И пришел с грозой военной… - Константин Калбазов

Оставив Малеева в одиночестве стоять вахту и отпустив подвахтенных, Науменко ушел в свою каюту – это им, молодым, все нипочем, а он уже подустал, надо бы хоть часок вздремнуть. Акинфиев и Дмитриев переглянулись и также направились в кают-компанию. Курс задан, машины работают исправно – чего всем на мостике толпиться. Отдельная каюта была предусмотрена только для командира: офицеры отдыхали в кают-компании на диванах – ну да кто скажет, что миноносцы отличаются комфортом? Не раздеваясь, оба офицера легли отдыхать. Сон пришел легко, едва только они смежили веки.

В третьем часу дождь прекратился, туман практически рассеялся. В это время от сигнальщика по правому борту поступил доклад о двигающихся параллельным курсом нескольких кораблях, судя по размерам – эсминцев. Отряд двигался схожим с ними курсом на Артур. Команда разом встрепенулась и напряглась. Затем кто-то высказал предположение, что это, возможно, второй отряд, под командованием Елисеева: ведь японские миноносцы несли службу на блокировании крепости в ночное время, днем уступая эту работу крейсерам и появляющимся время от времени у крепости главным силам. На палубе физически ощутилось облегчение.

– Ну вот, не так скучно будет возвращаться в Артур, в компании своих, – высказал свою мысль Малеев.

– И не так страшно, – поддержал его штурман Акинфиев. – Едва были обнаружены неизвестные корабли, Ермий Александрович тут же свистал всех наверх: мало ли что.

– А вы что, Андрей Михайлович, боитесь? – поддел его вахтенный начальник.

– Не боятся только дураки, – резонно возразил ему мичман тоном задетого за живое человека. – Между трусостью и страхом есть большая разница.

– О-о, простите, не хотел вас обидеть.

Науменко в этот момент внимательно изучал в мощный морской бинокль, тоже подарок от зятя, двигающиеся параллельным курсом корабли и с улыбкой вслушивался в беззлобную перепалку офицеров. Позади были часы, полные напряжения, впереди – дорога домой, и он не хотел портить поднявшегося настроения своих подчиненных. Однако вскоре улыбка с его лица сошла, и он стал сосредоточенно изучать что-то, быстро переводя окуляры оптики с одного корабля на другой. Рано расслабились. Ох рано.

– Ваш бродь, это японцы, – встревоженно доложил старший сигнальщик.

– Ты уверен, Серегин? – вдруг всполошился Малеев.

– Так точно. Те два, что в голове, похожи на наши, но двое в конце – точно не наши.

Уверенность, с которой высказался старший сигнальщик, прослуживший уже пять лет и успевший понюхать пороху, заставили похолодеть сердце Малеева. Не доверять мнению матроса у него не было никаких оснований. Науменко сам регулярно гонял сигнальщиков, заставляя опознавать эсминцы русской эскадры по силуэтам, вырезанным из бумаги. По таким же силуэтам они учились опознавать корабли японского флота.

– Молодец, Серегин. В Артуре с меня причитается бутылка казенки, – спокойным голосом развеял последние сомнения своих подчиненных командир.

– Рад стараться, ваш бродь, – радостно поблагодарил матрос, впрочем не забывая, что в утреннем воздухе звуки разносятся довольно далеко, а потому произнес он это вполголоса. Правда, до противника было не меньше восьми кабельтовых, но это полезная привычка для матроса ночного охотника. О том, что до порта они могут и не добраться, он даже не подумал. А зря.

– Ермий Александрович, примите на румб левее. Не резко, эдак тихонько. Посмотрим, что они будут делать.

«Страшный» стал понемногу отворачивать в сторону, начав отдаляться от японского отряда, а в том, что это японцы, Науменко уже не сомневался. Поначалу расстояние между кораблями начало увеличиваться, но затем стало очевидным, что японцы также приняли влево, стремясь сохранить дистанцию. Вот и ладушки. Теперь стало совершенно ясно: противник опознал русский корабль и ждет рассвета, чтобы он не мог затеряться во все еще ночном море, а с рассветом навалится на него. Либо, если у них нет уверенности, опять же хотят дождаться рассвета, чтобы убедиться, что над ними развевается одинаковый флаг. Ночью можно было общаться только световым кодом, но нарушать световую маскировку они не хотели. Вот и правильно, «Страшному» сейчас совсем не с руки вступать в переговоры.

Теперь курс держали, больше не пытаясь предпринимать никаких маневров. Японцы успокоились и продолжали двигаться параллельным курсом, уравняв скорость с русским эсминцем. К чему что-либо предпринимать? Скоро рассвет. Если свои, то с радостью пообщаются. Если русские, то им не уйти.

