Мемуары генерала барона де Марбо - де Марбо Марселен

Именно в этот момент многие возмущенные французские генералы предложили императору обеспечить отступление армии, собрав ее внутри города, и поджечь его пригороды, за исключением пригорода Линденау, через который наши войска будут выводить из Лейпцига, в то время как пожары приостановят продвижение неприятеля.

Я думаю, что отказ противника на то, чтобы отступление осуществлялось без боя, давал нам право использовать любые возможные способы защиты. В подобных случаях самым надежным был огонь, и поэтому мы должны были бы воспользоваться им. Однако Наполеон отказался, и его излишнее великодушие стоило ему короны, потому что возобновившееся сражение заставило его потерять почти столько же людей, сколько он потерял в только что закончившейся трехдневной битве. Следующее сражение оказалось для нас даже более губительным, потому что оно внесло дезорганизацию в ряды армии. Без этого нового боя армия могла бы дойти до Франции, еще сохраняя свое могущество. Впрочем, ожесточенное сопротивление, оказанное нашими немногочисленными отрядами армии союзников в течение трех последующих месяцев, в достаточной степени продемонстрировало, что мы могли бы сделать, если бы все французские воины, уцелевшие в большом сражении, перешли через Рейн, сохранив оружие и порядок! Франция, возможно, избежала бы вторжения.

Но все оказалось совсем иначе. В то время как Наполеон, движимый слишком рыцарским великодушием, а оно, с моей точки зрения, в данных обстоятельствах заслуживало порицания, отказался отдать приказ о сожжении города, что должно было бы обеспечить отступление части его армии, наследный принц Швеции, презренный Бернадотт, слегка порицая ожесточение, проявленное его новыми друзьями в убийстве французов, бывших его соотечественников, двинул все войска, находившиеся под его командованием, против Таухского предместья Лейпцига, овладел этим предместьем и вышел на бульвары и улицы города.

Действуя по его примеру, Блюхер и его пруссаки, а также русские и австрийцы проделали то же самое, атакуя со всех сторон тылы французских колонн, отступавшие по направлению к мосту Линденау. И, наконец, в довершение всего ожесточенная стрельба возникла возле этого моста через Эльстер. Это был единственный мост, остававшийся в распоряжении наших войск! Это стреляли батальоны саксонских гвардейцев. Будучи оставленными в городе при своем короле и сожалея, что не смогли дезертировать вместе с другими полками саксонской армии, они хотели теперь доказать свой немецкий патриотизм, атакуя сзади французов, проходивших по дворцовой площади, а во дворце была резиденция их монарха! Напрасно этот несчастный и достойный король вышел на балкон дворца и, стоя под пулями, кричал своим офицерам и солдатам: «Убейте меня, подлецы, трусы!.. Убейте вашего короля, чтобы он не был свидетелем вашего бесчестья!» Подлые саксонцы продолжали убивать французов! Тогда полный возмущения король Саксонии вернулся в свои апартаменты, схватил знамя своей гвардии и бросил его в огонь!

Низкой трусливой местью нашим солдатам в этих тяжелых обстоятельствах оказались действия одного баденского батальона, давно известного своей трусостью и по этой причине оставленного во время большого сражения в городе, чтобы рубить дрова, необходимые для выпечки хлеба! Эти подлые баденцы, скрывавшиеся за окнами и стенами громадной пекарни, тоже стреляли в наших солдат и убили очень многих! Однако французы смело сопротивлялись и защищались внутри домов. Хотя все союзнические армии уже вошли в город и заняли бульвары и главные улицы, наши войска, несмотря на громадные потери, оставляли свои позиции лишь пядь за пядью, отступая в полном порядке по направлению к большому мосту через Эльстер в Линденау.

