Топор - Эд Макбейн

Возле двери в подвал его встретил человек по фамилии Капловиц.

– Моя фамилия Капловиц, – сказал он. – А кто вы и что вам здесь нужно?

– Моя фамилия Карелла, – ответил Карелла, протягивая свое удостоверение. – Я хочу спуститься в подвал и осмотреть его.

– Невозможно, – покачал головой Капловиц.

– Почему?

– Потому, что час назад я вымыл подвал водой из шланга. – Капловиц снова покачал головой. – Видел я грязные подвалы. Поверьте мне, по-настоящему грязные подвалы видел я в своей жизни. Но такой грязный? Ни разу! Ни разу в жизни! Два дня я провел в этом подвале. Целых два дня прошло с тех пор, как мистер Готлиб меня нанял! Два дня я сижу в этом подвале. Практически живу в нем. Осмотрев его, я сказал себе: «Капловиц, это в самом деле грязный подвал». Два дня я провел в нем. Но сегодня утром я не выдержал. «Капловиц, – сказал я себе, – ты занимаешься уборкой или роешься в помойке?» Я уборщик, вот кто я, Капловиц-уборщик! И такой грязный подвал я видеть не могу. Поэтому я вытащил оттуда вещи жильцов, чтобы они не намокли, прикрыл брезентом уголь, взял в руки шланг и сильной струей воды окатил весь пол! Я вымыл все: стены, пол, под баками для мусора, под верстаком, возле топки, позади стиральной машины и раковины, промыл водосток, словом, вычистил все вокруг. Поэтому сейчас в подвал войти нельзя.

– Почему нельзя? Если там так чисто...

– Потому, что там еще не высохло, – объяснил Капловиц. – Хотите, чтобы на полу остались следы?

– А вы не расстелили газеты? – улыбнулся Карелла.

– Ха-ха-ха, очень смешно, – отозвался Капловиц. – Газеты я стелю только по пятницам.

– Сколько же времени пройдет, пока там высохнет? – спросил Карелла.

– Послушайте, мистер, – обратился к нему Капловиц, – не спешите, а? Подвал не мыли целых сто лет. Наконец его вымыли, так дайте ему высохнуть, ладно? Не торопитесь, прогуляйтесь по улице взад и вперед, и, когда вы вернетесь, в подвале будет чисто и сухо. Вы его и не узнаете. – Ладно, – согласился Карелла. – Десять минут.

– Пятнадцать.

– Десять, – повторил Карелла.

– Что вы делаете? Торгуетесь со мной? Вы думаете, что, если вы говорите «десять», пол услышит и высохнет за десять минут? Пятнадцать, идет? Все будет чистым и сухим, и тогда вы сможете спуститься и снова начать его пачкать.

– Пятнадцать минут, – сказал Карелла и, выйдя из здания, пошел в кондитерскую на углу, где выпил чашку кофе, потом позвонил в следственный отдел, поинтересовавшись, не просили ли ему чего передать, на что Берт Клинг сказал, что звонил Хейз, сообщив, что прямо из дома поедет в «Кавано энд Пост». Карелла поблагодарил его и пошел назад к зданию. Капловица нигде не было видно. Карелла прошел до конца коридора на первом этаже, открыл дверь в подвал и остановился на площадке ведущей вниз лестницы.

В подвале стояла тишина. Только гудел огонь за дверцей топки, да время от времени подвывали трубы над головой. Спустившись по лестнице, он очутился в темноте. Где-то в глубине подвала горел свет, но лестница была погружена во тьму. Он нащупал шнур от лампочки в потолке, дернул, и она зажглась, качаясь и бросая огромные дуги света на серую стену подвала и верстак, которые то уплывали во тьму, то вновь появлялись, пока лампочка окончательно не замерла, выхватив из темноты широкий круг серого бетонного пола и верстак. Другой источник света был далеко – вторая лампочка висела над раковиной и водостоком.

Резко пахло дезинфицирующим средством. Капловиц потрудился на славу.

Карелла подошел к верстаку возле бункера с углем, и вдруг его лицо обдуло сильным ветром, как будто где-то осталось открытым окно. Он вышел из круга света и направился туда, откуда дуло. Миновав второй крут света, освещавший стиральную машину, раковину и водосток, вделанный в бетонный пол, он опять очутился в темноте. Где-то в дальнем конце подвала пробивался дневной свет. Он пошел на него и обнаружил ведущую на улицу дверь. А он-то был уверен, что в подвал можно попасть, только спустившись по лестнице из коридора на первом этаже. Приблизившись к двери со стеклянными панелями, он понял, что она ведет коротким маршем в проход между домами, где была кладовая с инвентарем. В этой кладовой Джордж Лассер и хранил свой топор.

Дверь была открыта.

Карелла закрыл дверь, подумав, не ветер ли отворил ее. На ней не было замка, она просто входила в паз. Вполне возможно, что ее отворил порыв ветра. Он отошел от двери и направился обратно к верстаку. На какое-то пугающее мгновенье ему почудилось в темноте движение, и его рука машинально потянулась к кобуре за револьвером. Он так и застыл с рукой над револьвером. Он ничего не слышал, ничего не видел. Прождав в таком положении секунд тридцать, он снова вошел в круг света над верстаком.

