Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Уходя от Лейпцига, где союзники только что зверски убили тысячи французских военнопленных, я опасался за несчастных раненых моего полка, которых я там оставил. Среди них был эскадронный начальник Позак. Но, к счастью, отдаленный пригород, где я их оставил, не навестили пруссаки.

Вы уже видели, что во время последнего дня большой битвы, когда один австрийский корпус собрался перерезать нам путь к отступлению, захватив Линденау, где проходит большая дорога, ведущая в Вайсен-фельс и оттуда в Эрфурт, император приказал отбить эту деревню войскам генерала Бертрана. После того как движение по этой дороге возобновилось, генерал Бертран прибыл в Вайсенфельс, где мы и встретили его.

После потерь, принесенных нам разрушением моста в Линденау, больше не приходилось и думать о том, чтобы остановиться на Заале. От французской армии оставалось очень немного. Наполеон приказал переправиться через эту реку. За две недели до сражения эта река давала ему возможность иметь неприступную позицию, которой он пренебрег ради того, чтобы испытать удачу в большом сражении, имея в своем тылу три реки и один большой город, где к тому же на каждом шагу приходилось переправляться через какие-нибудь водные преграды. Великий военачальник слишком поверил в свою звезду и в неспособность вражеских генералов.

На самом деле эти генералы совершили столь грубые ошибки, что, несмотря на громадное численное превосходство своих войск, не смогли во время трехдневного сражения отобрать у нас ни одну из деревень, которые мы защищали. Мало того, я слышал также, как король Бельгии, служивший в то время в русской армии, признавался герцогу Орлеанскому, что дважды союзники оказывались в таком тяжелом положении, что их армиям был отдан приказ об отступлении! Однако обстоятельства изменились, и отступить под ударами судьбы пришлось нашей армии!

Перейдя через Заале, Наполеон поблагодарил офицеров и некоторые части Рейнской конфедерации, из чувства чести или за недостатком возможностей не покинувшие нашу армию и находившиеся в наших рядах, и распрощался с ними. Великодушие императора дошло даже до того, что он оставил всем этим военным их оружие, а ведь он имел право удержать их в качестве пленников, поскольку их монархи перешли на сторону врага. Французская армия продолжала свое отступление до Эрфурта без особых происшествий, лишь только бой при Кезене нарушил его ход. Здесь одна-единственная французская дивизия разбила австрийский армейский корпус и захватила в плен его командующего.

По-прежнему движимый надеждами на великое наступление на Германию и рассчитывая на те ресурсы, какие в таком случае предоставили бы ему крепости, от коих сейчас приходилось уходить, Наполеон создал многочисленный гарнизон в Эрфурте. Он оставил в Дрездене 25 тысяч человек и маршала Сен-Сира, в Гамбурге — 30 тысяч человек под командованием маршала Даву, а многочисленные укрепленные пункты по Одеру и Эльбе тоже охранялись гарнизонами в зависимости от их значения. Все это еще больше уменьшало численность наших войск в дополнение к тому, чего нам стоили уже раньше крепости Данциг и расположенные на Висле.

В связи с этим я не буду повторять то, что уже говорил, о недостатках подобного распыления слишком большой части своих войск для сохранения крепостей, от которых приходилось удаляться.

Скажу лишь, что Наполеон оставил в германских крепостях 80 тысяч солдат. Из них ни один не увидел Францию до падения Империи, а они бы, возможно, предотвратили это падение, если бы их объединили на наших границах!

Эрфуртский арсенал восполнил потери нашей артиллерии. Император, до сих пор стоически переносивший поражение, был, однако, очень взволнован тем, что его покинул король Мюрат, его зять. Он бросил Наполеона, кому был всем обязан, под тем предлогом, что едет защищать свое Неаполитанское королевство! Мюрат раньше был блестящим воином, но во время кампании 1813 года не сделал ничего замечательного. Точно известно, что он, еще продолжая оставаться в наших рядах, уже вел переговоры с г-ном Меттернихом. Последний, ставя в пример Бернадотта, от имени монархов-союзников гарантировал Мю-рату сохранение за ним Неаполитанского королевства, если тот встанет в ряды противников Наполеона. Мюрат покинул французскую армию в Эрфурте и, едва прибыв в Неаполь, начал готовиться к войне против нас!

