Никотиновая баллада - Ника Созонова

Новость, произнесенная сухим деловым тоном, будто смазала маслом мои оголенные измученные нервы. Наверное, так, как я его ждала, ждут возлюбленного после долгой разлуки. Я не знаю, что такое возлюбленный, не знаю, что такое любовь — но избавление от кошмара было для меня насущнее всех чувств и всех радостей на свете.

Я надела темное закрытое платье — несмотря на возмущенные вопли Илоны. (Странно, как оно могло оказаться в Конторе — настолько это одеяние не вязалась с остальными нарядами.) Правда, лицо выглядело еще зеленее на фоне черного бархата, синяки под глазами — еще заметнее. Но я не ставила целью соблазнять клиента, и даже ложиться с ним в постель.

— Здравствуй, Натали.

Как всегда элегантен, насмешлив и холоден.

— Здравствуй, Дар.

Я старалась говорить равнодушно и вальяжно, хотя мне безумно хотелось вцепиться ему в плечи и трясти, трясти до тех пор, пока он не скажет, что возьмется за мое дело, и назовет цену. Фактор цены, правда, волновал меньше всего: предложи он купить мою душу и скрепить договор кровью, я согласилась бы, не раздумывая.

Дар словно нарочно медлил. Уселся в кресло напротив, налил в бокал шампанского. Но не выпил, а залюбовался его золотистым отсветом на своих бледных пальцах. Поднял взор на меня — раздевая глазами до кожи, нервов и вен, до мозга, сжавшегося в комочек чуть больше грецкого ореха, с одной-единственной кричащей в нем мыслью.

— Ты неважно выглядишь.

— Я отравилась, празднуя Новый год. Меня не было здесь неделю — странно, что ты угадал, когда придти.

— Я всегда угадываю, — улыбнулся он. — Это один из моих скрытых талантов. Но, если честно, сперва я зашел к тебе домой. Чуть-чуть не застал.

— Домой? — Я даже не попыталась скрыть изумления.

Впрочем, чему особенно удивляться? Адрес он мог выпытать у той же Илоны. (Не в ее правилах давать адреса девочек, но Дару, при его обаянии, и не такое под силу.)

— Ну, и как тебе?..

— Что как? Хотелось взглянуть на твою норку. Какого цвета обои, какие картины на стенах. Но дальше прихожей меня не пустили. Помимо испуганной неряшливой дамы пост-бальзаковского возраста узрел лишь маленького зверя, весьма похожего на тебя. И тоже испуганного.

Я незаметно перевела дух. Странно, что Лиля Павловна, одинокая неврастеничка, вообще открыла ему дверь. И еще странно — но это уже в сторону моей персоны, — что я чуть было не спросила: 'Ну, и как тебе Мик?' Совсем съехала с катушек девушка…

— Думаю, секса сегодня не будет? — Дождавшись моего кивка, Дар показал на кресло рядом с собой. — Подсаживайся ближе — разговор у нас пойдет серьезный, и я не хотел бы, чтобы его слышало ваше учреждение.

Я послушно пересела. Со стороны мы, верно, были похожи на двух воркующих голубков. Впечатление усугублялось тем, что Дар обнял меня за плечи и вся дальнейшая беседа велась полушепотом.

— Я прочитал твое письмо. Мотивы считаю достаточными. Не думаю, что ты горишь сейчас желанием их обсуждать, ворошить прошлое, поэтому предлагаю лишь ознакомиться с этим, — он открыл кейс, вытащил багрового цвета папку и положил ее мне на колени.

Я раскрыла папку и принялась перебирать бумаги.

Соболев Яков Валерьевич, 1980 года рождения… был сбит автомобилем 12 сентября 2002 года, когда переходил улицу в нетрезвом виде… Заключение судмедэкспертизы… фотография. Те же выпяченные губы, бараньи глаза. Я подавила позыв тошноты — ненависть была настолько острой, что переходила в область физиологии. И лишь потом до меня дошло.

— Как?! Каким образом?..

— Это не я. Над прошлым я не властен, увы! — Дар с усмешкой развел руками и притворно вздохнул. — Судьба, видимо. Спасибо ей: облегчила мою работу — не четверо, а трое. Я берусь за твой заказ, как ты, наверное, уже поняла. Про цену чуть позже. У меня есть правило: как только я выполню свою работу, я исчезаю. Тебе будет прислан пакет с тремя некрологами и тремя фотографиями. И больше ты меня не увидишь. А сейчас листай дальше.

Максим Владимирович Клюшкин, 1980 года рождения… Предприниматель, держит сеть продуктовых ларьков. 'А ты растолстел, Медведь, просто до безобразия. И пообтрепался…' Разведен, детей нет.

Глеб Константинович Овсов, 1979 года рождения… Снят в дорогом костюме в обнимку с красавицей и ангеловидной малышкой — глянцевая обложка, да и только. Молодой активный политик, депутат, в народе уже окрестили 'спасителем' — за умение выслушать каждого: и пенсионерку, и бомжа — и навесить на уши килограмм сладкой лапши. Для кого-то он даже олицетворяет светлое будущее России, не больше, не меньше. (Хорошо, что я напрочь лишена интереса к политике — иначе заметила бы эту сладкую лживую рожу давно.) Женат, дочка. Интересно, что эта мразь не только сохранила, но и приумножила способность своим языком и манерами обмануть и обаять любого.

Зубов Николай Николаевич, 1979 года рождения… Был судим за разбой, отсиживает свои четыре года. Не женат, детей нет… Этот, судя по фото, изменился мало. Даже зона почти не внесла поправок в гнусный абрис физиономии.

Я аккуратно сложила листки обратно в папку и вопрошающе взглянула на убийцу, сидевшего от меня так близко, что слышен был шорох его ресниц, когда он моргал.

— Помнится, ты упрекала меня, что я ем тебя глазами. Сейчас же беззастенчиво делаешь то же самое. Ты хочешь, чтобы я озвучил стоимость заказа? На месяц я уезжаю по своим делам, а по приезде мне бы хотелось видеть тебя у себя в гостях. Не беспокойся, я не попрошу ничего такого, что было бы тебе неприятно или болезненно. Посидим, попьем вина или чаю. У меня хорошая коллекция антиквариата, думаю, тебе будет интересно взглянуть. Потом ты что-нибудь для меня нарисуешь и оставишь картину в качестве оплаты моей работы. Устраивает?

Я кивнула, постаравшись не выдать моего изумления.

Дар усмехнулся.

— Ты ожидала, что я потребую у тебя тысяч сто зеленых или расписку о продаже души? Первое — мелко, второе — старо. Заказ нелегкий — потребуется время. Ты не очень спешишь?

— Нет-нет, что ты! Совсем не спешу.

— Ну и славно. Да, у меня к тебе небольшая просьба. Я пишу сейчас эссе о необычных видах самоубийств. Может, подскажешь что-нибудь? Моя фантазия иссякла на зажимании сонной артерии бельевой прищепкой.

Необычные самоубийства? Я оторопела: что еще за бред, какое эссе… Но постаралась прилежно напрячь мозги: мне не с руки спорить или ссориться с этим человеком.

— А что, если какой-нибудь знаток Вуду сделает из собственных волос и воска куклу и будет втыкать в нее иголки, пока не умрет?..

— Занятно. Но вряд ли осуществимо: тяжеловато, знаешь ли, корчась от боли, продолжать втыкать иголки в собственную куклу.