Суррогат мечты - Григорий Крячко

Эдуард притих и удивленно смотрел на преобразившегося Шухова. Их знакомство продолжалось всего неделю, но таким молодой ученый своего наставника не видел и даже не предполагал, что он может быть таким. Улыбчивость и оптимизм растворились. На Эдика смотрели внимательные, жесткие, холодные глаза, линия губ стала твердой, скулы заострились, голос зазвенел оружейной сталью. Дима ведь тоже прошел не одну тропинку Зоны, преисполненный самоубийственной, отчаянной логикой первооткрывателя. Земля еще не остыла от катаклизма, породившего это место, а Шухов уже был здесь, с автоматом в руках и рюкзаком за спиной, форсировал наспех возведенные рубежи военных и вступал на пропитанную смертью землю. Уходил, растворяясь в пугающем мраке. Чтобы вернуться живым.

 -Ты должен уметь все, - продолжал Дима. – Разбирать и собирать оружие, пользоваться гранатами, метко стрелять, спать вполглаза, владеть ножом, разводить костер, обеззараживать воду, лазать по стенам и деревьям, читать следы, быстро бегать и бесшумно красться. Тогда ты – может быть – выживешь. А иначе у тебя просто нет ни единого шанса. На Сахарова или Манова не смотри. Они здесь, чтобы посылать на гибель тебя или меня. Выживать – не их задача. От них требуется нам вовремя платить и давать задание, куда идти и что тащить. Вот так то.

Эдуард ожесточенно потер ладонью высокий лоб. Все складывалось не совсем так, как он изначально предполагал. Он рассчитывал, что их все время будет охранять отряд вооруженных до зубов профессионалов, готовых изрешетить любого агрессора. Но чтобы самому держать в руках автомат? Стрелять? Спасаться от смерти? Истинно юношеские розовые очки вкупе с энтузиазмом таяли с поразительной быстротой… Как бы не дать «задний ход» такими темпами и не сбежать отсюда без оглядки! Но куда? В скучные лаборатории научных центров? На нищенский оклад кандидата наук? Нет, спасибо. Не для этого ехал сюда. Но рассказ – нравоучение Шухова ошарашил Эдика не хуже удара по лбу. Видимо, ученым, изучающим Зону, надо не только уметь с лабораторным оборудованием работать, но и пройти весь курс выживания. В этих условия бесконечной Чрезвычайной Ситуации просто не могло быть иначе. Сплошная боевая тревога.

За несколько дней работы в научном лагере Эдику пришлось повидать самые разные образцы, добытые военными, ходоками и предыдущими научными экспедициями. Особенно его поразила необычайная живучесть населявших Зону тварей. Фантастический метаболизм позволял мутантам оправляться от кошмарных ранений за считанные дни, а то и часы. Аномальное зверье, судя по данным и изучению трупов, было еще и отлично подготовленным для добывания себе пропитания. Вегетарианцев тут не водилось, по крайней мере, таковые в руки ученым еще не попадались. А острые зубы, крепкие когти и прекрасно развитые мышцы сообщали об очень даже агрессивных намерениях существ.

А ведь совсем скоро, буквально через несколько дней, ему лично, Эдуарду, молодому, но перспективному ученому, автору вызвавшему недавно при его защите фурор диплому на выпускающей кафедре университета, предстояло встретиться с тварями Зоны нос к носу. А ведь Дима прав. Не факт, ой, не факт, что военные смогут защитить его жизнь.

Но у Эдика были и личные причины попасть сюда, работать тут и жестко пресекать вполне естественные порывы уже напуганного разума убраться отсюда подальше, пока цел. Причины, настолько веские, что ученый держал их в тайне, никого не посвящая в них. А вместе с тем Эдик сам был частью Зоны, вернее, той земли, на которой она родилась. Дыхание Зоны жило в нем, и именно оно и привело его сюда по извилистым дорогам человеческой судьбы.

Отец Эдуарда был ликвидатором последствий аварии на ЧАЭС. В ту пору он «трубил» срочную службу в вооруженных силах, и именно его часть бросили тогда в атомное пекло, пожинать ошибки великих умов человечества. Растревоженный людской муравейник поглотил простого украинского парня, даже не заметив. О личностях тогда не думали, всем скопом заливая радиоактивный пожар своим потом и подчас кровью. Отец Эдуарда рвал плечи, калечил руки, на горбу загружая в могучие транспортные вертолеты мешки с песком, толченым мрамором и борной кислотой, как это делали еще сотни солдат. Затем эти тяжелые мешки прямиком отправлялись в разверстое жерло четвертого энергоблока, принимать на себя жар бушующей урановой стихии. Дальше – за рычагами бульдозера и экскаватора, потом – водителем «КРАЗа» - самосвала… Солдат, конечно, нахватался своих рентген выше нормы, но и об этом в те времена тоже не думали.

Потом – возвращение в родной город, почти сразу же свадьба с девушкой, которая на диво дождалась своего жениха. Родился Эдуард, вопреки всем ожиданиям, без мутаций и отклонений, обычный человеческий ребенок. А вот отец будущего ученого долго на свете не зажился. Едва исполнилось тридцать лет, начал истаивать стеариновой свечкой. Врачи нашли у него лейкемию, причем какой-то особой формы. Череда сложных операций не спасли бывшего ликвидатора. Скоро холодная, настывшая уже осенняя земля укрыла гроб с телом безвестного героя, принявшего на себя и впитавшего те убийственные лучи радиации, которые могли достаться и другим. Хоронили, кстати, по традиции, в наглухо запаянном цинковом гробу.

Мать намеренно мало рассказывала Эдику об отце, но настырный и пытливый мальчишка через родственников и друзей родителей все-таки докопался до истины. И это определило его дальнейшую судьбу. Так как Эдуард рос молчаливым и малообщительным человеком, матери про свое решение он не стал говорить, предпочитая делать все тихой сапой. А потом просто поставил родительницу перед фактом. Уговаривать и ругать непутевое дитё было уже просто поздно. Все возвращалось на круги своя, и сын пришел туда, где нашел начало своей смерти его отец. Только вот у каждого своя Зона. У одного на пути был радиоактивный пожар во вскрытой взрывом атомной печи, а у другого уже расстилалась впереди целая пропитанная смертью земля.

Эдуард прислонился к стене домика, прикрыл глаза. За железобетонной бронированной преградой негромко шумел ветер, и стекали по серой поверхности капли дождя. Зона жила свой обычной жизнью. Она, как живое существо, помнила все. И невзрачного, в пропитанной пылью и потом гимнастерке бойца срочной службы, фактически голыми руками усмирявшего ядерного демона и заплатившего за эту дерзость жизнью. И этого молодого ученого, по сути бросившего ей вызов, ступившего на давно остывший след отца. Зона помнила все. И молчала.

Грохот автоматных очередей и отдельные резкие, четкие, будто печатающие выстрелы перемежались с тяжким буханьем двустволок и обрезов, сухой, трещащей пистолетной пальбой. Пули, дробь и картечь свистели в воздухе, резали, как ножами, траву, листву кустарника и ковыряли землю, вздымая фонтанчики ошметьев дерна. Резко пахло порохом.

-Прикрывай. Я сам, - коротко приказал Таченко одному из своих бойцов и выметнулся за бетонную плиту, где залег сам.

Капитан был опытным воякой и сразу понял: они попали в неплохо подготовленную и вполне грамотно расставленную западню. Их ждали, скорее всего, рассмотрев издали из биноклей, или проследив откуда-то и предварительно скоординировав план действий. Нападающие правильно рассудили, что через лес бойцы не рискнут идти, а обогнут его по относительно сухому месту, не суясь в болото. Непролазные топи действовали лучше любого забора, а плоские холмы, заросшие кустарником являлись для атакующих идеальной маскировкой.

Таченко краем глаза уловил движение и полоснул по этому месту из автомата. Раздался пронзительный вопль, хруст веток, и из кустарника выпало переломившееся в поясе человеческое тело, раскинуло руки, покатилось вниз, щедро пятня траву темными мазками крови. «Еще один», - со злобной радостью подумал Анатолий и ничком бросился на землю. Весьма своевременно. Бухнуло сразу несколько ружейных выстрелов, над головой свистнула целая туча картечи.

Таченко перекатился влево, снова вскочил. До кустов осталось всего ничего, каких-нибудь двадцать шагов. Нападающие перли как сумасшедшие, прямо на автоматы, невзирая на потери. Но на тех, кто встретился капитану возле РЛС они явно не походили. Совершенно нормальные люди, просто очень агрессивные. И откровенно плохо вооруженные. С миру по нитке. Ну куда это годится – против автоматов с пистолетами и гладкостволом? Курам на смех. Однако лезли.

Таченко носорогом вломился в кустарник, бывший рослому капитану по шею. Это ему помогло. Ему сверху было прекрасно видно, кто и где прячется. Даже не видя самих людей, Анатолий замечал шевеление веток и слышал крики и звуки выстрелов. Ага, вон там, похоже, аж трое. Ну ладно… Капитан достал из жилета – разгрузки гранату, рванул чеку и отправил зеленый ребристый кругляш в логово врага. Упал на землю, спасаясь от осколков.