В Эрфурте Наполеон также узнал о наглых маневрах баварцев, своих бывших союзников, которые, предав его дело и объединившись с австрийским корпусом и с многочисленными казачьими полками, отправились в путь под командованием генерала графа Вреде, не только стремившегося помешать отступлению французской армии, но еще и собиравшегося взять эту армию в плен вместе с самим императором!

1енерал Вреде двигался рядом с нашей армией на протяжении двух дней пути и уже находился в Вюрцбурге с 60 тысячами человек. Он послал 10 тысяч из них в направлении Франкфурта, а с 50 тысячами других направился к небольшой крепости Ханау, чтобы преградить путь французам. Генерал Вреде, участвовавший в Прусской, Австрийской и Русской кампаниях на нашей стороне, надеялся найти французскую армию в плачевном состоянии, подобном тому, в какое в холод и голод привели ее остатки при отступлении из Москвы, когда она дошла до Березины. Но мы вскоре доказали Вреде, что, несмотря на наши несчастья, у нас еще сохранялись боеспособные полки, достаточные для того, чтобы сражаться с австрийцами и баварцами!

Не зная, что от Эрфурта войска союзников преследовали нас, оставаясь лишь на очень далеком расстоянии, Вреде осмелел и думал, что из-за его действий мы окажемся меж двух огней, но это ему не удалось. Однако, поскольку многочисленные вражеские корпуса старались загнать наш правый фланг в горы Франконии, а баварцы выходили к голове нашей колонны, положение наше могло стать критическим.

В этот момент Наполеон оказался на высоте положения и, оценив опасность, быстро направился к Ханау. Подступы к этому населенному пункту покрыты густыми лесами. Здесь же находится знаменитое ущелье Гельнхаузен, через которое протекает река Кинциг. Эта река с очень крутыми берегами течет между двумя горами, где для реки остается лишь очень узкий проход. Вдоль ущелья построена прекрасная широкая дорога, вырубленная в скалах. Дорога ведет от Фульды во Франкфурт-на-Майне через Ханау.

Кавалерийский корпус Себастьяни, который от Вайсенфельса до Фульды шел в авангарде, в том месте, где дорога входит в горы, должен был быть сменен пехотой, прибывшей в этот пункт. Я никогда не узнал, какие причины воспрепятствовали тому, чтобы этот важный принцип ведения войны был применен в столь серьезной ситуации, но, к нашему удивлению, дивизия легкой кавалерии Экзельманса продолжила двигаться впереди армии. Мой полк и 24-й конно-егерский полк шли во главе колонны, я все еще командовал бригадой. От крестьян мы узнали, что австро-баварская армия уже занимала Ханау и что большая вражеская дивизия шла навстречу французам, чтобы преградить им проход через ущелье.

Тогда мое положение как командующего авангардом сделалось весьма сложным. Как же мог я, не имея ни единого пехотинца и располагая кавалерией, зажатой с двух сторон высокими горами и имевшей перед собой водное препятствие, которое невозможно было преодолеть, сражаться с пешими частями, чьи стрелки, карабкаясь по скалам, будут нас расстреливать в упор? Я сразу же послал в конец колонны солдата, чтобы предупредить дивизионного генерала, но Экзельманса было невозможно найти. Однако, поскольку я имел приказ двигаться вперед и не мог остановить дивизии, следовавшие за мной, я продолжил движение, пока на повороте, который делает ущелье, мои разведчики не сообщили мне, что вышли навстречу отряду вражеских гусар.

Австро-баварские части совершили такую же ошибку, как и наши командиры. Наши командиры собирались атаковать силами кавалерии длинное и узкое ущелье, где фронтом могли пройти только 10 или 12 лошадей, а противник посылал кавалерию, чтобы защищать проход, где сотня пеших стрелков смогла бы остановить десять кавалерийских полков! Так что я был бесконечно рад, увидев, что у врага не было пехоты. Я по опыту знал, что если две колонны встречаются в узком месте, то победу одержит та колонна, которая, атакуя голову другой, будет теснить ее на расположенные позади нее части. Поэтому я пустил в полный галоп мою элитную роту, чей первый взвод один смог войти в соприкосновение с врагом. Наша атака была столь стремительной, что голова австрийской колонны оказалась смята, а вся остальная колонна пришла в такой беспорядок и неразбериху, что .моим кавалеристам оставалось только напирать на врага, практически не пуская в ход оружие.