Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

Вы знаете, дорогая Бланш, что сердце сокращает расстояние!

Несмотря на запрещение доктора, Альберт хочет писать к вам. Не пугайтесь от слова «доктор», я объясню вам сейчас, что это значит. Вчера мой ветреник муж – это название восхищает меня, – итак, Альберт прислонил руку к окну кареты, в это время карета накренилась и он разбил рукой стекло. При этом он обрезал два пальца на правой руке. Доктор сказал, что рана заживет через восемь-десять дней, но теперь ему запрещено шевелить рукой.

Однако он непременно хочет писать вам.

Я позволила ему писать левой рукой.

Прощайте, дорогая Бланш, прощайте, моя милая сестра, или, вернее сказать, до свидания, потому что я надеюсь возвратиться в наш милый Париж не позже как через три года.

Поцелуйте за меня Фабьена и любите меня.

Ваша Концепчьона».

Муж Концепчьоны написал в этом письме левой рукой три строки.

Настоящий маркиз де Шамери не имел каллиграфического таланта мнимого де Шамери, а так как ему нужно было написать почерком Рокамболя для того, чтоб казаться Бланш тем лицом, чье продолжительное отсутствие она будет оплакивать, Концепчьона и придумала невинную сказку о стекле и руке.

Бланш читала и перечитывала эти строки, которых нельзя было разобрать, наконец, она заплакала.

– Три года! – произнесла она.

– Дитя мое, – сказал Фабьен, целуя ее в лоб, – на свете нет ничего вечного. Почем знать? Может быть, через месяцев шесть брат твой будет сидеть здесь, где сижу теперь я.

Несколько часов спустя Фабьен отправился из отеля улицы Вернэль в клуб.

Было пять часов, и игорная зала была заполнена многочисленным обществом.

Во время игры – это произошло за несколько минут до прихода виконта д'Асмолля, – двое молодых людей сидели за столом невдалеке от игроков и читали газеты.

Один из них был Октав, который несколько месяцев тому назад играл такую жалкую роль.

Вдруг молодой Октав вздрогнул и воскликнул:

– О-го! Господа, вот интересная новость.

– Что такое? – спросил другой молодой человек, занимавшийся чтением газеты.

– В чем дело? – спросили игроки.

– О маркизе де Шамери.

– Уж не умер ли он?

– Не совсем, но почти.

– Как так?

– Он женится.

– Школьник, – сказал один из играющих, измерив взглядом Октава, – как ты смешон!

– Да, господа, – продолжал Октав, – Альберт де Шамери женится… Что я! Он уже женился, и знаете где?

– В провинции?

– Нет. В Испании.

– Не нашел ли он там воздушный испанский замок? – спросил кто-то из игроков.

– Нет, лучше того: он нашел пять или шесть настоящих замков и до двадцати миллионов денег.

– Вот как!

– Слушайте, я буду читать или лучше переведу вам, ибо это написано в мадридском журнале.

Октав начал переводить.

«Последняя в роде наследница одной из знатнейших фамилий Испании вышла замуж за французского дворянина, маркиза де Шамери, передав ему титул и достоинство своего отца, покойного герцога де Салландрера».

Октав остановился и посмотрел на играющих.

– Ну, господа, – спросил он, – что вы думаете об этом?

– Я полагаю, – ответил кто-то из игроков, – что все это хорошо, но нет ничего удивительного.

– Как?

– Видно, друзья мои, что вы ничего не слышали. Это супружество было уже три месяца тому назад решено.

– В самом деле?

В это время в залу вошел новый посетитель. Это был виконт Фабьен д'Асмолль.

– Вот вы узнаете об этом у господина д'Асмолля, – сказал игрок Октаву.

Д'Асмолль узнал молодого человека, который так часто и некстати вмешивался в дела его бывшего приятеля Роллана де Клэ. Подойдя к нему, он спросил довольно сухо:

– В чем дело?

– Мы говорим о маркизе де Шамери, – отвечал Октав.

– В самом деле?

– А вот этот господин уверяет, что совершившийся брак был решен уже три месяца назад.

– Он сказал вам правду и даже мог бы прибавить, что свадебный контракт подписан уже три месяца и что этот брак совершился бы тогда же, если бы с герцогом де Салландрера не случился удар.

Это объяснение д'Асмолля было сказано так, как будто бы он хотел отделаться от Октава, вид которого очень неприятно действовал на его нервы.

Но господин Октав не считал себя обиженным.

– Скоро ли возвратится маркиз? – спросил он у Фабьена.

– Мой шурин назначен посланником в Китай.

– Ах, черт возьми!

– Я полагаю, – продолжал Фабьен, усевшийся за вист, – у вас вырастут усы к его возвращению.

Октав прикусил губы и продолжал читать журнал.

Но вдруг он вскочил и живо обернулся. Он увидел в зеркале господина, о котором уже три месяца ничего не было слышно. Это был Роллан де Клэ.

– Браво! Вот явился покойник, – воскликнули некоторые из посетителей.

– И притом совершенно здоров, – прибавил Октав.

– Здравствуйте, господа!

Он поклонился всем, пожал довольно холодно руку Октаву и подошел к виконту д'Асмоллю, встретившему его очень холодно.

– Но откуда вы, Роллан?

– Из Франш-Конте.

– Вы там были три месяца?

– Да. Я получил наследство.

– Ах да, – проговорил Октав, – Роллан получил наследство.

Роллан был печален и серьезен, как человек, подвергнувшийся горьким испытаниям, и виконт д'Асмолль был этим поражен.

Господин де Клэ, нагнувшись к нему, произнес:

– Виконт, я полагаю, вы не откажетесь поговорить со мной.

Д'Асмолль встал из-за стола и пошел за Ролланом в углубление окна.

– Я был у вас, – сказал Роллан.

– У меня?

– Да, первый визит мой был к вам. Я приехал в Париж сегодня утром.

– Милостивый государь! – проговорил Фабьен. – Я полагал, что все сношения между нами прерваны.

Господина де Клэ не удивил этот ответ.

– Вы имеете право говорить со мною так, однако, я надеюсь, вы не откажете мне.

– Что вам нужно от меня?

– Очень немного. Я вас прошу ради самых важных интересов прийти ко мне сегодня вечером.

– С какой целью? – спросил удивленный виконт.

– Я теперь вам этого не скажу, – проговорил Роллан, – но во имя дружбы, существовавшей так давно между двумя благородными семействами, не откажите мне.

– Хорошо, я приду, – проговорил виконт д'Асмолль.

– Очень вам благодарен.

– В котором часу?

– В девять.

– Буду.

Господин де Клэ поклонился Фабьену, который возвратился к играющим.

Затем Роллан обменялся несколькими словами с некоторыми посетителями клуба, выкурил сигару и скрылся.

Раньше, чем последуем за виконтом, вернемся назад, к Арману де Кергацу.

Граф прогуливался в саду в обществе одного нашего старого знакомого, честного подрядчика Леона Роллана.

– Милый Роллан, – проговорил граф, читая газету, – хоть я и вполне уверен и доверяюсь энергическому уму графини Артовой, однако, судя по тому, что я сейчас прочитал в этой газете, тут ничего понять нельзя.