Смерть волкам - Аня Чеблакова

Рэйварго резко развернулся, выхватив пистолет из кармана, и в этот момент из густого дыма на него прыгнул волк. В первый миг Рэйварго показалось даже, что зверь сам соткан из дыма, но тут он с совсем не призрачной силой набросился на него и повалил прямо на колено уходящей в пол трубы. Его когти рвали одежду, кожу и мышцы Рэйварго, и тот, крича от боли, нажал на курок.

Прогремел выстрел, пуля навылет пронзила правую лапу зверя и попала в одну из потолочных балок. Та, наполовину уже сгоревшая, затрещала, а волк, прямо-таки визжа от боли, сжал своей пастью плечо Рэйварго, совсем рядом с шеей.

Боль заполнила всё существо молодого мужчины, он выгнулся, крича во весь голос. Пистолет выпал из руки и откатился в сторону, а волк, хрипя и булькая текущей ему в горло кровью, всё терзал и терзал зубами рану. Ничего не видя от боли, Рэйварго отбивался кулаками, и в какой-то момент в его орущем сознании возник обсидиановый слоник, которого он вдавливал в лоб Щена. Рука ворвалась в карман, и обсидиан, ещё недавно холодный, обжёг её болью. Когда Рэйварго прижал его к груди волка, по его руке снова, как давным-давно, лилась кровь - но на этот раз это была уже его кровь. Волк резко мотнул головой, и кровь Рэйварго плеснула на стены, пол, трубы. Его крик одновременно походил на визг пса, которого пнули сапогом, и на вопль человека. Спустя секунду, спасаясь от дикой боли, он метнулся назад, и Рэйварго наконец-то смог вздохнуть полной грудью. Но его вздох тут же перешёл в стон. Ослабевшая левая рука разжалась, слоник выпал из неё... из дыры в ней. Рэйварго приподнял кисть и снова уронил её. Ему не нужно было рассматривать то, что осталось от его руки. Теперь, когда челюсти скулящего неподалёку волка разодрали его плечо, он сам стал оборотнем. Обсидиан расплавил кожу на ладони, подушечки пальцев почернели, а в самой ладони была прожжена сквозная дыра.

Рэйварго почти не чувствовал боли. Она пришла потом. А сейчас он в горячке зашарил вокруг себя искалеченной левой рукой (правой он даже пошевелить не мог, волк изодрал его плечо в лохмотья), пытаясь отыскать пистолет. В дыму он не видел оборотня, но слышал, как тот подвывает, лязгает зубами от боли и злобы, силясь подняться, но каждый раз со скулёжем падая обратно на пол. Внезапно сверху раздался кошмарный треск и стон ломающегося дерева. Оба подняли головы - потолок рушился, куски горящих балок и скукоженного шифера стремительно западали вниз, как метеориты. Отчаянным усилием воли Рэйварго заставил себя откатиться в сторону, и перебитая пулей балка, упав в следующую секунду, придавила одного вместо двоих.

Рэйварго прополз ещё немного, задыхаясь от дыма и истекая кровью, с трудом волоча своё когда-то сильное, а теперь совершенно беспомощное тело, так ненавидимое им при жизни, а потом затих на полу.

Теряя сознание, он ещё успел почувствовать, как что-то вроде маленькой змейки свернулось внутри его сердца. Потом его опалило жаром упавшей рядом горящей доски, и всё стихло.

6

Когда-то очень давно Ригтирн водил её на один из воскресных киносеансов в Хорсине. Веглао почти не помнила фильм, но очень хорошо запомнила хронику, которую, как всегда, крутили перед началом сеанса. Тогда только-только началась война в Грондии, и камера военного корреспондента равнодушно запечатлела разбомбленный город. Некоторое время Веглао смотрела на пустые окна, обугленные бетонные стены, груды битого стекла и кирпичей, а в груди у неё быстро разворачивалось то же чувство, которое она испытывала на похоронах своей семьи - страх и безысходность, отчаяние и непонимание того, почему это происходит, почему это не может быть неправдой. Долго она не выдержала - уткнулась лицом в плечо Ригтирна и вновь посмотрела на экран лишь тогда, когда начались вступительные титры.