– Ваше мнение, господа. Что будем делать?

Хотя и стояла ночь и рассмотреть лица было трудно, тем не менее все взоры обратились на мичмана. Он самый молодой – ему первым и держать слово. Традиция давняя, и ничто не могло повлиять на ее неукоснительное соблюдение. Конечно, на корабле командует командир, и никак иначе, но узнать мнение офицеров никогда не лишне, к тому же время это позволяло.

– Японцев больше, и у них преимущество в ходе. Как только мы изменим курс, они тут же последуют за нами – как минимум хотя бы проверить, что это за миноносец, – и тогда нам не избежать боя.

– Что же вы предлагаете, Андрей Михайлович? – нервно поинтересовался у штурмана лейтенант. Нервы – они ни у кого не железные. – Идти вместе с ними в Артур? Судя по всему, они движутся туда…

– Это тоже не выход, – вздохнув, возразил Акинфиев. – Скоро рассветет, и японцы увидят, что рядом с ними противник, и тогда – непременно неравный бой. Я предлагаю напасть первыми.

– А как же страх? – улыбнувшись, поинтересовался Науменко, однако в его голосе также чувствовалось напряжение, как и у всех присутствующих. – Неужели не страшно?

– Я уже говорил, Петр Афанасьевич, что между страхом и трусостью большая разница. Мне, конечно, страшно, но я не вижу другого выхода.

По выражению лиц офицеров и слышавших разговор нижних чинов Науменко понял, что все солидарны с мнением мичмана. Однако они смотрели на своего старка в надежде, что вот сейчас он найдет выход из сложившейся ситуации – и все встанет на свои места. Но правда заключалась в том, что он не видел иного выхода. Предложение мичмана, на его взгляд, было единственно верным. Но высказаться должны были все, раз уж есть такая возможность.

– Павел Михайлович?

– Я предлагаю отходить. Темнота продержится еще какое-то время, тем более что у нас имеется эта новинка – дымовые шашки. Испытаем их.

– Ермий Александрович?

– Дым – это, конечно, хорошо, вот только не столь уж и продолжительно он держится. Это вполне приемлемо, чтобы выйти из-под накрытия и оторваться, но преимущества в ходе у нас нет. Я предлагаю ненавязчиво увеличить ход. Хотя бы до двадцати узлов, может, чуть больше. Уголь у нас хороший, спасибо Сучанску, так что факелов быть не должно; море поутихло, «Страшному» будет не так трудно. К рассвету будем уже милях в семи от Артура. Если японцы активизируются – тогда бой на отходных курсах, ну и дымы, куда же без них.

– Господа, боюсь, что у нас нет иного выхода, как принять бой, а потому я хочу, чтобы это произошло не на условиях, которые поставят японцы, а на тех, которые зададим мы. Тогда, возможно, у нас появится шанс. – Обсуждение закончено, теперь ему следовало принимать решение, и он его принял. Голос Науменко вновь звучал уверенно и твердо, как во время учебных выходов. – Итак, экипажу занять свои места по боевому расписанию, хождения прекратить. Ермий Александрович, Андрей Михайлович, отправляйтесь к минным аппаратам.

Акинфиев хотя и был штурманом, но в боевой обстановке был готов принять обязанности минного офицера, Малееву же приходилось брать на себя обязанности по руководству артиллерией. Но ситуация складывалась таким образом, что, по всей видимости, Науменко хотел разом использовать два минных аппарата.

– Минами по такой маленькой и верткой цели, с такой дистанции… Я, конечно, понимаю, что у нас четыре мины, новой конструкции, но порядка восьми кабельтовых? Они успеют увернуться.

– Не успеют. Вы забываете, что вспышек от выстрелов наших аппаратов видно не будет. Минной атаки они не ожидают, расстояние слишком велико. Скорость у нас равная, дистанция постоянная. Идеальные условия для атаки. Берите на прицел два миноносца в середине строя. Из расчета нашей скорости восемнадцать узлов.

– Может, все же обеими минами по одному ударим? Все шансов больше, – засомневался Малеев.

– Нет. Выцеливайте два корабля. Потому и посылаю двух офицеров как наводчиков. Прежде чем стрелять, изготовьте к перезарядке запасные мины – это сэкономит время. Ни о чем больше не думайте. Главное – перезарядка аппаратов, об артиллерии и остальном я позабочусь сам.

– Они наверняка за нами наблюдают. Если выстрелят оба аппарата одновременно, то корабль может накренить, что не пройдет незамеченным.