Когда говорит кровь - Михаил Александрович Беляев

юношей. Хотела гулять и веселиться. Хотела забыть про скорбь, про гнетущий плен дома. Хотела жить. Жить и наслаждаться этой жизнью.

Теперь девушка не сомневалась, что так неожиданно пришедший в ее дом юноша – проводник богов, посланный ей в награду за их почтение. И Айна желала получить эту награду.

Резко встав, от чего её голова немного закружилась, она сама взяла его за руку и потянула в глубины дома, туда, где можно было выйти в неприметную часть сада, не попавшись ни слугам, ни брату, если бы он вдруг задумал выглянуть из своей библиотеки, ни, тем более матери. Туда, куда ещё совсем девочками они ходили вместе с Куссой, чтобы ранним утром, пока весь дом спит, перелезть через надежно укрытую густыми кустами и деревьями стену и погулять немного по этому огромному и прекрасному городу, что так завораживал Айну.

Тогда Кусса была ей смелостью. Её проводницей в этот огромный мир, что лежал за пределами родительской воли. И сейчас она получила нового проводника. Того, чью руку так крепко сжимала, проводя его по пустым коридорам к небольшой двери возле кладовки, за которой почти сразу начинались густые заросли сада.

Пробравшись через кусты, они оказались возле выбеленной стены, к которой была приставлена старая и разбухшая от дождей лестница.

– Ха, да ни как сами боги благоволят нашему маленькому побегу!

– Боги тут не причем. Просто раньше я иногда сбегала посмотреть город вместе со своей служанкой. Ну… без родителей.

Она подошла к лестнице и провела рукой по шершавой древесине. Ступеньки были прохладными. Как и всегда. Несмотря на всю летнюю жару, тень от деревьев была здесь постоянной и очень густой. Да и сама это часть сада, расположенная возле черного хода у кладовой, отведенного рабам для доставки продуктов, была самой заброшенной во всём их особняке. Айна предполагала, что домашние рабы специально её запустили – ведь и им тоже было нужно иногда прятаться от хозяйских глаз.

Собственно, именно так они с Куссой и нашли это место. Однажды, бегая по саду, они услышали приглушенные стоны и странные для их детских ушей хлюпающие звуки. Продравшись через кустарники, две девочки увидели прижатую к стене кухарку, позади которой, стоя со спущенными штанами, пыхтел и похрипывал Мехыня – бывший тогда главой рабов-охранников. Смущенная их видом, Айна хотела было уйти, но Кусса, крепко вцепившись в руку девушки. Притянув её к себе, она прижала палец к губам Айны и подмигнула, кивнув на парочку. Так они и сидели в кустах, наблюдая за двумя рабами. И глядя на них, девушка впервые ощутила как её тело откликается желанием.

– Так значит, мы идем по стопам твоего мятежного детства? – рассмеялся юноша, прервав нахлынувшие на неё воспоминания.– Ты не поверишь, но я вот ребенком никогда не сбегал из дома. Как-то не было нужды. Дядя и так часто брал меня и в город и за город.

– Вы очень близки с ним?

– А как иначе? Я же его наследник! Да и отец у меня был непутевый, так что дядя всегда был моим главным воспитателем. Он научил меня всему. Ну, почти всему. Некоторым вещам я учился сам.

Сказав это, юноша в два ловких движения миновал лестницу, и спрыгнул вниз. Айна подошла к стене и уже было хотела забраться, как вдруг вспомнила о своей одежде. Её наряд совсем не подходил для таких прогулок. Увлеченная этим прекрасным юношей, она просто не подумала о таких мелочах. Ну а теперь было уже поздно. Не бежать же ей домой? Особенно сейчас, когда Рего был по другую сторону ограды.

Зажмурив глаза и попросив всех богов о защите и прощении, она сняла кольца, ожерелье и браслеты, расстегнула пояс и завернула в серую накидку траура свои драгоценности. Положив получившейся сверток под дерево и прикрыв его упавшей веткой, девушка подошла к лестнице и поставила ногу на ступеньку. Древесина, словно выражая недовольство, заскрипела и затрещала, но Айна не стала её слушать, быстро поднявшись наверх.

Оказавшись на вершине стены, она на мгновение застыла, взглянув сквозь крону деревьев на родительский дом. Отсюда он казался чужим и почти незнакомым. Его стены и их расположение были иными. Крыша, покрытая оранжевой черепицей, была иной. Даже сад выглядел как-то неуловимо иначе и незнакомо. И, как и в детстве, ей вдруг подумалось, что она совершает большую ошибку.

– Всё будет хорошо,– тихо проговорила девушка и спрыгнула вниз, где её тут же поймали крепкие руки.

– Я уже было испугался, что ты просто решила выставить меня за дверь таким необычным способом.

– Прости, просто я вдруг поняла, что одета совсем не для прогулки.

– У тебя очень красивые волосы,– неожиданно произнес он, проведя пальцами по краю её локона.– Такие густые, такие яркие и такие буйные.

Айна вдруг вспомнила, что так толком и не расчесалась. Немного смутившись, она было начала разглаживать волосы рукой, но юноша бережно взял её за запястье.

– Прошу, оставь их так. Тебе очень идет это буйство.

В большие праздники улицы Палатвира оставались пусты и безлюдны. Его благородные жители и их бессчетные слуги прятались внутри особняков и дворцов, и никто из них не видел как юноша и девушка, взявшись за руки, спешили прочь из квартала ларгесов. Спешили туда, где тысячи и тысячи вольных людей Кадифа, на радость богам, предавались буйному и первозданному веселью.

Они миновали квартал быстро. Рего явно хорошо его знал и ни разу не остановившись, провел её, минуя площадь Белого мрамора, по границе Таанора, к Царскому шагу от одного вида которого сердце девушки вначале замерло, а потом забилось, словно дикая птица, посаженная в маленькую клетку.

Весь Царский шаг, вся эта бесконечно широкая улица, разделенная могучими стелами, прудами и ровными линиями кипарисов, прекратилась в причудливую помесь храма и ярмарки, которая полнилась людьми. Живым морем людей, из которого то тут, то там выныривали острова танцовщиц, музыкантов, жонглеров, столов с угощениями, бочек с бесплатным вином. Небольших печей и бронзовых котлов, заполненных углями, на которых жарили мясо, рыбу и лепешки. Палаток и лотков купцов, что торговали амулетами, статуэтками богов и самыми разными сувенирами, а также развратными поделками и безделушками во славу Сладострастной богини.

Но главной частью праздничной улицы были, конечно, алтари и огромные жаровни, установленные на специальных постаментах, где кутаясь в сладком дыму благовоний, полураздетые жрицы Меркары, с цветочными венками на головах, пели гимны славы своей богине. Люди вокруг подпевали им на тысячи голосов, толпились и толкались, желая как можно ближе оказаться