Сейчас, глядя на то, что осталось от Донирета, она вспоминала это. Бедный город был уже на последнем издыхании, и лишь слабо сопротивлялся смерти. Веглао видела, как горят дома, разрушенные взрывами, как слегка дрожит, будто водяная плёнка, воздух над пламенем, как к небу несётся чёрный дым. Огонь быстро ел раскиданные всюду взрывами обломки деревянных рам, мебели, упавшие телеграфные столбы, и в его жадном, прожорливом треске Веглао казалось, что она слышит, как плачут люди при виде своих разрушенных жилищ.

Сейчас ей не было страшно. Должно быть, остатки страха из неё вышибло, когда ударило взрывной волной полчаса назад. Шок до сих пор не вполне прошёл, и от этого боль в левой, сломанной, руке казалась Веглао как будто притуплённой. Отстранённо она подумала о том, что руку надо попробовать перевязать. В том, что у неё это получится сейчас, она сомневалась - накладывать шины ей доводилось и раньше, но в прошлые разы руки у неё не тряслись, а голова соображала.

Девушка медленно достала из-за пояса пистолет.

В нём остался только один патрон - тот, который она недавно вытащила из нагрудного кармана. В отблесках огня серебро полыхало красным, как краешек восходящего солнца. Веглао с трудом вставила барабан на место.

Для кого ей оставить эту пулю? Кривой Коготь ещё жив. Она чувствовала это так же сильно, как человек, находящийся возле открытой печки, чувствует жар от горящих дров. Он всё ещё жив, он всё ещё нападает. И она тоже жива. А что случилось с Октаем и Рэйварго? Что случилось с защитниками города? Много ли их ещё осталось?

Веглао подумала о том, что надо вставать и идти. Надо найти Кривого Когтя и сделать это. Слишком долго она ждала. Нельзя упускать шанс снова. Нельзя.

Но она так устала...

Если она пойдёт за Кривым Когтем, ещё неизвестно, сможет ли она его убить. Зато точно известно, что её ждёт новая боль. Не лучше ли покончить со всем сейчас?

Она взвела курок и поднесла пистолет к своему лбу. Потом закрыла глаза.

Дуло было теплым и скользким от её пота. Интересно, что чувствовала Тарлиди, когда ей прострелили голову? Успела ли она ощутить, как кусок металла пробивает кости её черепа и вгрызается в мозг? Или просто все запахи и звуки мгновенно исчезли, словно торопясь за зрением? Есть только один способ узнать...

"Когда всё это закончится, я покончу с собой, - вспомнила Веглао свои слова. Её руки задрожали, и она медленно опустила пистолет, открыв глаза.

- Нет, - тихонько прошептала она. - Нет, всё ещё не закончилось.

Она ещё немного посидела под обломком кирпичной стены, с которой от взрыва мигом осыпалась вся штукатурка, дожидаясь, пока перестанут дрожать колени. Но дрожь не проходила, даже не слабела, и в конце концов Веглао с трудом поднялась и побрела туда, где, как ей подсказывало чутьё, были оборотни.

Идти было практически невозможно - дома превратились в горящие руины, обломки стен и крыш засыпали улицы. Впереди поднималось облако пара. Со всех сил Веглао заковыляла к нему, и через несколько десятков шагов из её груди вырвался радостный хрип: сквозь пар блеснула отражённым пламенем цистерна с водой. Веглао уже было слышно тихое журчание, ещё двадцать шагов - и вот она уже идёт не по крошащимся деревянным брусьям и обугленным кирпичам, а по мокрому асфальту, среди дымящихся луж. Из открытого крана возле днища цистерны вода текла еле-еле: гигантский цилиндр почти совсем опустел. Веглао подумала, что здесь ничуть не лучше, чем в той выжженной могиле, из которой она только что пришла: здесь, правда, не было огня, но горячий пар обжигал так, что кожа краснела на глазах. Торопливо Веглао подбежала к цистерне, уже хотела подставить ладонь под бегущую воду, уже предвкушала, как обрадуется сейчас её сухое горло, - и тут же отпрянула назад. От воды поднималось густое облако пара, как будто она лилась из нагретого чайника. От чудовищного жара, царившего в городе, вода в цистернах вскипела. Веглао поспешила прочь от этого места.