Под знаком розы и креста - Владимир Кузьмин

Теперь оба лежали поперек прохода, с той лишь разницей, что один лицом вверх на спине, головой к стенке, а второй уткнулся носом в его сапоги. Ну первый еще и постанывал, а второй, считая ступеньки, головой задел чугунную опору перил и лежал совсем тихо, хотя, кажется, остался в сознании. Меня это мало интересовало.

– Не могли уж лечь повдоль лестницы, а то разлеглись, как на лужайке, не пройти мимо них, не проехать, – проворчала я громко, пусть и разговаривала сама с собой, и неспешно прошлась по спине одного и животу другого. По-иному никак не получалось пройти.

Пока спускалась, у меня в голове зародилось кое-какое соображение, и дойдя до коляски, я первым делом обратилась к кучеру:

– Иван Фролович, я хочу вас попросить об одном одолжении. Там в подъезде два человека… находятся. Вы зайдите и потихоньку посмотрите, в какую квартиру они пойдут. Или хотя бы на какой этаж. А то мне неловко.

Понятно, что объяснять кучеру суть происшествия мне не хотелось, а самой следить было не с руки: увидят меня, придя в чувства, незадачливые любители знакомств, еще хватит у них дури попытаться расквитаться со мной. Не устраивать же побоище, неловко как-то в чужом доме.

– Так если вы про тех, что сейчас входили, они, должно быть, уже и вошли, куды им надо было, – сказал Иван Фролович, спускаясь тем не менее с козел.

– Да нет, они там замешкались, споткнулись, ушиблись, так что не сразу путь продолжат. А вы уж гляньте, сделайте одолжение!

– Я, конечно, мало что понял, но позвольте мне исполнить ваше поручение, – раздался голос за спиной.

– Осип Иванович! – воскликнула я. – Какими судьбами?

– Все потом, я скоро вернусь.

Адвокат зашел в подъезд и вернулся оттуда несколькими минутами спустя. Глянул на меня неодобрительно, чуть покачал головой, но смолчал по этому поводу.

– Те двое мужчин прошли в четвертый этаж, в двенадцатую квартиру, – сказал он. – Вас же, судя по всему, интересовало, не пойдут ли они в квартиру девять, где проживает Елизавета Гаврилова.

– Именно это меня и интересовало, – согласилась я тем же тоном, каким говорил адвокат. – А вы, судя по всему, собирались как раз в девятую квартиру?

– Совершенно верно.

– Увы, но Елизаветы Гавриловой дома сейчас нет, и будет она поздно.

– Получается, что мы с вами зря сюда приехали, – преувеличенно завздыхал Осип Иванович.

– Получается, – вздохнула и я.

– Не задался конец дня, – уже без нарочитой печали в голосе произнес Осип Иванович. – Ну да ладно. Я уж завтра зайду сюда.

– А вы сейчас куда?

– Раз так сложилось, то домой.

– Так мы вас подвезем, отпускайте извозчика.

Адрес свой домашний адвокат дал мне еще при нашей первой встрече на всякий случай, так что где он проживал, мне было известно. Осип Иванович не стал отказываться, расплатился с извозчиком, которого прежде просил обождать у подъезда, и сел в нашу коляску.

– И что же в этом подъезде произошло? – первым делом спросил он, едва мы тронулись.

– Я не застала Елизавету и уже стала спускаться, как мне попытались преградить дорогу, – честно ответила я и выпалила совершенно по-детски: – Так что они сами виноваты! А потом я подумала…

– Что если такие типы, явно принадлежащие к блатному сословию, держат путь к бывшей горничной из дома Михаила, то это может о многом сказать, – закончил за меня адвокат. – Но они вошли в другую квартиру, и их там ждали. А с этой Елизаветой позвольте мне переговорить, хотя я охотно верю, что у вас передо мной есть некоторые преимущества и в чем-то она с вами может быть более откровенной, чем со мной. Но не стоит вам по таким подъездам ходить.

– Осип Иванович! – возразила я, хотя, возможно, этого делать и не стоило. – Подъезд и дом в целом выглядят очень пристойно, ни капли на притон не похожи. Но я спорить не стану, не велите сюда приходить – не пойду. Только я хотела вам помочь, у вас и других дел невпроворот. Вот, к примеру, с той соседкой Михаила, что крики слышала и переполох подняла, необходимо переговорить. И там все преимущества будут уже на вашей стороне.

– За подсказку спасибо, но я как раз от нее и ехал, тоже не застал. Вот и сказал, что конец дня неудачно складывается. Зато со следователем получилось встретиться.

– Ну и как он отнесся к вашему сообщению?

В ответ адвокат негромко засмеялся:

– Следователь устроил показательную экзекуцию своим подчиненным в моем присутствии. Им было велено узнать, осматривала ли полиция чердак. Так полицейские чины им ответили, что, можно сказать, и осматривали, на чердак ходили, но только запертую дверь и увидели. А за дворником еще не успели послать, но теперь это уже не их забота. А помощники жандармского следователя сочли, что раз дверь заперта и цела, да и следов взлома не было обнаружено, то этого с них достанет. Короче говоря, их тут же и отправили на чердак!

– А то, что это было вами сказано? Не насторожило их?

– Следователь не дурак, понял, что обвинять нас в подлоге будет полной ерундой. Потребовал, правда, с меня имена всех свидетелей этого несанкционированного, по его выражению и по его пониманию, осмотра, но тут я уперся и сказал: коли будет нужда с них допрос снимать, я их представлю. А если такой нужды не возникнет, то и смысла на них указывать нет. Полагаю, что допрос все же будет. Хотя есть шанс и без него обойтись.

– Мальчишки расстроятся, если их не вызовут, – сказала я. – Для них этот допрос подобием приключения выглядит.

– Веселого в таком приключении мало. Хотя они этого знать пока не могут.

– Не могут, – вздохнула я.

– Но вы-то прекрасно знаете?

– Знаю, Осип Иванович! Находилась я по допросам. И пусть допрашивали меня дружелюбные люди, все равно морока это огромная.

Адвокат не утерпел и рассмеялся. Хорошо хоть забыл за разговором расспросить подробности происшествия в подъезде.

18

Следующим днем была пятница, на которую у нас с Кларой Карловной было намечено посещение курса оккультных наук. Во время именин я разговоры на тему господина Пискарева заводить все же не стала, но сама тетя Клара чуть позже поинтересовалась судьбой Михаила Пушкина и тем, сумела ли я для него что-то сделать и чем способна помочь она. Видимо, маменька ей обо всем рассказала раньше меня. Вот так и появился план посещения нескольких хорошо известных тете Кларе личностей, с которыми вполне мог общаться и господин Пискарев. Первым пунктом плана стало посещение известного оккультиста.

В начале лета среди его слушателей значился Валентин Пискарев, о чем я знала со слов Михаила, вот я и решила переговорить с оккультистом. Ну и послушать одну из модных лекций было любопытно.

Маменька, поначалу не собиравшаяся с нами, в последний момент решилась поехать.

Клара Карловна забрала нас в свое ландо[39]. Верх был поднят, хотя погода – было прохладно, но не холодно и сухо – позволяла без этого обойтись.

– В Хамовники! – велела хозяйка вознице, и наш экипаж тронулся. Клара Карловна сразу и занавеси задернула.

– Ох, как все таинственно! – воскликнула маменька. – Или у тебя, Клара, есть поводы скрывать это увлечение оккультными знаниями?

– Увлечение, Ириша, давно закончилось. Но мне и впрямь неловко будет, если меня в том месте и по такому поводу увидят приличные люди. Прежде мне казалось, что во всех этих мистических познаниях и впрямь что-то скрыто. А сейчас я попросту стыжусь прежних заблуждений.

– И что тебя подвигло раскаиваться в таких пустяках? – удивилась маменька, так как подобные раскаяния были не в характере ее подруги.

– Всякий раз люди, обо всем этом рассуждающие, оказывались обманщиками! – иронично ответила тетя Клара. – Сами ничего и ни в чем не смыслят, но полагают себя великими знатоками. А то того хуже, обманывают ради того, чтобы нажиться на чужих заблуждениях. Вот такие два типа оккультистов существуют, и третьего не сыскать.

– И к какому из этих двух типов относится человек, к которому мы едем?

Тетя Клара задумалась и ответила не сразу.

– К третьему, – произнесла она и зафыркала-засмеялась некоторой несуразности ответа, противоречившего ранее сказанному. Мы не удержались и засмеялись тоже.

– Ладно, будет смеяться. Я, пока едем, вам расскажу о нем, а вы попробуйте решить, к какому из двух типов отнести этого человека или придумать особый тип. Мишенька, ты, Ира, с ним близкого знакомства не водила, но должна была видеть, не припоминаешь? Ну нет и нет, тем более что давно это было. Так вот Мишенька – его по сию пору так зовут – слаб, добр, хил, любвеобилен. Не пьет, не курит, не кутит: примерный брат, примерный сын, примерный друг, примерный собеседник! Почти все так полагают, зная в точности, что врет он ежеминутно и по любому поводу. Что врет, всему миру известно, а поди ж ты, слывет добрым и приличным человеком. Ладно бы всегда безобидно врал. Как по реке на лодке путешествовал или еще про что. На крайний случай привирал бы о своих научных достижениях в теургии[40] и в теософии[41], ну и во всем прочем. Тут поди удержись, коли все равно никто ничего в этом не смыслит. Так он еще и по жизни лгун. То жениться пообещает и обманет, то еще что учудит. При этом всей своей лжи верит искренне! И оправдания себе находит легко. Зовет себя бессребреником, но вот немалые деньги брать за свой бестолковый курс не чурается. Ну и как это назвать?