Под знаком розы и креста - Владимир Кузьмин

– Ну, так он всегда обещает запретное, – согласилась Клара Карловна. – Знает, что запретный плод сладок и что народу будет больше. А вот полиции он бы испугался врать.

– Раз Мишенька обещает запретное, то уж, конечно, он давно привлек к себе внимание полиции. Вряд ли серьезное. Но тем не менее, узнав, что Валентин Пискарев посещал этот курс, они обязаны были сюда зайти и если не допросить, то хотя бы расспросить. Так с чего бы ему нам врать, если он полиции уже всю правду рассказал? Выходит, солгал он им. Оттого и стушевался, как вы Пискарева упомянули. Но решил держаться уже сказанного. То есть ничего не говорить и нам.

– Пока логично. Но отчего ты решила, что Валентин интересовался у Мишеньки именно орденом розенкрейцеров?

– Может, и не этим орденом. Но он точно искал возможностей стать членом одного из тайных орденов. И уж сюда ходил не слушать всякую ерунду, а в надежде найти через «майистъа теуйгии», – передразнила я картавость Мишеньки, – нужных ему людей, тех, кто реально мог указать дорогу в орден.

– Так вряд ли Мишенька о таких людях знает! Ну кто ему доверится?

– Тут было столько доверчивых людей, которых едва ли не открыто обманывают, – не согласилась я, – что могли оказаться, особенно по первости, пока не раскусили тайного учителя, и такие, кто с тайными обществами связан. Или еще каким образом он про них знает. Но главное, зачем бы тогда этому магистру тайных знаний было лгать тайной полиции? Ну сказал бы, да, интересовался некий Пискарев этим вопросом, но я человек тишайший и всего боящийся, мне откуда знать? Мне вот кажется, что он Пискарева даже свел с такими людьми, уж больно сильно он испугался. Даже сбился раз: то сказал, что не помнит никакого Пискарева, то вдруг вспомнил через слово. А лекцию свою читал пусть и картаво, но бойко, в листочки почти не заглядывал! Так что рассеянностью или плохой памятью этого не объяснишь.

– Хорошо, поверим твоим рассуждениям, – сказала маменька, молчавшая и внимательно нас слушавшая. – Тем не менее, отчего ты обошлась с человеком столь невоспитанно и даже грубо?

Мне пришлось в ответ вздохнуть виновато и сказать:

– Решила его напугать еще больше, чем он уже испуган. В надежде, что он побежит в охранку сознаваться. Мы с вами ничего от него не узнали, но ведь разницы никакой нет: нам бы он что-то рассказал или жандармам расскажет. Все равно пришлось бы им после сообщать, о чем мы узнали.

О второй своей надежде, ради которой я и повела себя резко и, что уж тут отнекиваться, грубо, я предпочла не говорить.

19

Ночью выпал снег. Дворники мигом с ним расправились, очистив проходы и тротуары. На мостовой его сбили в грязные комья колесами и копытами. Но на газонах и ветвях деревьев он продержался до середины дня и лишь после стал пластами обваливаться с деревьев на землю и там таять.

Несмотря на некоторое неудовольствие моим поведением, второй намеченный нами визит к обладателям тайных знаний Клара Карловна и маменька отменять не стали. Как и накануне, мы отправились втроем. Клара Карловна вновь задернула занавеси на окнах.

– Клара, отчего бы тебе не надеть маску или ту же вуаль, если ты так боишься оказаться кем-то увиденной? – спросила маменька с упреком в голосе.

– Маменька, тетя Клара боится, что это меня кто-нибудь заметит во время посещения мест, запрещенных уставом гимназии, – заступилась я.

– Что-то прежде я за ней такой боязни и пиетета перед правилами не замечала, – задумчиво произнесла маменька.

Клара Карловна расхохоталась в голос:

– Да уж. Чего мы только с твоей мамой, Даша, не вытворяли. И ведь все с рук сходило.

– Расскажите! Пожалуйста!

– Пусть Ира рассказывает. А то выяснится, что я тебя испортить хочу.

– Ее уже испортили, – фыркнула маменька. – Она у нас теперь сыщица. Что может быть хуже?

– Хуже может быть только до безобразия послушный ребенок! – назидательно ответила тетя Клара.

– Тоже правильно, – засмеялась маменька. – Но о наших безобразиях лучше поговорить в другой раз. Ты нам про эту гадалку расскажи, чтобы знать, что нам в этот раз увидеть предстоит.

– Это не гадалка, – вдруг обиделась Клара Карловна. – Это высочайшего уровня медиум[43]. И ясновидящая[44]. Это вам не Мишенька, который начитался чужих книжек, пересказывает их, а выдает за собственные откровения. Здесь все очень серьезно.

