уроков музыки у какого-нибудь настоящего учителя или хотя бы купить книгу, которая объяснила бы мне все, что меня интересует.

Правда, меня немного обидело, что Маттиа не считает меня настоящим учителем, но я не мог не сознаться, что он прав. Поэтому я ответил ему:

— Бери столько уроков, сколько хочешь. Я тоже их буду брать вместе с тобою. Я чувствую, что и мне необходимо пополнить свои знания.

Мы решили, что в первом же городе, который попадется на нашем пути, отыщем, учителя и попросим его дать нам несколько уроков. Через несколько дней мы пришли вечером в небольшой городок. Маттиа очень хотелось знать поскорее, есть ли здесь хороший учитель музыки. Поэтому за ужином я осведомился у хозяйки постоялого двора, где мы остановились, относительно учителя. Мой вопрос очень удивил ее.

— Как, разве вы не слыхали об учителе Эспинасе?

— Мы пришли издалека, — ответил я, — а потому решительно ничего не слышали об Эспинасе.

— Должно быть, уж очень издалека вы пришли, раз ничего не знаете об этом учителе, — сказала хозяйка.

Я немного сомневался, захочет ли такая знаменитость дать урок таким жалким беднякам, как мы. Тем не менее, мы все же решили пойти утром к этому прославившемуся музыканту и просить его разъяснить нам все затруднительные вопросы, которые нас мучили.

На следующий день, захватив с собою арфу и скрипку, мы отправились разыскивать пресловутого Эспинаса. Нам указали на дом, где, по всей видимости, жил цирюльник.

— Должно быть, он живет у цирюльника, — сказал Маттиа шёпотом, приоткрывая дверь.

«— Должно быть, он живет у цирюльника, — сказал Маттиа шепотом, приоткрывая дверь».

Мы вошли в комнату, которая была разделена пополам. В правой половине лежали на полках гребни, головные щетки и стояли баночки с помадой. А в левой половине лежали на столе и висели на стенах скрипки, трубы, гитары и другие музыкальные инструменты.

— Здесь живет учитель Эспинас? — спросил Маттиа.

— Это я, — ответил человек небольшого роста, державший в одной руке бритву, а в другой — трубу. Человек этот брил толстого крестьянина, сидевшего в кресле перед зеркалом. Время от времени цирюльник делал перерыв и наигрывал на трубе какие-то рулады.

Мы, глядя на этого странного учителя, недоумевающе переглянулись, и Маттиа сделал мне жест, чтобы я не беспокоился. Затем, обращаясь к цирюльнику, он сказал:

— Не потрудитесь ли вы меня постричь?

— С удовольствием, молодой человек, — ответил цирюльник, — могу даже вас побрить, если только у вас есть, что брить.

Скоро Эспинас кончил брить крестьянина и усадил в кресло Маттиа, подвязав ему салфетку вокруг шеи.

— Не знаю, сможет ли кто-нибудь разрешить наш спор, — начал Маттиа разговор с цирюльником. — Дело касается музыки.

— В чем же заключается ваш спор? — спросил Эспинас.

Я тогда понял, что Маттиа хотел хитростью выведать у Эспинаса, знает ли он, действительно, музыку и сможет ли он дать необходимые объяснения.

Маттиа задал ему несколько вопросов, на которые сейчас же получил самые подробные ответы. Тогда мы откровенно признались, что решили испытать его знания, и, будучи теперь уверены в них, просим его дать нам несколько указании.

— Вот какие хитрые мальчуганы! — воскликнул Эспинас. — Ну, сыграйте мне что-нибудь для пробы.

Выслушав игру Маттиа, он пришел в неистовый восторг и заявил:

— Этот мальчуган — настоящее чудо. Оставайся со мной, я сделаю тебя великим музыкантом. Утром ты будешь со мною брить посетителей, а вечером мы будем заниматься музыкой. Не обращай внимания, что я цирюльник. Нужно зарабатывать деньги на жизнь каким-нибудь ремеслом, а музыка плохо кормит.

Предложение цирюльника казалось мне весьма выгодным для Маттиа, но он не поддавался на уговоры и отвечал:

— Я не брошу Рене никогда!

— Ну, в таком случае, — сказал цирюльник, — я помогу вам, чем могу. Задавайте мне вопросы…

Он быстро и толково разрешил наши сомнения и подарил нам книгу по теории музыки, сделав на ней надпись: «будущему музыканту от цирюльника на память».

Как увидим впоследствии, предсказание о том, что Маттиа будет знаменитым музыкантом, полностью оправдалось.

Я никогда не сомневался в дружбе Маттиа, но теперь я только вполне понял, как любит меня и как привязан ко мне Маттиа. Он отказался от спокойной и сытой жизни у цирюльника, чтобы не разлучаться со мной.

Когда мы вышли от цирюльника, я схватил Маттиа за руку и сказал:

— Теперь я твой друг навек!

— Я знал это и раньше, — с улыбкой ответил он.

Теперь, когда у нас оказалось руководство, мы решили начать заниматься в свободное время теорией музыки. К сожалению, для этого у нас не было достаточно времени. Мы спешили пройти бесплодную и бедную местность, не дававшую нам никакого заработка. Наш капитал в это время составлял сто сорок пять франков. Нужно было во что бы то ни стало скопить еще некоторое количество денег, чтобы купить корову.

Нам удалось прожить несколько дней на минеральных водах, где было много праздной и богатой публики.

Мы набрали здесь шестьдесят восемь франков и теперь уже смело могли начать подыскивать подходящую корову.