Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

– Хорошо, – сказала она, – вылечите его, и, если нужно, я согласна никогда не видеть его.

– Нет, нет, милостивая государыня, – ответил доктор, – вы слишком преувеличиваете то, что я от вас требую. Подождите только несколько часов, даже…

Он, казалось, размышлял, и Баккара не сводила глаз с его губ, ожидая, как приговора жизни или смерти, его слов.

– Я даже полагаю, – продолжал он после некоторого молчания, – что вы можете через перегородку и щель…

– О боже мой! Его видеть! Только об этом я и прошу. Доктор продолжал:

– Чтобы хорошо знать состояние сумасшедшего, необходимо следить за ним тайно и в то время, когда он думает, что он совершенно один. Перед нашим отъездом в Испанию я для этого приказал в этой самой комнате проделать маленькую дырку, которая выходит в соседнюю комнату.

Говоря это, доктор встал и подошел к зеркалу. Между стеклом и рамой была всунута визитная карточка. Он приподнял ее и сказал графине: «Глядите!». Баккара подошла и бросила жадный взгляд через зеркало, в раме которого была проделана дырочка. Она увидела спальню и в ней – сидящего на кресле графа, который держал руками голову и, казалось, о чем-то глубоко размышлял.

– Тс, – сказал доктор, – не шумите.

Он открыл пустой шкаф, который был отделен от комнаты графа только тонкой перегородкой, через нее можно было ясно слышать все, что говорилось в соседней комнате.

При шуме отворявшегося шкафа граф вздрогнул и приподнял голову. Тогда доктор, приложив палец к губам, тихо сказал графине: «Смотрите и слушайте, но не шумите». Потом он взял за руку Серизу Роллан и сказал: «Пойдемте со мною».

Графиня осталась одна. Она не отводила глаз от дырки в зеркале, прислушиваясь к малейшему шуму. Через несколько секунд отворилась дверь в комнату графа и вошла Сериза. Она была одна, доктор, по всей вероятности, остался в прихожей, и Баккара слышала, как он возвратился назад.

– Я научил вашу сестру, что говорить, – прошептал на ухо мулат.

При шуме отворившейся двери граф быстро встал и внимательно посмотрел на Серизу.

– Здравствуйте, – сказала она.

Он все смотрел на нее и, казалось, колебался с минуту, потом протянул ей руку и сказал:

– А, это вы, Сериза?

– Да, мой брат.

– Знаете ли, моя милая Сериза, – сказал он, усаживая ее на диван, – ведь вы давно не были у меня.

– Нет, граф, только два дня. Он улыбнулся и сказал:

– Два дня? Но это очень давно, маленькая сестрица, – и он с любовью пожал ей руку.

– А Леон? – спросил граф.

– Он приедет к вам завтра.

– В самом деле?

– Уверяю вас.

Граф стал говорить с Серизой об ее муже, о ребенке и об их занятиях так благоразумно, как бы он мог говорить три месяца тому назад, но он не сказал ни слова о графине, даже, казалось, избегал случая произнести ее имя. Сериза пробыла у него целые полчаса. Он простился с ней со всеми признаками любви и уважения, потом, когда за ней затворилась дверь, он сел на свое кресло и заплакал.

Когда Сериза вошла в комнату, она застала доктора, держащего на руках бесчувственную графиню.

Самуил Альбо тотчас запер шкаф, чтобы граф не мог услышать, что происходило в соседней комнате,

– О, – прошептала графиня, – он более не сумасшедший, и он припоминает… Боже мой! Как он должен меня презирать.

– Милостивая государыня! – отвечал доктор. – Ваш муж плачет, и, как вы говорите, сумасшествие исчезает по мере того, как являются воспоминания. Его слезы могут вам это засвидетельствовать.

Баккара горько заплакала.

– Теперь, – продолжал мулат, – мне остается сделать последний опыт. Я убежден, что он будет окончательный.

Сериза и Баккара посмотрели на него. Потом доктор наклонился к уху графини и сказал:

– Если вы его любите, если вы не хотите его убить, ради Бога, уезжайте.

– Уехать! – сказала она.

– Да, уезжайте, уезжайте сейчас же.

И так как она, казалось, не понимала его, он прибавил:

– Ведь ваш муж провел ночь накануне дуэли у господина д'Асмолля?

– Да, – ответила Баккара,

– Итак, – сказал доктор, – надобно, чтобы завтра очень рано утром господин д'Асмолль был здесь. Вот все, что я могу сказать вам сегодня. Надейтесь на Бога, ваш муж спасен, и скоро вы увидите его у ваших ног. Разве его слезы не говорят вам, что он еще любит вас?

Баккара встала и дошла до кареты, шатаясь и опираясь на доктора и Серизу. Она не знала, что доктор хочет делать, но смело вверилась ему. Через час она возвратилась в Париж и в девять часов вечера отправилась к господину де Клэ. Мы уже знаем, что там происходило.

– Милостивый государь! – сказала Баккара виконту Фабьену, когда уже все было объяснено и когда молодой муж Бланш де Шамери собирался идти в свой клуб и восстановить там ее честь в общественном мнении, опираясь на свидетельство Роллана. – Мой несчастный муж находится теперь в Фонтеней-о-Роз под присмотром одного искусного врача, которого вы знаете, – Самуила Альбо. Доктор вас ждет, он утверждает, что ваш вид очень поможет ему.

– Я отправлюсь.

– До свидания, милостивый государь.

Фабьен пошел в свой клуб, потом возвратился домой. Он не нашел нужным рассказывать своей жене происшествия дня.

На другой день утром он приехал на Фонтеней-о-Роз и застал Самуила Альбо на пороге дачи.

Мулат, как, вероятно, помнят, лечил мнимого маркиза де Шамери. Господин д'Асмолль, который никогда не должен был узнать ужасного конца того, кого он считал своим братом, протянул доктору руку и дружески пожал ее. Доктор провел его в ту же самую комнату, где накануне принимал графиню Артову. Потом точно так, как и для нее, он вынул визитную карточку и сказал: «Смотрите!» Виконт наклонился и увидел графа Артова, который лежал на диване и, казалось, крепко спал.

У графа была на глазах повязка, и Самуил Альбо, дав ему предварительно наркотическое, подверг его индийскому способу лечения, который он испытал над Цампой, с той только разницей, что количество индийских трав, нарезанных и приложенных в виде компресса, было не столь велико и, следовательно, не могло произвести опасного результата.

Доктор все это объяснил господину д'Асмоллю и потом прибавил:

– Сегодня в полночь я был у графини в Париже. Я узнал от нее, что вы знаете о существовании той женщины, которая так похожа на нее.

– Я видел ее, доктор.

– Следовательно, мне нечего вам объяснять.

– Решительно нечего. Я знаю все, исключая одной вещи.

– Какой?

– Имени того подлеца, который вел всю эту интригу.

– Это, – сказал доктор, – непроницаемый секрет.

– Так что же я должен делать?

– Выслушайте меня, – сказал доктор.

Мулат и господин д'Асмолль долго разговаривали вполголоса, потом мулат прошел в комнату, где спал граф, осторожно снял с его глаз повязку и разбудил его.