Достоевский. Энциклопедия - Николай Николаевич Наседкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А на свадьбе, к тому же, именно добрая мать Пселдонимова взяла на себя все заботы об опьяневшим генералом, вплоть до того, что всю ночь за ним горшки выносила.
Птицын Иван Петрович
«Идиот»
Ростовщик; муж Варвары Ардалионовны Иволгиной. Сначала о нём сказано бегло, но достаточно полно: «…один молодой и странный человек, по фамилии Птицын, скромный, аккуратный и вылощенный, происшедший из нищеты и сделавшийся ростовщиком…» Затем уже подробнее: «Это был ещё довольно молодой человек, лет под тридцать, скромно, но изящно одетый, с приятными, но как-то слишком уж солидными манерами. Тёмно-русая бородка обозначала в нём человека не с служебными занятиями. Он умел разговаривать умно и интересно, но чаще был молчалив. Вообще он производил впечатление даже приятное. <…> Известно, впрочем, было, что он специально занимается наживанием денег отдачей их в быстрый рост под более или менее верные залоги. С Ганей он был чрезвычайным приятелем…» Со слов как раз Гани Иволгина, сказанных князю Мышкину, становится известно, что «Птицын семнадцати лет на улице спал перочинными ножичками торговал и с копейки начал; теперь у него шестьдесят тысяч…» Впоследствии к характеристике Птицына добавляются существенные штрихи в связи, опять же, с Ганей, который, потерпев крах и в личной жизни и в служебной деятельности, превратился в приживальщика в доме сестры: «Он жил у Птицына на его содержании, с отцом и матерью, и презирал Птицына открыто, хотя в то же время слушался его советов и был настолько благоразумен, что всегда почти спрашивал их у него. Гаврила Ардалионович сердился, например, и на то, что Птицын не загадывает быть Ротшильдом и не ставит себе этой цели. “Коли уж ростовщик, так уж иди до конца, жми людей, чекань из них деньги, стань характером, стань королем иудейским!” Птицын был скромен и тих; он только улыбался, но раз нашёл даже нужным объясниться с Ганей серьёзно и исполнил это даже с некоторым достоинством. Он доказал Гане, что ничего не делает бесчестного, и что напрасно тот называет его жидом; что если деньги в такой цене, то он не виноват; что он действует правдиво и честно и, по-настоящему, он только агент по “этим” делам, и наконец что благодаря его аккуратности в делах он уже известен с весьма хорошей точки людям превосходнейшим, и дела его расширяются. “Ротшильдом не буду, да и не для чего, — прибавил он смеясь, — а дом на Литейной буду иметь, даже, может, и два, и на этом кончу”. “А кто знает, может, и три!” — думал он про себя, но никогда недоговаривал вслух и скрывал мечту. Природа любит и ласкает таких людей: она вознаградит Птицына не тремя, а четырьмя домами наверно, и именно за то, что он с самого детства уже знал, что Ротшильдом никогда не будет. Но зато дальше четырёх домов природа ни за что не пойдёт, и с Птицыным тем дело и кончится…»
Пьяная девушка
«Преступление и наказание»
Случайная прохожая, встретившаяся Раскольникову на бульваре накануне преступления. «Выглядывая скамейку, он заметил впереди себя, шагах в двадцати, идущую женщину, но сначала не остановил на ней никакого внимания, как и на всех мелькавших до сих пор перед ним предметах. <…> Но в идущей женщине было что-то такое странное и, с первого же взгляда, бросающееся в глаза, что мало-помалу внимание его начало к ней приковываться — сначала нехотя и как бы с досадой, а потом всё крепче и крепче. Ему вдруг захотелось понять, что именно в этой женщине такого странного? Во-первых, она, должно быть, девушка очень молоденькая, шла по такому зною простоволосая, без зонтика и без перчаток, как-то смешно размахивая руками. На ней было шёлковое, из легкой материи (“матерчатое”) платьице, но тоже как-то очень чудно надетое, едва застёгнутое и сзади у талии, в самом начале юбки, разорванное; целый клок отставал и висел болтаясь. Маленькая косыночка была накинута на обнажённую шею, но торчала как-то криво и боком. К довершению, девушка шла нетвёрдо, спотыкаясь и даже шатаясь во все стороны. Эта встреча возбудила, наконец, всё внимание Раскольникова. Он сошёлся с девушкой у самой скамейки, но, дойдя до скамьи, она так и повалилась на неё, в угол, закинула на спинку скамейки голову и закрыла глаза, по-видимому от чрезвычайного утомления. Вглядевшись в неё, он тотчас же догадался, что она совсем была пьяна. Странно и дико было смотреть на такое явление. Он даже подумал, не ошибается ли он. Пред ним было чрезвычайно молоденькое личико, лет шестнадцати, даже, может быть, только пятнадцати, — маленькое, белокуренькое, хорошенькое, но всё разгоревшееся и как будто припухшее. Девушка, кажется, очень мало уж понимала; одну ногу заложила за другую, причем выставила её гораздо больше, чем следовало, и, по всем признакам, очень плохо сознавала, что она на улице…» Тут же Раскольников заметил и господина, похожего внешне на Свидригайлова (Родион так и обзовёт его), который преследовал пьяную девушку с определёнными целями: «Господин этот был лет тридцати, плотный, жирный, кровь с молоком, с розовыми губами и с усиками, и очень щеголевато одетый…» Раскольников вначале горячо пытается спасти напоенную и уже явно какими-то негодяями обесчещенную девушку от нового насильника, отдал городовому последние двадцать копеек на это, но потом махнул в ожесточении рукой: мол, какое ему дело до этой девушки, если всё равно она в «процент погибших» попадёт? Однако ж, встреча эта не прошла бесследно: пьяная обесчещенная девушка напомнила и о судьбе Сони Мармеладовой и, главное, заставила вспомнить о сестре Авдотье Романовне Раскольниковой, «продающей» себя Лужину: «А что, коль и Дунечка как-нибудь в процент попадёт!..» Вероятно, встреча с пьяной несчастной девушкой на бульваре и стала самой последней каплей, которая перевесила в душе Раскольникова чашу весов в пользу осуществления его «идеи». И он решился на преступление.
Р
