Курсант. На Берлин - Павел Барчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шипко, который начал расхаживать прямо передо мной, остановился, вопросительно подняв брови. У него, кстати, всегда срабатывала эта бесячья привычка мельтешить перед глазами, когда он рассказывал важную информацию. Разговорить спокойно не может человек.
— Очень извиняюсь… Товарищ сержант государственной безопасности, а что такое Директория? — Осторожно поинтересовался я.
Не то, чтоб это было принципиально необходимо, но я вообще не понял, сторонником чего был сын этого Шульгина. Хотя, с другой стороны, Шипко сам постоянно твердит, важна каждая мелочь. Вдруг мне эта Директория потом где-нибудь аукнется.
— Неуч! — Коротко рявкнул Панасыч. — Учитель истории получит выговор. В кратце расскажу. В результате поражения Центральных держав в Первой мировой войне Украинская держава во главе с гетманом Скоропадским лишилась своих внешних союзников — Германии и Австро-Венгрии, его положение стало шатким. В ночь на 14 ноября 1918 года бывшими деятелями Центральной рады во главе с Владимиром Винниченко была образована Директория Украинской Народной Республики, начавшая вооружённую борьбу за власть. Выступив из Белой Церкви 14 декабря войска Директории захватили столицу и свергли власть гетмана Скоропадского, бежавшего из страны. Теперь ясно?
— Да. — Кивнул я, хотя вопросики ещё остались.
На уроках истории в секретной школе тема того, что происходило после 1917 года, конечно, освещалась, но в большей мере была посвящена Владимиру Ильичу и его соратникам. Смысл сводился к следующему. Врангель, Колчак, Кутепов и остальные — сволочи. Большевики — молодцы. Поэтому всякие детали про какие-то Директории нам не рассказывали. Однако я решил не нервировать Панасыча. По большому счету, и правда, не об этом речь.
— Так… Младший сын Дмитрий… Сейчас находится во Франции. Член НТС, поддерживает фашистский режим, считает его реальной возможностью освободить Россию… Что опять?
Шипко снова осёкся, уставившись на меня раздражённым взглядом.
— Нет-нет… Все хорошо. Внимательно слушаю, Николай Панасыч. — Ответил я, с невинным видом хлопая глазами.
Хотя про себя пять раз выматерился. Что за сраный еще НТС⁈ Откуда это? И как оно расшифровывается⁈ Однако, учитывая, что Шипко упомянул аббревиатуру вскользь, решил, значит, не особо она важна. Хрен с ней.
— Смотри мне, Реутов… — Чекист погрозил пальцем, а затем продолжил. — Нас интересует средний сын — Вениамин. Или Ляля, как называли его родители. В 1920 году — юнкер Флота, служил в пулемётной команде 3-го Марковского полка и пропал без вести. На самом деле раненым попал в плен во время Крымской эвакуации. Шульгин предпринимал активные попытки найти следы сына. Именно поэтому он тайно посетил СССР. Там дело было не столько и не только в книге, которую он хотел написать. Поиски не увенчались успехом. Ты передаш ему нательный крестик сына и скажешь, что в случае успешного сотрудничества, он получит Вениамина в целости и сохранности. Мы сами следы этого Ляли отыскали недавно. Иначе воспользовались бы раньше.
— Серьезно? Он и правда получит сына? — Я с недоверием посмотрел на Панасыча. С трудом представляю, будто чекисты выпустят этого Лялю из Союза.
— Конечно, нет. Вениамин Шульгин умер в доме для умалишённых в Виннице больше десяти лет назад. Его крестик чудом сохранился у медсестры, которая ухаживала за ним перед смертью…
* * *
Я моргнул, прогоняя мелькнувшее перед глазами лицо Панасыча. Просто вспомнились не только его слова, но и взгляд, каким он смотрел на крестик, когда объяснял суть моей задачи.
По факту в данный момент я шантажирую человека мертвецом. Даю надежду на то, чего нет. Вот такой я молодец.
— Вы… Господи боже… — Василий Витальевич поднялся с кресла, сделал два нетвердых шага, а потом чуть не упал. У него подкосились ноги.
— Барин, ну вы чего⁈ — Семён, который ошивался неподалеку, тут же кинулся хозяину на помощь.
В мою сторону он зыркнул таким злым взглядом, что меня аж проняло. Если бы верил во всякие проклятия, точно решил бы, что этот похожий на подростка мужик, который отчего-то спустя двадцать лет использует слово «барин», от всей души пожелал мне скорой и мучительной смерти.
— Все хорошо… — Шульгин оперся о плечо Семёна, а затем вернулся в кресло. Рухнул в него без сил.
Пару минут он так и сидел, безвольно опустив голову. Куусари вопросительно посмотрел в мою сторону. Мол, что за хрень происходит?
Я пожал плечами, изобразив на лице расстройство. Крестик по-прежнему лежал на моей ладони. Руку я не убирал. Пусть еще раз посмотрит, дабы убедился, вещь действительно принадлежит сыну.
— Господин полковник, — Шульгин вдруг резко поднял голову и посмотрел на финна. — Не хотите ли выпить чаю? У меня прекрасный чай. Только что заварили. Ноги, знаете ли, чего-то плохо себя ведут. Возможно, из-за весны. Я потому сегодня и не пошел на встречу с товарищами. Так что чай наисвежайший. Семён вас угостит. И мед еще. Мед липовый…
В общем-то, все присутствующие сразу поняли, Василий Витальевич просто-напросто выпроваживает финна из гостиной, чтоб поговорить со мной наедине.
Куусари вскочил с дивана и, согласившись, что липовый мед это самая потрясающая вещь на свете, вышел в сопровождении Семёна из гостиной.
Шульгин посмотрел на меня. Я сразу понял по его взгляду, он прекрасно догадался, кем на самом деле является гость, которого привел Осмо. А еще Шульгин понял, что и я тоже догадался. Догадался о его сообразительности.
— Что вы хотите? — Спросил он низким хриплым голосом.
Я внутренне расслабился. Опасения, что этот человек поднимет шум, все-таки были. Но… Шипко и в этом случае оказался прав.
— Сущую малость, Василий Витальевич. Сущую малость. — Сказал я ему с улыбкой.
Глава седьмая
Я немного ускоряю события
Утро началось бодро. Я бы даже сказал, живенько. Ну как утро… Рассвет. Так, пожалуй, будет точнее.
В дверь номера тактично постучали. Раз, два. Потом сильнее. Потом совсем нетактично.
Честно говоря, сквозь сон я слышал, что стуку предшествовала возня
