Золотая пряжа - Корнелия Функе

Кто же мог знать, что поездка в захолустный городишко принесет ему такую добычу? Разумеется, не без ложки дегтя: с местью придется подождать. А ведь с тех самых пор, как Бесшабашный ушел от него сквозь зеркало с арбалетом, Бастард только о мести и думал. Сколько разных сценариев прокручивал он в голове, сколько пыток напридумывал для изворотливого сопляка! Поистине этот щенок – подарок судьбы. Схватить брата Бесшабашного – даже самый изощренный из его планов не предусматривал столь совершенной мести.

В первые часы Бастарду хотелось связать себя, наложить на себя оковы – так сильно руки чесались двинуть в это невинное личико, выместить на щенке хотя бы часть той злобы, что распирала Неррона после Мертвого Города. Выбить его из седла, втоптать в пыль конскими копытами, написать братцу послание на его окровавленной коже и передать через одноногого повара из «Людоеда». Закатать мягкую плоть в стеклянные банки, заполнить предсмертным криком бутылки, закупорить…

Уфф… Но самого себя гоил обрек на куда более страшные муки, взяв этого агнца в попутчики. Чего стоило выносить нежности, которыми тот буквально осыпал всякую попадавшуюся на их пути тварь, его придурковатую невинность. И он еще утверждает, что когда-то носил нефритовую кожу! Все сплетни. Только человек с больным воображением мог поверить, что младший брат Бесшабашного и есть нефритовый гоил.

Черт! Неррон продаст щенка ближайшему людоеду.

Неделя, самое большее две, потом они отыщут эту Фею. А после щенок проведет его к брату, и Неррон снова получит свой арбалет. Вот тогда и настанет час расплаты.

Терпение, Неррон… Ты – кошка возле мышиной норки. Утешайся мечтами до поры.

Первое время ночевали прямо в лесу, но на третью ночь разбудили дрекавака, огласившего окрестности жуткими криками, и Неррон перенес стоянку в заброшенную избушку лесоруба.

У Щенка не хватало духу освежевать кролика, которого пристрелил Неррон, зато получалось развести огонь. Гоил заметил, что парень внимательно наблюдает за ним, стараясь, чтобы это не особенно бросалось в глаза, однако не увидел в его взгляде и намека на то, что без труда читалось на лице его старшего брата: отвращения к каменной коже, неприязни, непреодолимой пропастью разделяющей их расы. Ничего удивительного, если Щенок сам побыл гоилом.

Но заставить себя поверить в это Неррон не мог, как ни старался. Небесно-голубые глаза, мягкий женственный рот, прямые светлые волосы… Какой принц этого мира не мечтал иметь внешность Уилла Бесшабашного, а принцесса – видеть такого поклонника под окнами своих покоев? Сколько слащавости в одном только взмахе длинных девичьих ресниц! Неррона давно тошнило от бесконечных извинений и изъявлений благодарности. «Большое спасибо, Неррон», «доброе утро», «позволь мне тебя сменить»… Так хотелось двинуть кулаком в этот чистый лоб и бить, пока он не станет темнее оникса. Черти подземные и кислотные саламандры! Щенок кинулся вытаскивать из костра жука, чтобы спасти его! Он делал привал, когда уставала лошадь, и расседлывал ее, не успев глотнуть воды. И на каждую перепелку, которую приносил с охоты Неррон, смотрел с такой болью в глазах, что разве что не умирал вместе с ней.

– Ты помнишь Кровавую Свадьбу?

Они сидели у костра и ели добытого гоилом зайца. Уилл уронил кусок горячего мяса прямо в огонь – метко!

– Твой брат очень гордится тем, что снова сделал тебя человеком, разве не так? Он любит корчить из себя героя, но он и представить себе не может, как злятся феи на тех, кто вмешивается в их планы. Сам услышишь, как он будет кричать, когда у него в груди закопошится черная моль.

Каким взглядом одарил его Щенок!

Конечно, ведь об этом старший брат ничего ему не рассказывал. Хотя он и не спрашивал. Уилл Бесшабашный предпочитал держать свои мысли и вопросы при себе.

– А ты знаешь, что лейб-гвардия Кмена до сих пор тебя вспоминает? – продолжал Неррон. – Они признаются, что любой из них не стоит и когтя нефритового гоила. – На какое-то мгновение Бастарду почудилось, что Щенок усмехается. – Думаю, они все-таки преувеличивают. Или как?

Уилл рассеянно посмотрел на свои руки.

– Я не помню.

Ложь. Неумелая ложь – глаза выдают его. Ему знакомо упоение боя. И общего у него со старшим братом гораздо больше, чем он думает. Хотя Неррон никогда не понимал, что за удовольствие можно получать от драки. Что хорошего в том, чтобы подставлять свою голову под пули? Сам он всегда отдавал предпочтение тщательно спланированной засаде или ловушке вроде той, куда однажды заманил Джекоба Бесшабашного. Вот только зря Неррон оставил его тогда волкам. Глупо было на них полагаться.

