И пришел с грозой военной… - Константин Калбазов

– Что же, если вы так уверены, – утвердительный кивок, – я даю свое разрешение. – А затем, вновь несколько раз нервно прошедшись по каюте, адмирал опять резко сменил тему беседы: – Петр Афанасьевич, наша неприязнь – это дело давно минувшей молодости. Я, конечно, не отрицаю, что был тогда довольно горяч, и потому прошу у вас за это прощения. – И, не слушая, что ему ответит собеседник, продолжил: – Дела складываются таким образом, что на сегодняшний день мне необходим каждый офицер, имеющий боевой опыт и не боящийся новаторских идей. В вашем лице я вижу единомышленника и именно такого офицера. «Страшный» только недавно вошел в строй, команда не сплавана, офицеры из молодой поросли, но мне известно, что с первого дня вы самое серьезное внимание уделяете боевой подготовке, буквально вздохнуть не даете своим людям, постоянно отрабатывая боевые нормативы, и уже достигли кое-каких результатов. Я говорю это потому, что вынужден использовать ваши знания и опыт на острие меча нашей эскадры. Мы не в состоянии дать открытый бой Того, а потому я вынужден на порядок активизировать действия легких сил. Это значит, что вам в числе немногих имеющих такой бесценный опыт предстоит участвовать в боевых операциях.

– И вы боитесь, что все подумают, будто вы решили таким образом посчитаться со мной?

– Не все, – тяжело вдохнув, возразил он.

– Она никогда не позволит себе так думать о вас, да и я тоже, – твердо заявил Науменко. – И вообще, если уж мы пришли к общему мнению по нашей давней ссоре, то не согласитесь ли отобедать у нас? Вера будет очень рада.

– Непременно. Вот только выдастся свободная минута.

Макаров был абсолютно прав, говоря о том, что Науменко, не щадя ни себя, ни команду эсминца, все свободное время, а также выходы в море проводил в постоянных учениях. Люди буквально валились с ног – и офицеры, и матросы за последние две недели позабыли, когда в последний раз бывали в увольнительной. Они знали только одно: если выпадала свободная минута, то ее надлежало использовать с максимальной возможностью для сна, так как заданный темп выдержать было под силу далеко не всем.

Сам Науменко, уже немолодой мичман, боялся, что не выдержит того темпа, который сам себе задал. Однако он прошел не одну военную кампанию, а потому прекрасно осознавал, что от того, насколько слаженно будут действовать его подчиненные, зависят не только их жизни, но и его собственная. Поэтому в тот момент, когда его вдруг посещала крамольная мысль сбавить обороты, он с удвоенным рвением начинал учения заново, доводя действия команды до автоматизма.

Когда эсминец выходил в море, учения продолжались буквально все время похода. Комендоры заряжали и разряжали орудия, время от времени производя стрельбу по учебным целям, привыкая к новым оптическим прицелам. Эти прицелы в настоящее время только поступали на вооружение, и ими были оснащены лишь броненосцы и крейсеры. «Страшный» был приятным исключением из правил. Впрочем, заслуги командования в этом не было – это была заслуга Песчанина, который, не имея возможности чем-либо помочь тестю, попросил Звонарева передать оптику для вооружения эсминца со складов концерна. И вот эта-то оптика повергла Петра Афанасьевича в шок. Мало того что она давала вполне приличное приближение, в отличие от известных аналогов, так еще была оснащена внутренней вертикальной и горизонтальной шкалой: по вертикальной наводчик, наводя перекрестие панорамы на цель, без труда задавал угол возвышения по шкале удаления до цели, по горизонтальной – выверял упреждение. Оставалось только дать точные данные по удаленности и скорости противника.

Вечер выдался хотя и пасмурным, но теплым, и Науменко, присев в плетеное кресло на палубе эсминца, рассматривал панораму города, готовящегося скрыться под покровом ночи.

– Отдыхаете, Петр Афанасьевич?

Науменко перевел взгляд на подошедшего и быстро, но без суеты поднялся, приветствуя командира отряда миноносцев Бубнова.

– Прекрасный вид, не находите?

– Да, красиво. Но нам с вами не до красоты. Через час быть готовыми к выходу в море. Идем к островам Элиот. Поищем японский флот, а при удаче подпалим им хвост. Есть сведения, что там концентрируются десантные суда и флот Того.

– Кто пойдет?

– Из нашего отряда – вы, «Сторожевой», «Расторопный» и «Смелый». Еще четыре эсминца из первого.

– Кто пойдет старшим?

– Сам и пойду на «Расторопном». Да, Петр Афанасьевич, я знаю вас довольно давно, так что прошу вас: если вдруг случится разминуться – постарайтесь уклониться от боя, если столкнетесь с японцами. Скорее всего, на их стороне будет и численный перевес, и превосходство в скорости. Мы и без того несем большие потери. И месяца не прошло, как потеряли «Стерегущего».

– Вы это предупреждение только для меня приберегли?

– Да нет. Просто вы первый, к кому я заскочил после получения задачи. Добро, мне еще остальных предупредить.

После того как Бубнов убыл, Науменко подозвал вестового и приказал вызвать офицеров.

– Господа, нам сегодня предстоит поход в составе еще трех эсминцев нашего отряда в район островов Элиот для обнаружения флота противника. Доложите о готовности.

– Личный состав здоров и в полном наличии на борту. Минное и артиллерийское вооружение исправно, боекомплект полный, – доложил вахтенный офицер, который исполнял также обязанности минного и артиллерийского офицера, лейтенант Малеев – единственный из его офицеров имевший боевой опыт. Сам Петр Афанасьевич также обладал таковым, но это были дела давно минувшие, восходящие еще к последней русско-турецкой войне.

– Новые минные аппараты трудностей не вызовут?

– Нет, Петр Афанасьевич, да и нового-то там только устройство порохового генератора. Господи, ведь ничего сложного – а поди ж ты, никто раньше не догадался.

– Машины исправны, угля полный запас, – лаконично доложил механик Дмитриев.

– Что с главным валом?

– Все в порядке, Петр Афанасьевич, подшипники заменили еще час назад, так что проблем не предвидится. – Истребитель только вошел в строй, но неполадки все же случались: что делать, испытаний в полном объеме корабль так и не прошел.

– Навигационное оборудование в порядке, – закончил доклад штурман мичман Акинфиев.

Антон очень хотел обеспечить «Страшного» гирокомпасом – ведь трагедии, произошедшей с эсминцем, во многом способствовало то, что он попросту заблудился. Однако жизнь вносит свои коррективы. Переданный гирокомпас для эсминца Макаров попросту замылил, передав его на «Новик», который также не чурался ночных вылазок. С этим ничего поделать не могли: ведь прибор был передан в первую очередь эскадре – вот и распорядился командующий им как рачительный хозяин. Хорошо, хоть на прицелы не замахнулся: они были к малокалиберным орудиям, и им самое место именно на миноносце, а на том или ином – это уже особой роли не играло. К тому же они для всех проходили полевые испытания, а Науменко на эту роль подходил как никто другой.

Имелись на «Страшном» и два спаренных пулемета системы Горского – они были куда лучше время от времени дававших сбои «максимов»: что делать, этот легендарный пулемет все еще был сыроват. Было еще кое-что. На эсминец были переданы четыре самодвижущиеся мины с модернизированными двигателями по системе Назарова, а также немного переделаны сами минные аппараты. Теперь параллельно трубе аппарата располагалась труба порохового генератора, так что вышибной заряд, воспламеняясь в ней, через дроссельпламегасительную камеру и угловой спусковой клапан подавал газы в саму трубу, которые и выталкивали мину. Так что при выстреле мины противник не видел всполоха самого выстрела. Ну об этом уже говорилось.

– Поход будет проходить в ночных условиях, так что я попрошу вас, Андрей Михайлович, внимательно изучите карту течений в том районе: я предполагаю, погода ухудшится, так что придется идти по счислению.

– Есть, – покраснев, коротко ответил штурман, отчего на лицах офицеров обозначились лукавые улыбки.

Так уж вышло, что в самом начале Науменко взял за правило натаскивать штурмана для движения в условиях нулевой видимости, для чего штурманский стол и днем и ночью накрывали брезентом, лишая мичмана возможности ориентироваться визуально. Поэтому он прокладывал курс, полагаясь только на счисления, под светом фонаря. Не раз бывало, что отметки на карте штурмана не совпадали с истинным местонахождением эсминца. В основном это происходило оттого, что он неверно оперировал данными о течениях, которые, разумеется, вносили свою лепту в движение корабля. Ну и девиация – куда же без нее, родимой. В последнее время молодой офицер уже не делал грубых ошибок, и тем не менее Науменко решил, что будет нелишним слегка подстегнуть Акинфиева.

В восемнадцать тридцать два отряда эсминцев покинули порт и, построившись в две кильватерные колонны, двинулись по направлению к островам Элиот. Как и предполагал Науменко, погода испортилась: пошел мелкий дождь, и море заволокло туманом. Радовало хотя бы то обстоятельство, что море было спокойным.