Совместный исход. Дневник двух эпох. 1972–1991 - Анатолий Черняев

А мы пишем письма Брандту, другим социал-демократическим лидерам, компартиям об РСД и «новой ядерной доктрине» Картера.

Жуков сделал статью-эвфемизм против Берлингуэра (по поводу его интервью в «Карьера де ля сера» и «Вашингтон пост»).

Десятки больших и малых бумаг в день для ЦК, а сегодня еще был Секретариат с семью нашими вопросами. Дважды давал объяснения: не помогло.

Ровно месяц. Оказывается это большой срок. За это время съездил в ФРГ.

Это было как раз во время начала «польских событий» и там, в ФРГ, основная тема в разговорах (и по теле, и по газетам) была Польша. В самом деле, события поставили все мыслимые политические вопросы — от теории марксизма-ленинизма, реального социализма, морали, будущего, пропаганды и идеологии, международных отношений, нации и интернационализма, поляков и русских. А для нас — все наши больные проблемы. Недаром же в связи с событиями возобновилось глушение «Голоса Америки», «Немецкой волны» и т. п., по поводу чего нас формально, на уровне МИДа обвинили в нарушении Хельсинки.

Что касается их сути?.

Как смотреть. С одной стороны, полякам наплевать, кто и как на них посмотрит. Им надоело жить хуже других (западных), а откуда строй, власть, которая столько лет себя за все хвалила, возьмет, что нужно, чтоб поляки жили, как немцы или англичане, опять же не их дело. Если же СССР устроил бы им «1968 год», они стали бы яростно воевать. Это не Швейки. И произошло бы кровавое побоище похуже 1939 года с тысячелетними последствиями не только для вековой проблемы «Польша-Россия», но и для всего «революционного процесса». А уж от МКД-то наверняка бы остались бы одни ирландско- мальтийские отрепья.

Судя по моим сведениям, у нас никому не приходило в голову повторить «Чехословакию». Напротив, мы им отвалили очень чувствительный для самих себя займ. И не опубликовали об этом. А поляки, конечно, напечатали и весь мир напечатал. Мы же не можем даже сказать народу о его беззаветном интернационализме.

Дела у нас с продовольствием очень плохи. Особенно бросается в глаза после олимпийского периода. Очереди увеличились. Но нет ни картошки, ни капусты, ни лука, ни моркови, ни сыра. Колбасу, как только появляется, расхватывают иногородние, которые вновь наводнили столицу. Вчера на активе лекторов-пропагандистов аппарата ЦК выступал Гостев, зав. отделом планово-финансовых органов. Человек очень желчный, критичный, злой, яростный. Говорил насмешливо и без оглядки. План выполнили едва на 50 %. В этом году производство от месяца к месяцу все ниже. Особенно плохим был август. С овощами даже в Москве ничего не ждите. Скоро будет плохо с молоком и молочными продуктами, Так что, пошутил, вы, пропагандисты, давайте учитывайте все это, выкручивайтесь. А как — это, мол, вам сейчас расскажет Георгий Лукич (зам. зав. отделом пропаганды — Смирнов).

Это — на уровне аппарата. А вот на уровне Брежнева. Вчера было Политбюро. Б. Н. поделился со мной и Загладиным, что там было. Обсуждали Польшу. Брежнев говорил (Б. Н. почему-то все время подчеркивал, что говорил по бумажке, по подготовленному тексту): это, мол, новая форма наступления классового врага (?), не такая, как в Венгрии и в Чехословакии. И это, мол, лишь начало. Дела могут пойти хуже. Надо написать письмо другим соцстранам и письмо нашему активу. Придется, как он выразился, не «помогать, а вытягивать Польшу». Но в общем — неопределенно, «туманно».

И самим надо сделать выводы для своей работы:

— профсоюзы надо посмотреть, активизировать;

— к нуждам, к запросам трудящихся относиться чутко, внимательно;

— бороться с комчванством;

— недостатки исправлять.

Вслед за этим обсуждался проект плана на 1981 год. Докладывал Тихонов. Пономарев нам рассказывал об этом «в успокоительном тоне». Перед этим я ему изложил Гостева, и он все время доказывал нам с Вадимом, что, мол, дело не так плохо, тихоновский доклад не подтверждает мрачной картины Гостева. Конечно, план не выполнили, но не на 50 %. Это была бы катастрофа. А не доберем где 2, где 5, где 13 %. Жилищное строительство

Брежнев не велел сокращать. И в самом деле, — комментировал Б. Н., - это наш теперь единственный козырь.

Посетовал Б. Н. на то, что у нас давно уже не было настоящего руководителя в ВЦСПС, по-стариковски вспомнил, какой силой и авторитетом обладали завкомы и фабкомы «в его время».

Потом перешел к очередным делам. А дела привычные, пономаревские, пропагандистские. Закончились приготовления к «Парламенту за мир» в Софии. Б. Н.'у мы сочинили красивый текст, которым он будет стращать и призывать к спасению мира от ядерной угрозы. Заботы его, чтоб «вверху» не придрались, чтоб свой народ не испугать (для этого готовятся два варианта: один для произнесения «там», другой — для публикации в «Правде»), чтоб напечатано было не меньше 15 страниц, чтоб АПН поработала и «донесла» его до всего мира и т. п.

И опять мне пришлось напрягать все свои литературные способности и всю свою ориентированность в последних веяниях «оттуда» и «сверху», чтоб все было в ажуре. Опять портил нервы и Б. Н.'у и себе, доказывая, что некоторые его, так называемые, «идеи», если не вредны, то смешны.

За этим делом прошли две недели после возвращения из Германии. А так как Загладин болел 10 дней, то пришлось опять тащить весь Отдел (Б. Н. вернулся с Юга только к середине месяца).

Между прочим, я уговорил Суслова, чтоб Б. Н. возглавил делегацию на «Парламент

за мир».

И каждый день бывали мгновения, когда я вновь и вновь возвращался к главной ноте моего теперешнего существования: а жить-то я когда-нибудь по-настоящему буду? Неужели же вся жизнь должна состоять из 10 часовой службы, когда невозможно отлучиться никуда!

С 26 сентября по 3 октября был в Англии. Пригласили коммунисты, но замыслил попасть на лейбористскую конференцию. Она оказалась совсем не рядовой: главное отменили порядок (с 1907 года) выборов лидера только из парламентской фракции.

Разговор в посольстве о тактике: коммунисты пригласили, а разговаривать в общем не хотят. Потом, уже в Блекпуле(там проходила конференция лейбористской партии) Дик Кастелло сказал кому-то: «они (т. е. делегация КПСС, приехавшая к коммунистам), мол, почему-то очень хотели попасть на лейбористскую конференцию. Мы им устроили. Больше от нас ничего не нужно».

Днем пошли в ЦК КПВ. Обычное жалкое зрелище. Встретил нас все тот же Берт Рамельсон, винницкий еврей, увезенный в 1913 году, теперь он даже не член исполкома, пенсионер. Вроде бы «подменял» покойного Уоддиса. Необязательный странный разговор, очень неопределенно условились о переговорах с руководством КПВ на 1 октября, т. е. по возвращении из Блекпула, с конференции.