– Это твое мнение?

– Ну, конечно, мое. А если тебя интересует, есть ли другие люди, что думают так же, то их множество. Даже фотографа специального присылали, чтобы вызванный дух сфотографировать. И ведь получилось!

– Неужто фотопортрет духа получился?[45] – воскликнула я.

– Совершенно верно. Даже признать можно, кто это был при жизни.

Тут тетя Клара принялась рассказывать, кто и как проверял, отчего стол по квартире движется, откуда слышны голоса и все прочие фокусы, что обязательно должны происходить при спиритических сеансах[46]. С ее слов получалось, что все это у знаменитого медиума, вернее медиумши, получалось честно и научно.

Мадам Бурнель встретила нас уже в прихожей. Высокая, худая, волосы, крашенные в черный, оттеняют бледность лица. В руке длинный мундштук с папиросой, от которой тянется ароматный дымок. Дополняют картину платье необычного фасона, более подходящее для вечернего приема, чем для середины дня, из ярко-красной шелковой материи и настоящая живая кроваво-красная роза в волосах.

Хозяйка проводила нас в гостиную и любезно поинтересовалась целью визита в столь необычное время.

– Мадам Бурнель, – ответила знакомая с ней Клара Карловна, – дело в том, что мы пришли к вам не ради ваших необычных и высоко нами ценимых способностей, а для простого разговора.

Мадам вскинула тонкие брови.

– Речь пойдет об одном человеке, который несколько раз посещал ваши спиритические сеансы. Его звали Валентин Пискарев.

Мне показалось, что сообщение о смерти Пискарева явилось неожиданностью для ясновидящей, но я могла и ошибиться, так как она и бровью не повела, лишь подобие тени скользнуло по лицу.

– Я искренне сожалею о его гибели, – сказал мадам Бурнель.

Понятно, раз пришли с вопросами, то человек этот не просто умер, а погиб. Так что догадаться тут нетрудно, но прозвучало это словно прозрение какое.

– Но я в замешательстве, – продолжила ясновидящая. – Не оттого, что не догадываюсь о сути ваших вопросов. А оттого, что ничем не могу вам помочь. Я помню господина Пискарева, но это и все, что могу вам сказать. Бесед мы с ним не вели.

Мне очень захотелось спросить о наших еще не высказанных вопросах, вернее, о догадках по их поводу, но я на всякий случай остереглась.

– Но, вероятно, он беседовал с другими посетителями, и вы хотя бы могли нам назвать их имена, – осторожно начала я.

– Не могла бы. – Губы мадам Бурнель при этих словах тронула виноватая улыбка, словно она за что-то извинялась. – Я никогда не называю имен тех, кто ко мне приходит для общения с потусторонним. Да и большинства имен я не знаю. Лишь некоторых постоянных посетителей.

– Хорошо, – согласилась я. – Но возможно, вы могли бы нам сказать, какие вопросы господин Пискарев задавал духам тех, кого вы призывали. Лишь о его вопросах, ничего иного не упоминая.

– И это невозможно, – еще более виновато ответила медиум. – Во время сеанса я нахожусь в глубоком трансе. Мне необходимо следить, чтобы вызванная субстанция не вышла из-под моей власти, не причинила никому вреда. Одновременно я пропускаю через себя все вопросы и все ответы, передаю их от живых к неживым и в обратном порядке, но делаю это неосознанно.

Мы задумались. Я над тем, как правильнее найти подход к этой весьма умной женщине, несомненно, знающей ответы на прозвучавшие вопросы. И как мне показалось, я нашла верное решение. Но одновременно посчитала, что стоит его придержать при себе и использовать лишь в крайнем случае. Потому что одновременно возникла и мысль о том, что, если тот же вариант предложит сама мадам Бурнель, – это будет вовсе не то же самое, как если его предложу я. И она предложила:

– Знаете что, уважаемые гостьи? А ведь есть способ получить ответы на ваши вопросы – пусть вы посчитали заранее, что не за этим сюда пришли – получить их от самого господина Пискарева.

– То есть вы предлагаете вызвать его дух? – смутилась Клара Карловна.

– Да. И расспросить его о том, что вам необходимо узнать.

– Но они обычно отвечают либо «да», либо «нет», их очень непросто расспрашивать…

– Обычно так и происходит. Но в данном случае смерть наступила недавно, что облегчает дело. К тому же помимо вас, заинтересованных в одном и том же, никого иного не будет, а значит, никто не станет отвлекать дух посторонними мыслями и вопросами. Так что есть все шансы разговорить его.

– Мы согласны, – ответила я так уверенно, что маменьке и тете Кларе ничего иного как подтвердить и дать свое согласие не осталось.