Средневековый мир «Игры престолов» - Ларрингтон Кэролайн

Железный трон и королевские идеалы

Наше путешествие по югу начинается от самого центра – Железного трона, выкованного из тысячи мечей врагов Эйегона Таргариена и возвышающегося посреди Великого Чертога в сердце Красного замка.

Он ужасно неудобен; сидя на нем, невозможно откинуться назад (ибо нечего королю расслабляться, думал Эйегон), он может порезать и доставить массу неудобств тем, кто восседает на нем без должного достоинства. Джоффри сильно поранил руку, когда в волнении вскочил с трона. Неудобство и опасность трона имеют символическое значение. «Клянусь вам, сидеть на троне в тысячи раз сложнее, чем завоевывать его», – говорит Роберт Баратеон Неду Старку в первом сезоне. Трон олицетворяет трудности правления, поскольку удержать королевство и разумно править им – гораздо сложнее, чем завоевать его силой. Королям и героям нужны разные черты характера; средневековый эпос часто противопоставляет силу героя мудрости короля. Есть определенная ирония в том, что объект, столь сильно желанный пятью королями и многими другими, оказывается настолько неудобен и непригляден. Тем не менее это яркая метафора насилия, которое сопровождает передачу власти, и силы, необходимой для ее сохранения.

В царствовании есть своя романтика; миф, в который Джоффри безоговорочно верит: «Я же король!» – кричит он во время беспорядков в Королевской Гавани, не в силах поверить, что граждане могли осмелиться бросить в него коровий навоз (2.6). В отличие от своей матери, Джоффри не понимает, что право Баратеонов на трон очень сомнительно. Они захватили трон после веков владычества Таргариенов, и, следовательно, их положение по определению шатко. В то время как право первородства Джоффри обеспечивает ему наследование трона, вопросы о его легитимности, широко обсуждаемые Станнисом, а также его молодость и неопытность ставят под сомнение его способность удержаться на троне, который он занимает. «Горе земле, где правит ребенок» – фраза, которую часто произносили в Средневековье. Дядья, великие лорды, обладающие различной властью, наперебой дают советы молодому королю, пытаются оказать влияние на него, и, поскольку король, повзрослев, захотел полностью контролировать свои земли, он может столкнуться с оппозицией. Англии относительно повезло по части советников, которые управляли страной во время взросления Генриха VI, который унаследовал трон в возрасте девяти месяцев. Но как только Генрих принял на себя все полномочия, его правление быстро стало восприниматься как нерешительное и беспорядочное.

В некотором смысле Роберт (который, по словам Тайвина, предпочитает «блудить, охотиться и пить» вместо того чтобы править (4.3)), Джоффри и даже Томмен, возможно, считают, что лучшим для них выходом было бы делегировать важные решения деснице короля и Малому совету. Даже с большой властью, находящейся в руках у Хранителей Севера и Запада, а также у других квазиавтономных лордов Дорна, Долины, Железных островов и Речных земель, сложность управления Семью Королевствами требует роста правительства в Королевской Гавани, создания бюрократического аппарата, работа которого скрыта, но лежит в основе действий мастера над монетой, мастера над шептунами, великого мейстера Пицеля и самого десницы короля. Семь Королевств в этом отношении походят на позднюю средневековую Англию, которой правили из Вестминстера. Тем не менее справедливость, по-видимому, вершится через прямое обращение к королю или его заместителю, деснице, а не определенную парламентскую процедуру или независимые судебные процессы.

Лондонский Тауэр. Ворота Предателей

Разница между правлением короля и лордов заключается в том, что, по мнению Неда, тот, кто выносит приговор, тот заносит меч. Это принцип, которому он учит своих детей и который иллюстрируется его смертью от руки зловещего молчаливого палача, Илина Пейна, с его говорящей фамилией[12]. Робб подчеркивает этот момент, когда объявляет себя королем Севера: «Ни Джоффри, ни кто-либо из его людей не ступит на мои земли снова; и, если он проигнорирует эту команду, его постигнет та же судьба, что и моего отца. Только мне не нужен будет слуга, который исполнит приговор за меня» (2.1). В разговоре с Талисой Робб с теплотой отзывается о представлении своего отца о правлении лордов как патерналистском: лорд Винтерфелла должен быть отцом своим солдатам и поломойке (2.8). Ренли также обладает талантом общаться с людьми разных классов, которое делает человека хорошим королем и хорошим лидером: проходя мимо солдата, он спрашивает: «Как твоя нога?» (2.3). Возможно, Ренли был прав, когда предположил, что будет лучшим королем, чем сухой и фанатичный Станнис. Без красной женщины трудно понять, как Станнис мог обрести достаточно харизмы, которая необходима королям для успешного правления, и все же Давос привержен ему. Салладор Саан замечает: «Вы, вестеросцы, смешные люди. Он отрубает тебе пальцы, а в ответ ты в него влюбляешься!» (2.2). В сериале строгость Станниса распространяется даже на грамматику: когда член Ночного Дозора заявляет, что смерть большого количества одичалых означает, что у них станет меньше врагов. «Меньше»[13], – бормочет Станнис себе под нос (5.5), педантично настаивая на правильной форме, хотя ранее в сериале он уже предпринимал неудачную попытку повлиять на Давоса.

Королевский двор

Двор в Королевской Гавани – это место, где все основные игроки демонстрируют свое «публичное» лицо, преследуя свои личные цели. Несмотря на то что мы склонны ассоциировать сложности жизни придворных с более поздними английскими монархами, в частности с Генрихом VIII и Елизаветой I, именно в средневековых дворах возникло понимание, что роль придворного становится совершенно особенным и неестественным видом существования. «Я путешествовал по Вольным городам с группой актеров. Они научили меня, что каждый человек должен сыграть определенную роль. То же самое верно и при дворе», – говорит Варис Неду (1.9), и он абсолютно прав. Придворный должен шутить, давать советы, защищать и поощрять короля; он должен забыть о своих чувствах, чтобы сыграть эту роль, хотя тем самым он также работает на свое возвышение. Средневековые моралисты беспокоились по поводу двуличия, которое было необходимо для успешной карьеры при дворе и делало лицемерие и флирт основными способами взаимодействия с монархом. Они опасались, что роскошь придворной жизни, подушки, изысканные соусы, музыканты и болтовня женщин притупляют способность короля и его дворян противостоять тяготам военных кампаний или создавать продуманные стратегии политики и обороны. Монах Саксон Грамматик, который примерно в 1200 году написал свою историю Дании, влагает критику придворных манер в уста недовольного героя по имени Старкад, когда немецкая королева его лорда дарит ему золотую повязку:

Ведь это нелепо, если тот, кто должен нести воинскую службу, начнет украшать свои волосы расшитой золотом тряпкой; такой наряд приличествует лишь людям изнеженным и женоподобным. Этот подарок следует отдать твоему мужу, которому нравится роскошь и чьи пальцы зудят от нетерпения, когда он переворачивает тушку птицы, касаясь ее румяного изжаренного мяса. ‹…› Отважным мужам подобает употреблять сырую пищу; я считаю, что не может думать о роскошных застольях тот, чье отважное сердце стремится исключительно к ратным делам[14].

Позиция Старкада и выражения, к которым он прибегает, выходят за все рамки приличия, но его взгляды не так далеки от взглядов Неда Старка, у которого нет желания участвовать в турнире, организованном, чтобы отпраздновать его назначение десницей. Как мы увидим ниже, он ужасается, узнав, сколько это будет стоить и как глубоко корона погрязла в долгах.