Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

В конце 1954 г. ООН отложила дискуссию о Кипре. В Афинах и Никосии начались беспорядки. Еще до Макмиллана, прославившегося своей метафорой, Макариос объявил: «Ветер свободы дует везде, снося колониальный режимы»[3489]. Гривас собрал оружие и людей. Захват одной партии оружия не остановил его, хотя и стал предупреждением Армитеджу, по мнению которого вся проблему энозиса напоминала «густую черноту кошмара»[3490].

1 апреля 1955 г. началось восстание. Бомбы взрывались в правительственных зданиях, которые не охранялись, в Никосии, Лимасоле и Ларнаке. И в этих местах, и в других был нанесен малый урон, хотя Кипрская радиовещательная служба прекратила работу из-за повреждения передатчиков. Но Гривас, который взял себе псевдоним Дигениса, византийского героя, создал ЭОКА — Национальную организацию кипрских борцов. Через некоторое время она стала побудительным мотивом для формирования Турецких оборонительных сил. Британцы совсем не были нейтральными арбитрами, они сознательно позволяли Турецким оборонительным силам противодействовать Национальной организации кипрских борцов[3491].

Началась кампания Гриваса. Его бойцы были плохо вооружены, дисциплина оставляла желать лучшего, поэтому он сконцентрировался на захвате оружия в полицейских участках. Изначально Национальная организация кипрских борцов носила дилетантский характер, но и полиция была такой же. Она почти не изменилась с начала британского правления. Полицейским мало платили, их плохо готовили, у них имелось лишь минимальное оснащение — не было раций, фонарей, почти никакого транспорта. Полицейские были завалены делами о набегах с последующим быстрым отходом, протестах с бросанием камней, в которых школьники играли роль молодых спартанцев.

Однако полицию быстро усилили турецкими наемниками и британскими солдатами. Гривас знал, что не может свергнуть колониальный режим, но нацеливался связать руки армии, разжечь патриотические чувства и выиграть в пропагандистской войне. Идеи, который только что сменил Черчилля на посту премьер-министра, невольно помогал с последней частью этой стратегии, отказываясь от любого решения, от которого пахло политикой умиротворения. Когда министр по делам колоний посетил Кипр, где его приветствовали бомбами, то не смог обсуждать вопрос самоопределения. Точно также ни к чему не привела конференция с участием Великобритании, Греции и Турции в августе 1955 г. Ее целью было дать всем трем странам долю в Кипре через партнерство, известное, как «тридоминиум» — «тройная власть». Они чиновник назвал это «пандемониумом»[3492].

Греция предсказуемо отвергла схему, а турецкое правительство попустительствовало разрушительным антигреческим восстаниям в Стамбуле. Британцы их не осудили, потому что они были выгодны для их положения в Греции.

Затем взорвалась Никосия. Яростные демонстрации прошли на площади Метаксаса, которая обычно служила местом вечерних прогулок под неоновыми фонарями. Там греко-кипрская толпа сожгла Британский институт. Спорадически насилие происходило по всему острову, подтверждая решение Идена сменить Армитеджа на сурового, лишенного воображения фельдмаршала сэра Джона Хардинга. Как сказал Гривас, его прибытие означало, что «на Кипре будет править железный кулак»[3493].

У Гриваса определенно имелись все основания считать, что новый губернатор обеспечит силу для подавления беспорядков, которые планировала Национальная организация кипрских борцов. Но Хардинг вначале попытался провести переговоры с Макариосом. У фельдмаршала было мало места для маневров, и архиепископ изменил свою позицию с блаженной улыбкой, самообладанием и хладнокровием. Макариос объявил, что является священнослужителем, далеким от мирских дел. Он привел в ярость Хардинга, который заявлял, что является простым солдатом. Когда их переговоры провалились, Национальная организация кипрских борцов усилила бомбометания и стрельбу. Столкновения произошли во многих местах, проводилась подготовка к всеобщей забастовке.

Хардинг нацелился не допустить того, чтобы Кипр пошел по пути Ирландии и Палестины. 25 ноября 1955 г. он объявил чрезвычайное положение. Это дало губернатору дополнительный арсенал для использования против террористов: аресты без ордера, содержание под стражей без суда, пожизненное заключение за саботаж, смертная казнь за ношение оружия. Другие меры включали цензуру, депортацию, порку, комендантский час, коллективные штрафы, запрет собраний и забастовок.