Человек, стоявший в темноте, держал в правой руке разводной ключ. Он не сводил с Кареллы глаз и выжидал.

Карелла осмотрел верстак, примечая все, на что обратил его внимание Гроссман, в том числе и пятно на полке там, где стояла банка из-под кофе, которую конфисковали сотрудники лаборатории. По наитию и потому, что полицейские любят смотреть не только сверху, но и внизу, Карелла опустился на колени и заглянул под верстак, но, если что и было на полу, струя из шланга, которым орудовал Капловиц, все смыла. Карелла поднялся на ноги. На брюках не было ни пылинки.

Человек выжидал в темноте недалеко от раковины.

Карелла повернулся и пошел в сторону раковины.

Человек стиснул в руке разводной ключ, который нашел за раковиной, где тот лежал на случай, если случится засор. Он схватил ключ через несколько секунд после того, как положил на место решетку от водостока, а ее он положил через секунду после того, как услышал, что открылась дверь и кто-то вошел в подвал. Ему пришлось спешить, и решетка легла неплотно. Если кто-нибудь на нее наступит...

Карелла шел прямо к раковине.

Его нога очутилась в четырех дюймах от металлической решетки. Наступи он на нее, он бы сразу обнаружил, что она лежит неплотно, скорей всего, нагнулся бы посмотреть, и вот тут-то получил бы удар по голове разводным ключом. Но он шагнул в четырех дюймах от решетки, ничего не задел, не нагнулся посмотреть, а поэтому и не получил удара по голове. Он поглядел на раковину, отошел к стиральной машине, открыв крышку, заглянул в нее, ожидая найти бог знает что, а затем, опустив руки, вздохнул. Потом вздохнул еще раз.

Человек в темноте ждал.

Пожав плечами, Карелла направился к лестнице. Поднявшись наверх, выключил свет, открыл дверь и вышел из подвала, плотно затворив за собой дверь.

Человек, стоявший возле раковины, не двинулся с места.

Он ждал.

Он решил, что просчитает до ста и только тогда выйдет. Он просчитал бы до ста, затем поднял бы снова решетку на водостоке и положил ее как следует, потому что четко знал, почему она зацепилась и не ушла в пазы. Он просчитал бы до ста, только чтобы удостовериться, что полицейский не вздумал вернуться обратно. Он и так уже ошибся, решив, что он уходит, когда увидел, как он ушел после разговора с Капловицем. На этот раз ошибки быть не должно.

Он не спеша досчитал уже до пятидесяти семи, когда дверь, ведущая на лестницу, снова отворилась и в подвале появился другой полицейский.

Этот полицейский был в форме.

Этого полицейского звали Ральф Кори, у него были свои причины спуститься этим утром в подвал, и он понятия не имел, что четыре дюйма будут стоить ему жизни. Кори ждал возможности очутиться здесь с той самой минуты, когда неделю назад, в понедельник, у него состоялась беседа с Кареллой, но в подвале все время кто-то был: то сотрудники лаборатории, то проклятые полицейские фотографы, то репортеры, то еще черт знает кто. Кори очень хотел спуститься сюда, потому что всякий раз, когда в подвале шла игра в кости, Джордж Лассер давал ему двадцать пять долларов, из которых десять Кори отдавал патрульным, а пятнадцать оставлял себе. Но после беседы с Кареллой Кори вспомнил еще одно, что обычно делал Джордж Лассер, и вот эта привычка Джорджа не давала ему покоя, заставляя стремиться проникнуть в подвал. Он вспомнил, как однажды разговаривал с Лассером, стоя у верстака, в тот день, когда должна была состояться игра, и как Лассер заносил в маленькую черную книжечку какие-то цифры. Оказалось, что Лассер просто подводил итог своей торговле дровами, и Кори вспомнил об этом только в понедельник семь дней назад, когда Карелла начал допытываться, что и почему. Именно тогда Кори и пришли на память те цифры, что были записаны в маленькой черной книжечке аккуратным, четким почерком Лассера, одна под другой строгой колонкой:

Миссис Горман – (Зс, 4111) – 2.00 – 15/12

Миссис Албертсон – (1а, 4111) – 0.50 – 19/12

Миссис Кармайкл – (4а, 4113) – 6.00 – 22/12

Миссис Ди Нагро – (2в, 4113) – 4.00 – 22/12

Именно Кори пришла в голову мысль, а не вел ли аккуратный, методичный Джордж Лассер, который фиксировал все эти ничтожные доходы, полученные им за продажу дров, – два доллара, полдоллара, шесть долларов – такой же реестр своих расходов, поскольку они составляли целых двадцать пять долларов всякий раз, когда шла игра. Ему привиделась страничка в этой черной книжечке, где аккуратным мелким почерком Лассера было записано: