Я сам свою жизнь сотворю… Лепестки сакуры. Белый город - Геннадий Вениаминович Кумохин

у меня биться быстро-быстро, и окончательно испортило мне всю последующую рыбалку. К моему поплавку подплыл здоровенный карп, такой большой, что в мелкой воде на поверхности был виден его спинной плавник. Он покрутился вокруг, видимо, понюхал мою насадку, но что-то ему не понравилось. Карп махнул хвостом, да так, что мой бедный поплавок едва не исчез в возникшем водовороте, и пропал.

После этого я просидел на своем настиле еще битый час, но больше поклевок не было. Видимо, тот, здоровый, распугал своим визитом всю мелочь. Утренняя зорька закончилась, и мы вполне могли отправляться по домам. Я медленно смотал удочку и привязал ее к раме велосипеда. Затем настал черед закидушек. Наш костер давно прогорел, но я, на всякий случай, залил его старым дедовским способом.

Проснулся Дудка и сразу вспомнил:

— А где моя рыбка?

Я принес садок, все равно пора собираться.

— Тут еще какие-то рыбки, — заметил Дудка, откидывая крышку садка, — ты как их поймал?

— Вот на эту удочку, — ответил я.

— А она не моя?

— Нет, эта удочка не твоя, — подтвердил я.

— Значит, у меня, всего одна рыбка, — протянул он разочарованно, а потом нашелся, — зато она самая большая!

Мы приехали к нам домой, я вынес «его» карпа, завернутого в газету. Дудка ушел с карпом под мышкой, даже не сказав «спасибо». А я больше не приглашал его на рыбалку.

Спиннингисты

Я буквально заболел спиннингом, когда прочел о нем в журнале «Рыболов-спортсмен». Во втором классе упросил отца купить первое снаряжение. На вопрос отца, какое удилище покупать, попросил выбрать самое крепкое. Мне казалось, что для этой ловли нужны самые прочные снасти. О том, водится ли в нашей речке такая рыба, для которой они могли пригодиться, я как-то не думал.

В итоге к началу зимы я стал обладателем крепкого двуручного удилища, большой инерционной катушки и лески приблизительно миллиметровой толщины. С выбором блесен я тоже долго не раздумывал: выбрал пару самых крупных «колебалок».

Когда все было готово, я с нетерпением стал дожидаться воскресенья. Рано утром, в средине января мы с моим одноклассником Сашей Астаховым отправились на рыбалку.

В это время года других рыбаков на реке не было. Латорица, хоть и не замерзала, но по утрам покрывалась ломкими ледяными закраинами. Мы перешли через деревянный мост и по крупному булыжнику подошли поближе к монастырской горе. Здесь вода сильно бурлила, хоть и была совсем мелкой. Все это не останавливало меня. Я подошел к самой воде, резко взмахнул удилищем и отпустил катушку. Полученный результат значительно превзошел все мои ожидания. С одной стороны, блесна довольно далеко улетела в воду. Но со стороны другой, катушка еще долго продолжала вращаться и леска свободно с нее спадала и сворачивалась клубками. Наконец катушка резко дернулась и остановилась, а огромный клубок лески застрял у первого пропускного кольца моего удилища.

Одним словом, я сделал «бороду», да еще какую! На моей катушке оставалось совсем мало лесы, потому что вся она ушла в пресловутую бороду. О дальнейшем продолжении ловли не могло быть и речи. Дрожащими от волнения руками я принялся распутывать гигантский моток лески, но скоро понял, что только затягиваю, а не распутываю узлы. Замерзшими пальцами я с трудом собрал по берегу мелкий хворост и разжег костер. Делать было нечего. Я собрал манатки, и мы с позором отправились по домам. Это происшествие надолго отбило у меня охоту заниматься спиннингом.

Новый толчок к возрождению интереса дал, как ни странно, дядя Коля. В отличие от охотничьих проблем, дела со спиннингом пошли у него не в пример успешно. Однажды тетя Вера угостила нас жареной щукой, которую намедни поймал ее муж, и это окончательно сломило наше недоверие.

Я почти с благоговением рассматривал снасти дяди Коли. Гибкое металлическое удилище, невиданная мною прежде катушка, называемая безынерционной, и тоненькая леска. А блесны: маленькие, с продолговатыми лепестками, надетыми на жесткую проволоку, они не колебались во время проводки, а быстро вращались вокруг своей оси. Поэтому и назывались — вращающимися.

Отец расщедрился и купил дорогущие удилище и катушку. Блесны я тоже нашел и в дальнейшем собирался делать их самостоятельно. Дело оставалось за малым — леской, она должна была быть тоненькой, но крепкой. Такой лески в магазинах не было. Дядя Коля доставал импортную леску контрабандным путем, но заломил за нее цену, по понятию отца, просто грабительскую — три рубля. Это при том, что в магазине отечественная леска стоила в несколько раз дешевле.

Отец от предложения свояка отказался, и мне пришлось довольствоваться отечественной. Прошло еще несколько лет, прежде чем мне удалось приобрести импортное сокровище. Меня выручил случай. К нам в секцию гимнастики пришли модельеры из Москвы. Они искали подходящего мальчика, так как их ребенок заболел и остался дома. Из всей секции выбрали одного меня. Я не стал отнекиваться и только спросил, в каком классе учится их мальчик. Мне ответили, что окончил первый класс. А я уже перешел в шестой. Тем не менее одежда мне подошла, я мужественно продефилировал несколько раз по импровизированному подиуму, и в заключение получил вознаграждение размером в три рубля. Нисколько не колеблясь я отдал их новоявленном «гобсеку» и получил вожделенный моток лески.

А тогда, для того чтобы разузнать секреты ловли на спиннинг, я упросил дядю Колю взять меня на речку с собой. Честно говоря, никаких откровений я от него не получил. Почти все я знал либо из прочитанных книг и журналов, либо из собственного опыта. Единственно, что меня удивило, так это, как мы с ним завтракали. Я, как обычно, — бутербродом с маслом и колбасой. А он — кусочком хлеба с половинкой острого перца.

Я еще пару раз в это лето ходил один на Латорицу со спиннингом, поймал только небольшого голавлика, но зато многое понял в особенностях игры вращающихся блесен.

С началом нового учебного года, уж не помню за какую помощь с моей стороны, мне ужасно подфартило. Мой одноклассник принес для меня целую кучу погнутых и покорёженных серебряных и покрытых эмалью рюмок. Я поинтересовался, откуда у него такое богатство. Он рассказал, что во время войны отступающие немцы оставили возле дома его деда возок с церковной утварью. Деду только и оставалось, как затащить этот воз домой. Среди утвари была в основном целая посуда, а испорченные рюмки мой одноклассник принес ко мне.

Нечего и говорить, как я был благодарен ему за этот неликвид. Ведь эти рюмки, после соответствующей обработки, как нельзя лучше,