Хардинг реорганизовал и увеличил свои силы. К 1956 г. он имел в своем распоряжении 12 000 солдат и 2 000 полицейских, чтобы разбираться с тысячей человек из Национальной организации кипрских борцов. Губернатор требовал энергичных действий.

Его подчиненные занимались патрулированием, устраивали засады на дорогах, дежурили на дорожных контрольно-пропускных пунктах, вторгались в монастыри, собирали разведывательный данные и стирали граффити, иногда заменяя их собственными: «Греки — трусы», «Платон — сорт картошки». Они запирали непослушных учеников, застигнутых за пределами школы, где были запрещены голубые ручки, а также бело-голубые флаги. Войска грубо и часто с жестокостью проводили обыски. Солдаты обычно окружали деревню и при помощи штыков и прикладов загоняли мужчин в поспешно сооруженные клетки из колючей проволоки. Пока дома людей обыскивали, грабили или просто крушили, «проклятые местные» (как их называли английские солдаты) были вынуждены часами стоять на жарком солнце, подняв руки вверх. После допросов их внимательнейшим образом рассматривали информаторы, которых службы безопасности называли «цепными жабами»[3494]. Тех, кого опознавали в качестве членов Национальной организации кипрских борцов, увозили на грузовиках.

Но, пытаясь разгромить Гриваса, Хардинг одновременно продолжал обхаживать Макариоса. Он делал уступки, признавая, что «никогда» Хопкинсона означало «когда-нибудь». В конце февраля 1956 г. министр по делам колоний снова посетил Никосию, чтобы встретиться с архиепископом, которого нашел утонченным и дружелюбным. Леннокс-Бойда особенно очаровали его руки, которые были «очень красивы и безупречно чисты»[3495]. Министр по делам колоний хотел немного приукрасить действительность для архиепископа[3496]. Но его сдержал Идеи, который все еще рассматривал Кипр в качестве проверки своей политической силы и зрелости. Не было достигнуто никакого соглашения. Когда он покинул помещение, Леннокс-Бойд мог сказать Макарию: «Пусть Бог спасет ваш народ»[3497].

Это оказалось своевременной молитвой. Через несколько дней Хардинг отправил Макариоса в ссылку на Сейшелы. Британцы проклинали архиепископа, как Распутина нового времени, а греки называли его современным Севастьяном, который имел одно неоценимое преимущество — он не был мертв.

Через несколько месяцев неприятный маленький колониальный конфликт достиг пика. В 1956 г. произошло 2 500 насильственных действий, которые привели к 250 смертям. Борьба обострилась после повешения первых осужденных террористов, за этим последовала казнь Гривасом двух захваченных британских сержантов. Но убийства происходили повсеместно — они были даже «почетными»[3498], по словам Гарольда Макмиллана, который сказал: пока британцы внесли изменения в десять заповедей, чтобы санкционировать прелюбодеяние, киприоты сделали то же самое, чтобы позволить убийство.

Гривас безжалостно уничтожал греков-предателей. Борьба захватила всех. Когда Национальная организация кипрских борцов убила полицейского-мусульманина в мае 1956 г., Гривас записал: «Турецкие орды врывались в греческий квартал Никосии, совершали набеги, жгли, грабили, убивали и вели себя скорее какдикие звери, а не люди». К этому времени у Хардинга насчитывалось уже двадцать тысяч солдат, которые проводили зачистки в горах Тродос и Кирении. Им помогали вертолеты и собаки-ищейки, они добились многих побед над партизанами, которых бомбардировали посланиями из громкоговорителя, установленного на самолете: «Игра закончена»[3499].

Хардинг выигрывал благодаря лучше поставленной разведке, часть данных добывалось под пытками. Это было стандартной практикой допросов подозреваемых, которых били в живот плоскими досками, ударяли в яички, частично душили мокрыми тряпками, издевались другими способами. По крайней мере шесть человек умерли во время допросов, других застрелили «при попытке к бегству»[3500]. Однако некоторые офицеры оправдывали пытки, считая их «способом нанесения поражения терроризму и спасения человеческих жизней». Более того, это терпело и покрывало высшее руководство.