Дрожь в основании ада - Дэвид Вебер

бы сделать это снова, не так ли? Ты не мог быть тем, кто лично отправил этих людей в Зион, чтобы они умерли точно так же. Так что вместо этого ты посылаешь их сюда… чтобы я опять мог сделать это.

Кейтано Рейсандо был хорошим человеком, верным офицером, даже другом, и Тирск очень — очень старался не ненавидеть его за то, что он сделал. И правда заключалась в том, что Рейсандо был полностью прав, как юридически, так и морально. Граф Тирск был старшим офицером королевского доларского флота в военной форме, а король Ранилд и все его правительство находились прямо здесь, в Горате. В отсутствие постоянных распоряжений по вопросу о военнопленных его решение отправить их домой к своему начальству было совершенно правильным.

И это оставило Ливиса Гардинира лицом к лицу с ужасом его собственной прошлой кровавой вины, отвратительной перспективой быть виновным в еще большем количестве убийств и ужасным решением о том, что с этим делать.

* * *

Утреннее солнце клонилось к полудню, когда КЕВ «Дестини» и остальная часть его эскадры пробирались левым галсом между отмелью Хардшип и островом Хог. Ветер дул с северо-северо-запада, что было бы крайне неприятно для попытки использовать пролив Снейк дальше к югу, но как только они обогнули оконечность отмели и повернули в пролив Норт, они уже смогли встать на якорь при попутном ветре — то, что часто называли «солдатский ветер» — сразу за траверзом.

День был прекрасный, хотя и немного жаркий — дни на острове Кло всегда были жаркими, — и тучи морских птиц и виверн летали и кружились вокруг галеонов. Эскадра представляла собой радующее глаз зрелище с вытянутыми по ветру накрахмаленными знаменами, под своими высокими пирамидами из парусины, пробивающимися сквозь умеренное море во всплесках брызг. Эскадра барона Сармута была усилена перед тем, как он покинул Манчир, и десять хорошо вооруженных кораблей под его командованием стали бы желанным дополнением к силам графа Шарпфилда.

На самом деле, — с горечью подумал барон, — никто на острове Кло не имел ни малейшего представления о том, насколько радушно встретят его эскадру.

Он искоса взглянул на профиль молодого лейтенанта, стоявшего рядом с ним, и распознал напряжение, которое никто другой не увидел бы за этими спокойными, внимательными глазами. Молодой Гектор тяжело перенес события в Кауджу-Нэрроуз. На самом деле, он заявил, что заболел, и удалился в свою каюту на целых два дня, и Сармут ему позавидовал. Он хотел сделать то же самое, но у него не было такой возможности. Без сомнения, некоторые из его подчиненных задавались вопросом, почему он был таким вспыльчивым, почему его внимание, казалось, так легко рассеивалось. Часть его была зла на Гектора за то, что он «прятался» вместо того, чтобы внести свой вклад в поддержание иллюзии нормальности, но даже тогда он понимал, что это было иррационально. Возможно, ему следовало попытаться приказать Гектору не смотреть бой, но это тоже было бы иррационально. Они оба знали бы, что идет борьба, независимо от того, смотрели они ее или нет. Им повезло только в том, что время требовало, чтобы они оба выполняли свои обязанности, большую часть времени взаимодействуя с другими офицерами и людьми вокруг них. Ни один из них не смог наблюдать за боем, поскольку он происходил в этих условиях… что не помешало им обоим позже просмотреть записанные изображения.

И как бы тяжело это ни было для него, было гораздо лучше, чтобы он «болел» в своей каюте, — признал Сармут. — Он хороший парень — хороший человек — и именно по этой причине он не мог притворяться, что ничего не произошло, пока у него не было возможности разобраться с этим.

Сармут знал, что помог тот факт, что он смог провести так много времени, разговаривая со своей женой — и с Мейкелом Стейнейром — по комму. И все же он поймал себя на мысли, что задается вопросом, насколько хорошо Гектор сможет притворяться в течение следующих бесконечных пятидневок. Пройдет по меньшей мере пятнадцать или шестнадцать дней, прежде чем известие от сэра Брустейра Абата достигнет острова Кло. Как Гектору — как ему — удастся скрыть их знание о том, что произошло за это время?

Я думал, что понял, насколько ужасным проклятием может быть знание подобных вещей, когда ее величество и Нимуэ объяснили мне это, но я ошибался. Для меня все это было все еще теоретически. Теперь это реально, и Боже, как это больно!

Как и Гектор, он знал слишком многих людей, служивших на борту некоторых из этих кораблей. Возможно, не такое уж большое число против всех сил ИЧФ, но оно было достаточно большим, чтобы проделать кровоточащую дыру глубоко внутри него. Горе — и ярость — разъедали его, как кислота, и он задавался вопросом, как, во имя всего святого, он должен был улыбаться во время традиционных трапез на берегу и на плаву, которые всегда приветствовали прибытие новой эскадры на базу на чужой земле.

Ты не сможешь… так что чертовски хорошо, что тебе все-таки не придется этого делать. По крайней мере, здесь, — решительно сказал он себе и, протянув руку, легонько положил ее на плечо Гектора.

— Сэр? — Гектор повернулся к нему, приподняв бровь над карим глазом, темным от тех же мыслей, что и у его адмирала.

— Знаю, что у вас будет разбито сердце из-за того, что вы так мало времени проводите в садовом уголке моря Харчонг, — сказал барон, мотнув головой в сторону залитых солнцем склонов холмов, тянущихся к ним. — К сожалению, наши приказы не оставляют нам большой свободы действий, не так ли?

— Полагаю, что нет, сэр, — сказал Гектор. — Ее величество была довольно категорична, не так ли?

Губы Сармута изогнулись в улыбке.