История Византии. Том 2. 518-602 годы - Юлиан Андреевич Кулаковский

и заботившемся о своих подданных как о родных детях. Толпа, низвергавшая Юстиниана, влекла на трон того самого человека, которого некогда предназначал на него и сам Анастасий. Казнь Ипатия и Помпея приписывается нашим преданием настоянию Феодоры. Но вероятно, и сам Юстиниан боялся оживления памяти Анастасия в видах безопасности своего трона и династических интересов. Юстиниан и Феодора были окружены большим числом родственников, занимавших разные посты в среде правящей знати, и Феодора принимала самое живое участие в судьбе своих близких. Впоследствии дети Ипатия получили назад уцелевшую часть конфискованного отцовского имущества.[220]

Желая смягчить раздражение толпы в начале бунта, Юстиниан пожертвовал двумя верными слугами, Иоанном Каппадокийцем и Трибонианом. Первого обвиняли в самом беззастенчивом грабеже и разного рода вымогательствах. Действовавшие в империи формы взимания, весьма тяжкие для населения, давали широкий простор злоупотреблениям всякого рода и имели одну цель — обогатить казну деньгами. Иоанн Каппадокиец обогащал не только казну, но и себя лично и вызвал против себя всеобщее ожесточение, которое простерлось и на Трибониана. Его обвиняли в том, будто он изменял законы в интересах частных лиц ради личной наживы. Заменив Трибониана другим лицом на посту квестора, Юстиниан не мог отказаться от его незаменимых услуг в деле кодификации права, которое было теперь в стадии обработки Дигест, и вскоре Трибониан стал опять квестором.[221] В эту пору уже назрела война с вандалами, открывшая новые горизонты для внешней политики Юстиниана. На нее собирал деньги Иоанн. Явилась и новая великая забота об отстройке города, пострадавшего от бунта. Непосредственно участвуя в деле созидания «храма римской юстиции» в роли верховного решителя всех сомнений и затруднений в обработке текста, организуя войну против вандалов, давая простор широким замыслам строительства, Юстиниан находил силы и время отдаваться своей заветной мечте о водворении единства религиозного исповедания в империи. Он пошел в этом деле по новому пути и долгое время питал надежду исполнить этот свой долг пред Богом, наместником которого на земле он сознавал себя как римский император. Широкий размах имперской политики заставил его скоро осознать необходимость услуг финансового гения того времени, каким был Иоанн Каппадокиец, и два года спустя после отставки Юстиниан водворил его опять на том же посту префекта претория.

СВЯТАЯ СОФИЯ[222]

Первым делом, за которое принялся Юстиниан после подавления бунта «Ника», было восстановление главной святыни города, храма св. Софии. Он вложил в него всю свою богатую энергию и в исполнении своих великих замыслов выказал в полном блеске свое чувство грандиозного. Созданный им памятник до сих пор, через полтора тысячелетия, обезображенный снаружи и искаженный внутри, остается чудом искусства. По мысли Юстиниана, новый храм на месте сгоревшего должен был восстать в гораздо больших размерах, чем те, какие имел прежний, и великолепие сооружения должно было соответствовать величию владыки христианского мира и роскоши его столицы. Прежде всего нужно было расчистить место и значительно расширить площадь. Для этого пришлось скупать принадлежавшие частным лицам соседние дома. Это потребовало огромных расходов и сопровождалось различными затруднениями, о чем позднее ходило много баснословных рассказов и легенд.[223]

Святая София

Благосклонная судьба послала Юстиниану двух великих архитекторов, которые стояли на высоте технического знания и умения тех времен. Оба они были родом из Малой Азии, Анфимий — из Тралл и Исидор — из Милета. По свидетельству Прокопия, Анфимий превосходил своим искусством (σοφία μηχαυνκή) всех своих современников и много возвышался над славными механиками прошлого времени.[224] План огромного храма, как он был задуман его составителями, предъявлял новые задачи строительному искусству, и славные архитекторы сумели победить все выяснявшиеся по мере сооружения трудности, прибегая к новым способам и изобретениям. Юстиниан вел это дело с чрезвычайной поспешностью, и как только место было очищено, совершилось его освящение и закладка здания. Первый камень положил сам император. Под руководством обоих архитекторов состояло сто опытных мастеров, и каждый мастер имел под собою сто рабочих. Таким образом, над сооружением храма трудилось одновременно 10 тысяч человек. Принимая живейшее участие во всем, что касалось храма, Юстиниан отказался от обычного послеобеденного сна и каждый день бывал на постройке.

Желая соорудить новый храм из самого лучшего материала, Юстиниан разослал правителям провинций приказ разыскивать самые ценные материалы и доставлять в Константинополь «для сооружения Богом хранимого дивного храма». Часть материала дали древние языческие храмы. Одна римская патрицианка, Марция, прислала из Рима в дар императору восемь порфировых колонн от храма бога-солнца, построенного при имп. Валериане. Мрамор всех цветов доставлялся из лучших каменоломен Кизика, Троады, Афин, Проконнеса, Фессалии, Лаконики, из Египта и Нумидии. Дукс Константин привез из Эфеса восемь монолитных колонн зеленого мрамора из тамошних каменоломен.

План храма св. Софии

План здания был новый, выказавший в полном блеске таланты создавших его художников. То было своеобразное и оригинальное развитие старого типа базилики. Здание храма закрывало площадь в 77 метров длины и 71,7 ширины. С западной стороны к этому четырехугольнику примыкал обширный двор, окруженный портиками. Между двором и храмом, поперек здания, расположен высокий нарфик, из которого девять дверей ведут внутрь храма. Центральное пространство здания представляет квадрат с двумя полукружиями на восток и запад; боковые корабли отделены от центрального пространства великолепной колоннадой в два этажа. В глубине восточного полукружия устроены три абсиды, и средняя, большая из трех, являлась алтарной. Над центральным квадратом высился огромный купол, 31 метр в диаметре, со множеством окон на нижней полосе. Теперешний купол на 30 футов выше первоначального, и высота его над полом 55 метров. Главную трудность сооружения представляло устройство купола. Он возвышался на двух больших арках, которые опирались на четыре колоссальных столба. Камни этих столбов были связаны железом и уложены для прочности на свинцовых листах, свинцом были залиты и все пустоты между камнями. Чтобы облегчить тяжесть купола, изыскан был особый материал: кирпичи из пористой глины, изготовлявшиеся на острове Родосе.[225] Огромный купол, вознесенный на такую высоту, производил, по словам Прокопия, видевшего его в первоначальном виде, впечатление не лежащего своей тяжестью на субструкциях, а свода, спущенного на золотой цепи с неба.[226]

Остававшееся кирпичным снаружи здание блистало внутри всеми цветами разноцветного и разнообразного мрамора в великолепном сочетании тонов и тонкой отделке. Орнаментальная скульптура по всем площадям мрамора и великолепные капители оживляли эту дивную многоцветную декорацию. Мозаика на стенах и плафоне имела по большей части