Никотиновая баллада - Ника Созонова

— Занятно. Но вряд ли осуществимо: тяжеловато, знаешь ли, корчась от боли, продолжать втыкать иголки в собственную куклу.

— Это так же осуществимо, как и бельевая прищепка, — обиделась я за свою идею. — И вообще, можно взять одну большую иглу и воткнуть сразу в сердце.

— Что ж, спасибо за свежую мысль. Постараюсь развить ее на досуге. А сейчас мне пора.

Дар поднялся, и я следом — чтобы закрыть за ним дверь. Отчего-то мне хотелось сделать это вместо Илоны. На пороге он обернулся и поцеловал меня в лоб — как дочь или покойника.

Меня разрывало надвое: что-то жуткое, казалось, отпечаталось на моем челе, но торжествующая мысль, что мой извечный кошмар вот-вот оставит меня, была сильнее. И еще мне отчего-то было чуточку противно от самой себя.

Перед тем как идти домой, я подремала пару часов, свернувшись на диване в холле. Сны, которые меня посетили, были вязкими и отвратными. В них преобладали серые и бурые тона, а главными действующими лицами были черви. Но это не было моим кошмаром, и потому спалось мне, в общем-то, сладко.

9 января

Когда я вернулась к себе ранним утром, Лиля Павловна, срываясь на визгливые ноты, потребовала 'немедленно убрать все это безобразие на кухне'. Оказывается, мой рыжий кошак при виде Дара так перепугался, что, пригибаясь на полусогнутых, рванул в кухню и попытался укрыться в вентиляционном отверстии (благо решетка давным-давно отвалилась). Как видно, он счел это место наиболее безопасным во всем доме. К счастью, отъевшиеся бока не позволили ему совершить этот маневр. (Страшно представить, как стала бы я доставать идиота, если б он все-таки туда нырнул и застрял посредине.)

Не сумев протиснуть свои габариты в узкое отверстие, рыжий придурок грохнулся, сорвав с гвоздя полку с посудой Лили Павловны. Весь пол был усыпан осколками, кастрюльками, рассыпавшимися сухофруктами и пшеном. Именно это безобразие и предлагалось мне убрать.

Я кротко подмела осколки и пшено в совочек и протянула соседке взамен разбитых пару своих тарелок. Сразу подобрев, она осведомилась, заговорщически скосив вялые и глупые глаза:

— А что это за интересный мужчина к вам приходил, Наташа? Неужели вас можно поздравить? Кавалер?..

— Спонсор, — бросила я коротко.

И отправилась разыскивать рыжего идиотика.

— Кис-кис-кис! — до хрипоты щебетала я, бродя по квартире.

В комнате Желудя не было. На мой вопрос о коте Мик пожал плечами:

— Спроси что-нибудь попроще. — А затем прибавил со значением: — Коты, как ты, наверное, знаешь, очень хорошо чувствуют людей.

Я не стала с ним спорить.

— И где же, интересно, этот чертов экстрасенс?!..

После долгих поисков 'экстрасенс' обнаружился в отверстии под ванной. Он дал о себе знать слабым мявканьем, когда я оглашала ванную призывным 'кис-черт бы тебя побрал! — кис-кис'. Еще с полчаса, стоя на коленях, я уговаривала его выползти, поднося к отверстию благоуханный ломтик ветчины. А когда рыжая тварь наконец вылезла и, словно делая великое одолжение, сжевала ветчину, крепко прижала к груди и долго просила прощения:

— Извини, маленький… Он больше не придет. Никогда-никогда. Как же ты настрадался, рыженький…

10 февраля

Дар позвонил поздним вечером. Я торчала в Конторе, куда практически переселилась в последнее время. Домой заходила лишь через день, ради Желудя — насыпать ему сухого корма и поменять воду в миске. (Его туалетом скрепя сердце пришлось заниматься Лиле Павловне.)

Наша душевная беседа с Миком об экстрасенсорных способностях моего кота оказалась последней. Дальнейшее общение свелось к отдельным коротким фразам и междометиям. Естественно, мне все труднее было появляться дома, видеть равнодушного молчаливого призрака, вдыхать запах его сигарет. Я чувствовала: что-то назревает и вот-вот должно прорваться. Мы ходили с ним по тонкому волосу, который уже почти перетерся.

Хотя я убеждала себя, что хуже, чем есть, не будет — просто некуда, но подсознательно понимала, что есть куда и обязательно будет. Ожидание чего-то неотвратимого всегда мучительно, но до последнего присутствует надежда, что пронесет, не тронет, не поломает-искорежит то последнее, что еще теплится внутри.

Когда я спустилась вниз, в меру накрашенная и со вкусом одетая, во дворе меня ждала машина. Самолично Дар приехать не соизволил. Интересно, то было желание выпендриться, произвести впечатление или же, наоборот, жест, указывающий мне мое место? Больше всего меня впечатлил шофер — то ли глухонемой, то ли абсолютно непробиваемый: он не только не ответил ни на один из моих вопросов, но вообще игнорировал мое присутствие.

Дорога была долгой — Дар жил за городом. Сначала я увидела забор — таких огромных размеров, что за ним вполне можно было разводить динозавров, не опасаясь, что снаружи заметят их головы. У ворот шофер меня высадил, а затем развернулся и преспокойненько уехал. А я осталась в немом ступоре созерцать узор кованой калитки, слушать доносящийся изнутри лай и размышлять, что если это прикол, то весьма жесткий.

Дар появился, когда я уже вполне серьезно размышляла, вглядываясь в полузанесенную снегом дорогу, по которой укатила проклятая тачка, реально ли выбраться живой из этой глухомани. К этому моменту я в равной степени замерзла и разозлилась. Но выражать свой гнев благоразумно не стала.

Вид хозяина меня шокировал: драные, заляпанные грязью джинсы и такая же куртка более чем странно сочетались с ухоженным лицом. Волосы тоже потеряли свой обычный идеальный вид — были тусклыми и всклокоченными. Мне показалось, что со времени нашей последней встречи Дар похудел. Осунувшееся лицо, ставшее суше и уже, напомнило мне какого-то голливудского актера, достаточно знаменитого.

Сопровождали его два громадных пса. Я плохо разбираюсь в собачьих породах, но эти выглядели весьма свирепо и поглядывали на меня, поскуливая и облизываясь, то ли как на поздний ужин, то ли — на ранний завтрак.

— Натали, прошу прощения, что заставил тебя ждать. Одна из лошадей вывихнула ногу. Мне пришлось вправлять сустав, и это заняло больше времени, чем я рассчитывал. — Он пощелкал замком калитки. — Скажи, ты любишь коней?

Я пожала плечами.

— Не знаю. Скорее побаиваюсь. Как, впрочем, и любых существ, которые настолько превышают меня в росте и весе.

— Напрасно: дивные животные. Они могут любить преданно и верно и не способны на предательство и ложь. И еще они поразительно грациозны. Но проходи же! Это Деймос, — Дар потрепал по загривку стоящего рядом пса, — а второй — Фобос.

— Страх и Ужас — хорошие имена для сторожевых собачек.