Сны о республике - Александр Машошин

— Ты заблудилась, ребёнок?

— Ка, то есть, да. Немного.

— Где живёшь, можешь назвать?

— Могу. Только это не здесь, а на Рилоте, сюда мы по делам приехали.

Приехали, значит. В смысле, приплыли. Как прикажете искать этих приезжих? Тем более, Рилот… На Корусанте, когда имели в виду самую кондовую, дремучую деревенщину, говаривали "как второй день с Рилота". Причём, так же выражались и сами братья-твилеки в том числе. Ну, хоть на базик она говорит уверенно и чисто, значит, семья образованная.

— Где же могут быть твои родители? — спросил я.

— Не родители, мамина сестра, — серьёзно поправила девочка. — Она зашла в магазин, меня на улице оставила. А я теперь тот магазин найти не могу.

— Понятно. Знаешь, что, пойдём-ка вот туда, на перекрёсток, где скамейки. И там подождём.

Скамейки на корусантских бульварах сделаны из огромных каменных блоков, чтобы шпана не могла их разломать или утащить. В каждом блоке вырезана выемка, в ней посажены на цемент пластиковое сиденье и спинка, а в бортике могут крепиться опоры фонарей или уличных указателей. На высокий бортик я и поднял девочку, чтобы её было лучше видно. Да и разговаривать так удобнее.

— Вот, — сказал я. — Может, твоя тётя нас найдёт. А не найдёт, в пять часов свяжемся с вашим сенатором, скажешь ему, как зовут твоих родителей, тётю, и он будет их разыскивать.

— Хорошо. А почему в пять часов?

— Потому что в пять заканчивается заседание.

— Теперь поняла. Можно узнать, откуда Вы знакомы с сенатором Орном Фритаа?

— Сам я с ним почти не знаком, — признался я. — Знакома моя кузина, она тоже работает в Сенате.

— Ага.

— Давай знакомиться, что ли? Меня Алекс зовут, а тебя?

— Извините, — она посмотрела на меня своими большими глазами, очень, кстати, красивыми, — мама не велит называться.

— М-м, — слегка растерялся я, — ну, раз мама не велит, тогда не надо, Сенатору скажешь.

— Извините, — повторила девочка.

— Чего уж там, у каждого народа свои правила. Смотри внимательнее по сторонам, может, тётя твоя тебя ищет.

— Ладно.

— Эй, парень, — окликнули меня, — твоя девочка?

— Моя, — уверенно ответил я, ещё не успев до конца повернуть голову, потому что голос мне не понравился. Субъект, его обладатель, не понравился ещё больше. Безволосая – или бритая наголо – голова, украшенная от переносья к затылку полосой сложного орнамента татуировки, широкий нос, висячие усы, между ними, на подбородке, тоже вытатуированы какие-то завитушки. Человек был роста высокого, а сложения крепкого, носил толстую кожаную куртку с рукавами, плетёными из полосок, и широкие штаны-трубы.

— Чего-то ты на твилека не сильно смахиваешь, — продолжал незнакомец.

— Ты на соцработника похож ещё меньше, — огрызнулся я.

— Он похож на работорговца, — громким шёпотом, специально, чтобы слышал субъект, сообщила девочка и демонстративно вцепилась обеими руками в мою куртку.

— Девчонка может сколько угодно оскорблять честного труженика космических трасс, — высокопарно произнёс незнакомец, из чего нетрудно было заключить, что перед нами, скорее всего, контрабандист. — Но права на неё, парень, тебе предъявить придётся, иначе я её заберу.

Ситуация попахивала отработанной смазкой. Даже если девочка поднимет крик, вряд ли кто-то решит вмешаться, настолько здесь всем всё до хатта. Вибронож у лысого наверняка имеется, а как быстро и ловко умеют орудовать им на Внешнем Кольце, я был наслышан. Полиция? Как всегда, не успеет и имеет все шансы обнаружить лишь моё остывающее тело. Бластера у меня с собой, увы, не было: в университет оружие проносить запрещалось. Всё же, капитулировать я не собирался, хоть и было мне страшновато.

— Надоел ты мне, мистер, — как можно более уверенным голосом сказал я. — Вызываю полицию.

— И что ты им скажешь? Что похитил ребёнка? — ухмыльнулся субъект. — А не ты, так я им это скажу. И лететь тебе на Кессель.

Он сделал ещё полшага вперёд, и я подался навстречу, стараясь не подпустить его к девочке. Внезапно лицо субъекта вытянулось, и он поспешно отступил.

— Да это же Алекс! — послышалось сзади. К нам подходила большая компания студентов. Я отвлёкся лишь на секунду, а когда вновь посмотрел на контрабандиста, его уже не было, испарился. И правильно. Связываться с целой студенческой кодлой в одиночку не отваживались и бойцы терас-каси. Это по отдельности мы народ мирный, а когда больше четырёх соберёмся, можем и затоптать.

