Этот странный мир. Сборник - Борис Евгеньевич Штейман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Пальцем землю… – повторил Рубежкин, внимательно разглядывая супругу. – Да… От тебя как не было проку никогда, так и не будет. Ладно, собирайтесь, а то этот говноед снова заявится, тогда уже и не выйти. Продуктов у нас со старушкой дня на три хватит.
После отъезда жены с ребятами Рубежкин почувствовал определенную легкость и свободу. Понаблюдав некоторое время из окна за "Бумером" и убедившись, что вроде все спокойно, Рубежкин быстро собрался и, соблюдая меры предосторожности, выскользнул из квартиры. Купив в магазине хлеба и две бутылки водки, он также благополучно вернулся назад. Хотел поначалу взять три, но, увидев, насколько подорожала водка, слегка психанул и передумал. Не потому, что стало жаль денег, а из педагогических соображений. Если сдаться и не замечать этих наглых происков, то они совсем оборзеют, и придется снова гнать самогон. А так, хоть частичный, а все же бойкот. Потом позвонил дяде Вилли. Тот сказал, что скоро будет. "Запомни, три коротких, один – длинный. Буду знать, что это ты", – предупредил его Рубежкин. С дядей Вилли Рубежкин дружил еще со школы. На самом деле настоящее имя дяди Вилли было Витольд. Тоже, прямо скажем, не совсем обычное имя для наших широт. Ну а свое прозвище он получил после одного урока истории. Витус, так звали его до этого урока, как обычно удалился в астральные миры. Там он предавался мечтам о роскошных формах продавщицы из овощного магазина напротив их дома и строил планы ее соблазнения. Этим и воспользовалась историчка Инесса Борисовна.
– Буткус! Как звали кайзера? – Застала она его врасплох.
– Какого кайзера? – начал тянуть время сексуальный мечтатель.
– Обыкновенного германского кайзера, Буткус! Или ты знаешь какого-то другого?
Ну тут кто-то и подсказал. Витус и брякнул:
– Дядя Вилли.
Класс так и грохнул от восторга.
– Дядя Вилли, – печально улыбнувшись, с удовольствием повторила Инесса Борисовна. – Да будет тебе известно, Буткус, так называл Вильгельма Второго русский царь Николай, к твоему сведению, тоже Второй. Кайзер приходился ему троюродным дядей. Так что имел право, по-родственному. Садись, Буткус. Ты уверенно двигаешься к двойке за четверть.
Тут, конечно, нельзя не вспомнить один смешной случай. Первая жена дяди Вилли Алинка поехала как-то в командировку в Вильнюс. Тогда еще все жили единой семьей народов. Там ее стали заселять в гостиницу. Администратор и говорит:
– Буткус в номер такой-то вместе с Рубинчиком и Ивановым.
Увидел ее и чрезвычайно изумился. Тут необходимо пояснить, что литовские женские фамилии пишутся по-другому. И правильно она должна была бы зваться Буткиене.
Дядя Вилли, когда Алинка со смехом рассказала ему эту историю, хмуро поинтересовался:
– Ты что, с мужиками в одном номере жила?
– Ты что, совсем?! – резонно ответила она. – Кто ж разрешит-то?!
Действительно, в те времена это было практически невозможно, не то что сейчас.
– А ты небось уже и обрадовалась! Наконец сбылась вековая мечта! – продолжал допытываться дядя Вилли.
В результате получил достойный отпор.
– Дурак! – коротко отреагировала Алинка. – Действительно, надо было бы тебя проучить, обалдуя!
Тут надо заметить, что литовцем был только прадед дяди Вилли, а все остальные, припавшие к генеалогическому древу, были других национальностей – русские, украинцы и даже, кажется, один татарин. Но это – неточно. Поэтому такие тонкости, связанные с фамилией, дядя Вилли не знал. Правда, в одном традиция соблюдалась неукоснительно – мужским отпрыскам через поколение обязательно давали имя Витольд. Так уж было заведено еще даже до его прадеда.
Света Рубежкина долго хохотала, когда услышала эту историю про гостиницу. И так прокомментировала происшедшее:
– Ну это она, понятное дело, отнекивается. А на самом деле, наверняка жила в одном номере с теми грузинами!
– Это были не грузины. – Рубежкин любил во всем точность. – Одного фамилия была, кажется, Рабинович, а другого… не помню, тоже вроде того.
Света Рубежкина, конечно, шутила так. Правда, дядя Вилли все равно вскоре развелся с Алинкой, разумеется, не из-за этого анекдотичного случая. Просто Алинка любила командовать, типа:
– Витольд! Принеси-ка быстро кофе в постель!
Дяде Вилли такое поведение быстро надоело. "Если не разведете, то могу угодить в тюрягу за убийство!" – так он объяснил свою мотивацию на суде. Те поняли, что он не шутит.
Дедушка Пыряев во время войны служил в СМЕРШе. "Всю войну не расставался с пулеметом, – иногда вспоминал он прошлое. – Мне девятнадцать лет было. А рядом еще один, лейтенант, постарше. Немцы как поперли! Ну наши и дали деру. Я сначала под ноги. А тот лейтенант мне к башке пистолет приставил. Не мухлюй, говорит. Под трибунал захотел?! Вот так-то…"
Дедушка Пыряев, естественно, когда был жив, любил цепляться к дяде Вилли.
– Вот ты, к примеру, Витольд, вроде бы умный человек. Вот ты мне и скажи, откуда у тебя взялась ондатровая шапка? – начинал издалека дедушка Пыряев.
– Ну? – не понимая, куда клонит собеседник, односложно отвечал вопросом на вопрос дядя Вилли. При этом он с прищуром подозрительно смотрел на дедушку Пыряева, ожидая подвоха.
– Ну что, ну? Откуда, я тебя спрашиваю?
– А у вас откуда?
– Мне положено. Я в органах служил. Раз в пять лет выдают. А ты по какому праву?
– А я выиграл в карты у одного вашего кагебешника. Так что все по-честному. Теперь довольны?
– Нет, не доволен. Потому что непорядок. Азартные игры на деньги. Тебя бы надо было, Витольд, по-хорошему, суток на пятнадцать определить!
– Надо бы, да руки коротки! Как говорится, бодливой корове Бог рог не дает. Ладно, некогда мне, пора двигать, – закруглял обычно разговор Буткус. Он считал дедушку Пыряева умственно отсталым и спор с ним делом бесполезным. Впрочем, и тот считал дядю Вилли полным недоумком.
– Твой дружок – форменный идиот! – после его ухода всегда говорил Рубежкину дедушка Пыряев. Тем самым намекая, мол, скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты.
Сам же Рубежкин всегда носил кролика. Шапка из него, конечно, быстро теряла товарный вид, особенно после мокрого снега. Хотя вначале выглядела неплохо. Но для Рубежкина это было не столь важно.
Дедушка Пыряев после СМЕРШа так и застрял в органах. Работал в разных НИИ, как правило, в отделе кадров иди в первом отделе, где занимался всякими секретами, выдавая разные допуски, и другой подобной ерундой. А заодно следил за умонастроениями среди инженерно-технического персонала. Там в беседах с интеллигенцией он и нахватался разных слов и выражений, в том числе и