– Ты видел ее? – снова подал голос Щенок.

Ее. Прекраснейшую Фею. Старший брат мог бы спеть ему целую балладу о том, как опасно хранить в памяти ее имя.

– Только издали.

И каждый раз она казалась ему краше прежнего, и он думал: какой же дурак Кмен, если предпочел ей кукольное личико.

– Говорят, мотыльки – ее мертвые поклонники.

О небо, он даже этого не знает!

Щенок так бы и пялился в огонь до утра, если бы Неррон не отправил его спать. Тот едва держался на ногах, возвращаясь в избушку. Очевидно, парень не привык проводить в седле столько времени. Черт, где братец прятал его до сих пор?

Не в этом мире, Неррон.

Интересно, каково оно там? Если бы воображение Неррона не было занято картинами грядущих мук Джекоба Бесшабашного, он попытался бы себе представить.

Убедившись, что Щенок спит, Неррон обыскал его заплечную сумку. Гоил давно заприметил при парне мешочек, который тот так часто ощупывал пальцами, словно хранил там особенно дорогую для себя вещицу. Неррон подозревал какую-нибудь сентиментальную чушь, вроде засушенного цветка или локона любимой. Поначалу Бесшабашный-младший носил свое сокровище под рубахой, однако, промокнув пару раз под дождем, тайком переложил в рюкзак.

Компас, нож, пара талеров, смена белья – поначалу не удавалось извлечь ничего интересного. Однако потом пальцы добрались до мешочка… Бездонный кисет! Вот так-так… Запустив руку вовнутрь, Неррон нащупал деревянную рукоять в металлической обшивке, гладкую, будто стеклянную, тетиву и… сам застыдился охватившего его щенячьего восторга.

Такого не могло быть, но факт оставался фактом: бездонный кисет с могущественнейшим оружием этого мира лежал у него на коленях.

Неррон прикрыл глаза. Где теперь те бессонные ночи, беспомощные фантазии, клятвы живьем содрать кожу с плута Бесшабашного… Неужели Щенок стащил арбалет у братца? Кого это интересует, Неррон? Как они насмехались над ним, когда он вернулся из Мертвого Города с пустыми руками! Теперь-то он им припомнит. Ониксам, Кмену, Горбуну, Моржу – всем высокородным разбойникам. Сам Хентцау будет ползать перед ним на брюхе. О, он еще пустит их по миру! Они заплатят за все – золотом, замками, дочерьми… А потом он положит арбалет к ногам Кмена, чтобы ни Морж, ни Горбун отныне не смели ставить условий королю гоилов. Ни тем более ониксовый самозванец. Они уже мертвы. Все.

Неррон оглянулся на избушку. Невероятно, но он действительно сорвал с Щенка маску невинности. Игра окончена. Никакой пощады Бесшабашному-младшему! И к черту нефритового гоила, Кмен больше не нуждается в лейб-гвардии.

Неррон засунул арбалет в бездонный кисет. Бывал ли он когда-нибудь счастливее? Нет, счастье – не то слово. Он вознагражден – да. Он у цели. Про нефритового гвардейца можно забыть. «Бастард лучший» – вот что будет теперь шептать каждый гоил во сне.

Историю о том, как арбалет попал ему в руки, нужно, разумеется, доработать. Почему бы не отомстить сопляку прямо сейчас? Заманить дрекавака в хижину запахом крови, а потом послать одноногому повару обглоданные косточки Бесшабашного-младшего. Пусть передаст брату.

По поляне прошелестел ветерок, слишком теплый для такой прохладной ночи. Неррон кожей почувствовал, как оживилось пламя костра. Он спрятал бездонный кисет за пазуху и нащупал пистолет.

Так и есть. Там, за деревьями. Словно кто-то держал зеркальце, от которого отражался огонь. Потом в мерцающем свете костра нарисовались два силуэта. Их очертания были едва различимы даже для зорких глаз гоила. Прозрачные тела отражали листву, деревья, коней, костер и темноту ночи. Однако постепенно проступила кожа, волосы и одежда.

Что за чертовщина, Неррон? Хватай арбалет и беги. Но насколько благоразумно подставлять этим существам спину?

Кто бы они ни были, они никак не могли решить, с каким лицом перед ним предстать. Похоже, оба располагали богатым выбором. Как же они уставились на него своими зеркалками! Как будто это не они, а Неррон только что соткался из воздуха у них на глазах.

К нему приближалась девушка, красивая, как оса или плотоядное растение. Руки до сих пор оставались прозрачными, только ногти были из серебра.

– Где он? – В ее голосе звучало вполне человеческое беспокойство.