— Какая милая девочка! — воскликнула, а вернее, завопила красавица Миринда Фуясе, обладательница густых и длинных волос цвета топлёного молока. Кажется, маленькую твилеку её реакция напугала не меньше, чем появление страшного контрабандиста. А Кладий Грюц, постоянный кавалер Миринды, тут же попытался меня подколоть и поинтересовался:

— Что, отыскал плод своих бурных похождений молодости? Народ, гля, мы прервали воссоединение семейства! Алекс объясняет крошке, что его следует называть папой!

Девочка нахмурилась. Смерила Грюца надменным взглядом, что твоя принцесса и, демонстративно отвернувшись, спросила меня:

— Этот человек – идиот? Он не видит, что я слишком большая?

— Как ты меня назвала, головастик?? — тут же вскипел Кладий. Обычно он пребывал в благодушном настроении, однако, терпеть не мог никаких выпадов в свой адрес и тогда становился очень груб.

— Прекрати! — одёрнула его Миринда. — Дайте, лучше я с ней поговорю.

И задала вопрос на непонятном языке. Девочка озадаченно наморщила лобик и, лишь услышав фразу вторично, ответила что-то. Я, признаться, был немало удивлён. Миринда родилась и выросла на Альдераане, при этом страшно гордилась тем, что отец у неё – чистокровный велмориец и носит древнее имя длиннее, чем самые витиеватые ругательства вуки. Наверное, поэтому они с Кладием и сошлись, потому что тот вёл себя как настоящий велморийский дворянин: неосторожное слово, перчатка, дуэль – в данном случае на словесном уровне. Но откуда она знает язык твилеков? Своему рилль, насколько я знал, разноцветные уроженцы Рилота чужеземцев обучали крайне неохотно. Неужели сама выучила? По страдальческому выражению лица Миринды можно было предположить, что девочка говорит ей что-то кошмарно-трагическое.

— Ну, в общем, она наполовину сирота, — объявила Миринда, выслушав ответы ещё на несколько вопросов. — Отец умер, дядя по материнской линии погиб в битве за Рилот, а сейчас они с матерью и тётей прилетели искать сведения о другом дяде, брате отца, возможно, он ещё жив.

— Мастер ты выспрашивать, — покачал головой один из ребят.

— Женщины всегда найдут общий язык! — гордо улыбнулась Миринда.

Я тряхнул рукой, вызывая на индикатор комлинка точное время. Без пяти пять. И… едва устоял на ногах, моментально оказавшись в метре от маленькой твилеки. Как, впрочем, и все остальные. Роль смерча, разметавшего нас в стороны, сыграла женщина в слегка неадекватном состоянии. Как нетрудно догадаться, она тоже была твилекой, и не требовалось большого ума, чтобы понять: это и есть пресловутая тётя, сестра её матери. Обе были очень похожи, с той лишь разницей, что у тётки зелёная кожа, скорее, салатового оттенка, у племянницы – сильнее в голубизну.

— С тобой всё в порядке? Тебя не обижали?? — женщина лихорадочно ощупывала девочку, словно сомневалась, целы ли у неё кости.

— Всё хорошо, тётя, — отвечала та. — Вот Алекс, он меня спас от большого бандита, а вот та крашеная мисс знает торговый жаргон, на котором говорили тысячу лет назад.

Миринда сначала побагровела, потом побледнела, другие девицы хихикали, прикрываясь ладонями. Альдераанская дива была уязвлена до глубины души, но, похоже, не знала, чем больше. Во-первых, публично раскрыта её страшная тайна (по правде сказать, давно известная всем окружающим). И кем – маленькой девочкой вида, у которого вовсе не растут волосы! Во-вторых, Миринда оказалась в положении того рассеянного учёного из старинного фильма, что, отправляясь в экспедицию во Внешнее Кольцо, выучил для общения с аборигенами не тот язык. Я живо представил, как потешались про себя другие твилеки, когда она обращалась к ним на этом замшелом диалекте.

Тем временем, тётя девочки посмотрела на меня, и у неё на лице почему-то появилось озадаченно-растерянное выражение, как недавно у контрабандиста.

— Зачем ты… — начала она, обращаясь к племяттнице. Та перебила, нахмурившись и топнув ножкой:

— Потому что я так хочу! Имею право!

— Имеешь, имеешь, — вздохнула взрослая твилека. — Что ж, раз так…

Она дотронулась двумя пальцами до пояса, и я с удивлением увидел, что этот широкий ремень – двойной, и между его слоями скрывается множество предметов. Твилека – пожалуй, она примерно нашего с ребятами возраста, хотя кто их, красоток, разберёт, запросто могла быть и вдвое старше – извлекла узенький голографический листочек, склонила голову, протянула визитку мне: