Немой набат. 2018-2020 - Анатолий Самуилович Салуцкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как себя мнят медийные персоны, Филоныч сказать не успел. Официант вкатил в гостиную посудную тележку. Быстро сменил блюда и вновь удалился в кухню, спрятанную в дальнем конце коридора. Филоныч, пользуясь паузой, лихорадочно глотнул коньячку, и уже на втором взводе, не давая опомниться слушателям, рьяно начал другую сагу.
Кокетливая показуха завершилась, и Никита перешёл к «мясу».
– У них же там, наверху, помрачение умов. Бандитский Петербург времён Собчака, а значит, и Путина, раскрутили, как «Малую землю» Брежнева. Эта историческая загадка мне покоя не даёт. Потому Путин в сознании народа никогда и не станет Сталиным.
Подлевский и Соснин, цивильно говоря, обалдели.
– Вы хотите кровавых репрессий? – нахмурился Аркадий.
– При чём тут репрессии? Это дань времени. Робеспьер головы рубил, англичане сипаев к жерлам пушек привязывали, в куски рвали. А уж газовые камеры… – отмахнулся Никита. – Я совсем о другом. Сталин правил тридцать лет и оставил после себя великую державу. Путин тоже будет царствовать тридцать лет, это уже ясно. И тоже оставит после себя великую страну. Вчера я в это не верил, а сегодня верю, как перед Богом клянусь. После сброса с парохода современности господина Медведева Путин стал другим. Медведев его горбил.
– Что значит горбил? – с интересом в два голоса вскинулись Подлевский и Соснин.
– Господи, да неужто не ясно, что Медведев это клон Горбачёва? Если бы не Путин, он устроил бы нам новую перестройку, на этот раз с распадом России… Сейчас-то Путин во весь рост выпрямляется, это видно. А Сталиным всё равно в историю не войдёт. Почему? Не понимает он, что в России публично хулить царя не позволено, коли царь дозволяет себя хулить, значит, не настоящий царь. Пускай за кордоном взахлёб лают – у народа это только в авторитет идёт. А своим – нельзя. Бояр громите, умный царь всё поймёт и свою промашку исправит. А имя царское тормошить – ни в жисть! Путин ещё под Собчаком заразился страшной для царей болезнью – плевать на оскорбления, неуважений не замечать. Всё перенимал: рядом с ним в малиновом пиджаке ходил – это же бандитский Петербург. Оттуда и печенеги с половцами. Пора бы уж излечиться, – коли Медведева, наконец-то, со своей шеи сбросил.
– Ну, ты, Никита, даёшь! – воскликнул поражённый Соснин. Прикинул: «Филоныч не только говорит, но и думает лучше, чем пишет».
Но Подлевский неожиданно для Дмитрия включился в странную тему^
– Погодите, Никита, а что же делать, например, с Навальным, резко оппозиционным Путину?
– Навальный? Да кому он у нас нужен? Пусть оппонирует, его право. Однако же какой огромный ущерб нанёс России, помогая затормозить Северный поток! Конечно, за это ниже спины горячих не всыпешь, да и что за охота с таким слизнем возиться? За это не судят, опять же его право негодничать. Зато у Путина есть право лишить его гражданства, вот чего этот Навальный боится, как диавол крестного знамения. Для него это нож вострый. Пусть ему бритты или швабы даруют туземство, пусть за рубежом кричит, пока не охрипнет. Вот и весь сказ, другим не повадно будет. Собери на Мамаевом кургане митинг в полмиллиона и спроси про Навального. Хором завопят:
«Лишить гражданства!» Вот вам и мнение народа.
Соснину показалось, что Подлевский, как ни странно, был доволен этой частью Никиткиного уже полупьянного бормотания. Да и сам Дмитрий вспомнил любопытный пассаж из многословных излияний Филоныча. Спросил:
– А вот ты говорил, что у нас в России всё шиворот-навыворот.
Но потом добавил: «Было!» Теперь, выходит, не так?
– Тьфу, Соснин! Ты что «Чевенгур» не читал? Помнишь, страна освещала миру путь в будущее, а сама жила впотьмах. В темени и угодила в горбачёвские колдобины – вот он, шиворот-навыворот. А теперь что? Пока в Штатах кутерьма да идейная истерика со сносом памятников, пока громыхает эпическая президентская битва, чреватая этнополитическим сдвигом, то бишь катастрофой, пока Европа от мигрантов стонет, Путин начинает в России свет зажигать.
– А как в среде журналистов относятся к обнулению прежних сроков президентства Путина? – Подлевский явно задавал прицельные вопросы.
Но Никита только недоумённо пожал плечами.
– Я же говорил: одно пишем – двадцать в уме. Про путинское обнуление писать вообще как бы не принято – давай на социальные поправки жми. А я, да и не только я, – на эту тему разговоров застольных много, – твержу, что сделано самое главное, самое важное: Путин обнулил либеральную эпоху Медведева, говорю же, горб со спины скинул, во весь рост выпрямился. Секта гозманов – сванидзе в тираж выходит, изжила себя, Пятый акт! Без них пьеса сыграна, им пора мыть ноги в реке забвения.
Филоныч дошёл до кондиции и начал терять интерес к разговору. Глянул на часы.
– Батюшки святы! Уже четыре! Ну какой последний тост?
Я предлагаю так: за Конституцию в разгар коронавируса!
Аркадий спросил:
– Вам куда ехать, Никита?
– Район Пресни.
Подлевский позвонил шофёру:
– Иван, отвезёшь пассажира, куда скажет. – Обратился к Соснину: – Дмитрий, проводи Никиту к машине. Потом поднимешься, код 67, я буду ждать, надо кое о чём переговорить.
Прощаясь, долго тряс руку Филоныча:
– Спасибо, Никита, что нашли время для встречи. Было очень интересно. Надеюсь, мы видимся не в последний раз.
А Филоныч продолжал разыгрывать из себя чуть ли не аристократа пера:
– По гроб ваш, уважаемый Аркадий Михайлович.
Поднимаясь на седьмой этаж, Соснин прикидывал варианты предстоящего разговора, но уж сюрприза никак не ждал.
– Любопытный парень, этот Черногорский, – начал Аркадий. – Когда рюмится, он всегда голую правду-матку режет?
– Сегодня что-то особенно разошёлся, такие узоры развёл, что даже я удивился. Он любит на фу-фу выпить. А журналист не ахти какой, так себе, по-крупному – никто. Правда, сегодня дал понять, что в полный голос писать побаивается. Но говорить умеет, звезда тусовки. Там, тут, здесь – везде крутится. Потому его и привёл.
– А вот скажи, пожалуйста, Дмитрий, он кидал примеры, о чём писать вроде бы нельзя. Точечные, шелуха. Погоду они не делают. Но что-то между ними было общее, оно-то меня и привлекло. А что именно, понять не могу.
Ответить на этот вопрос было несложно. Соснин знал, что Филоныч не на широкую ногу живёт, хлопот полно, не устроен, теряет равновесие в жизни, а потому недоволен прежними порядками, ждёт перемен