Императору лишь с большим трудом удалось выбраться из города и прибыть в пригород, через который выходила наша армия. Он остановился и спешился на последнем мосту, называющемся «Мельничным». Только в этот момент Наполеон приказал заминировать большой мост. Отсюда император обратился к маршалам Нею, Макдональду и Поня-товскому и приказал им удерживать город в течение еще одних суток или, по крайней мере, до ночи, чтобы дать возможность артиллерии, а также обозу и арьергарду время, необходимое, чтобы пройти через этот пригород и переправиться через мосты. Но едва император вновь сел на лошадь и вскачь помчался по дороге на Лютцен, как послышался ужасный взрыв!

Большой мост через Эльстер только что взлетел на воздух! Однако войска Макдональда, Лористона, Рейнье и Понятовского, а также свыше двухсот орудий еще находились на Лейпцигском бульваре, и они, таким образом, лишились единственного пути отступления! Катастрофа была полной и ужасной!

Для объяснения причин этой катастрофы позже было сказано, что прусские и шведские стрелки, которым баденцы открыли ворота Халле, подбирались все ближе и ближе к окрестностям моста, где они объединились с саксонскими гвардейцами и захватили несколько домов, откуда стреляли по французским колоннам. Видя все это, сапер, которому было поручено поджечь фитиль мины, обманутый этой перестрелкой, решил, будто враг приближается и наступил момент выполнить приказ и взорвать мост. Другие авторы приписывают эту прискорбную ошибку артиллерийскому полковнику по фамилии Монфор. Он, заметив нескольких вражеских стрелков, якобы по своей воле приказал взорвать мост. Эту последнюю версию принял император и приказал судить Мон-фора. Из него сделали, таким образом, козла отпущения за произошедшее фатальное событие. Однако позже было доказано, что он не принимал в этом никакого участия.

Как бы то ни было, армейская молва еще раз обвинила начальника штаба в оплошности и совершенно резонно утверждала, что охрану моста он должен был бы поручить целой бригаде под командованием генерала, чтобы тот нес за защиту моста личную ответственность и должен был бы сам приказать поджечь фитиль тогда, когда счел бы, что наступил нужный для этого момент. Однако Бертье защищался, отвечая как обычно: «Император этого не приказывал!..»

После взрыва моста многие французы, отрезанные от пути к отступлению, бросились в Эльстер, чтобы его переплыть. Многим это удалось. Среди них был и маршал Макдональд. Но огромное количество наших солдат и офицеров, в том числе князь Понятовский, погибли, потому что, переплыв через реку, они не смогли взобраться на крутой берег реки, к тому же с противоположного берега в них стреляли вражеские пехотинцы.

Те из наших солдат, кто остался в городе и в его пригородах после взрыва моста, думали теперь лишь о том, как дороже продать свою жизнь. Они забаррикадировались в домах и мужественно сражались весь день и часть следующей ночи. Однако у них кончились патроны, поэтому они были захвачены неприятелем в своих импровизированных укреплениях и почти все убиты! Резня прекратилась лишь в два часа ночи!

В это время монархи-союзники, собравшиеся на большой городской площади, праздновали свою победу и обсуждали, что им оставалось сделать, чтобы закрепить ее результаты, Бернадотт был среди них.

Число французов, зверски убитых в домах, оценивают в 13 тысяч. 25 тысяч было взято в плен. Врагам досталось 250 пушек.

После рассказа об общих событиях, завершивших битву при Лейпциге, я считаю своим долгом рассказать о тех, в которых участвовали мой полк и остальные войска кавалерийского корпуса Себастьяни. На протяжении всех грех дней большого сражения мы отбили много вражеских атак и сохранили за собой наше поле битвы. Поэтом)' когда мы 18 октября вечером узнали, что из-за недостатка артиллерийских зарядов мы должны будем отступать, то наше удивление и огорчение были очень велики. Мы надеялись, по крайней мере, и кажется, именно таков был план императора, что наше отступление ограничится отходом за реку Заале возле крепости Эрфурт, где мы сможем восстановить наши запасы пороха и возобновить военные действия. 18 октября в 8 часов вечера мы сели на лошадей и покинули поле битвы, на коем мы сражались на протяжении трех дней и где мы оставили стольких своих несчастных и славных товарищей.