Тайны инквизиции. Средневековые процессы о ведьмах и колдовстве - Генрих Инститорис

мы обратимся к использованным бранным выражениям[429], то увидим, что они выражают желание оскорбить самого Искупителя через форму магии, применявшуюся во все времена и известную как envoûtement[430]. В этом случае вместо восковой или деревянной фигуры использовалось тело живого человека. В остальном жертвоприношение ребенка играет роль в магических ритуалах не только у евреев: достаточно упомянуть скандально известные черные мессы, которые устраивал печально известный аббат Грибур в XVIII веке.

Похоже, мы можем без сомнений и с полным основанием отвергнуть теорию о том, что распятие ребенка в Ла-Гардиа следует считать случаем еврейского ритуального убийства. Здесь мы солидарны с Лёбом, но не более того. Мы не можем вместе с ним сказать, что подобное преступление никогда не совершалось. Чтобы убедить нас в этом, необходимо было бы доказать, что все рассмотренное нами досье было подделкой, служившей целям Торквемады; а у нас есть доказательства того, что это не так. Если бы досье было подделкой, если бы его изготовили для публичного пользования, оно не пролежало бы четыре столетия в секретных архивах инквизиции.

Конечно, следует признать, что Торквемада эксплуатировал это дело и в полной мере им воспользовался. Это лишь демонстрирует его оппортунизм, но вовсе не доказывает, что он подделывал документы. Сам приговор был изложен в выражениях, рассчитанных на возбуждение народного негодования против евреев (и ему это удалось). Кроме того, обнародование приговора не закончилось в Ла-Гардиа, куда были отправлены копии документов. Мы можем сделать вывод, что Торквемада разослал эти копии по самым разным местам Испании, поскольку мы обнаруживаем перевод на каталонский, специально выполненный для обнародования в Барселоне.

Культ святого дитяти из Ла-Гардиа возник сразу же и развивался очень быстро. В его честь были организованы многочисленные места поклонения, первое и главное из которых возникло на месте дома Хуана Франко, который сровняли с землей. В подвале дома был устроен алтарь – на том месте, где, как считалось, начались страдания ребенка; на алтаре установили фигуру ребенка, привязанного к столбу. Над этим подземным святилищем быстро появилась церковь.

Еще одну обитель возвели неподалеку от Санта-Мария-де-ла-Пера, на том месте, где, как утверждалось, закопали тело; еще одно святилище появилось в пещере, которую считали местом распятия. «С тех самых пор, – пишет Морено[431], – все три святилища посещают те, кто приходит помолиться этому ребенку как святому».

Первое из святилищ было построено до 1501 года – записи о нем начинаются с этой даты. Его назвали святилищем Святого Невинноубиенного, и Морено добавляет, что эти места всегда получали одобрение римских пап и епископов и что посещавшие их верующие обретали полное и частичное отпущение грехов.

Жители Ла-Гардиа сделали ребенка своим главным святым, и день накануне его праздника был назначен постным; вначале день этого святого отмечался 25 марта, но затем его перенесли на 25 сентября. Морено включил в свою книгу предписанные в этот день молитвы и литанию к святому дитяти[432]. Однако определенное значение имеет тот факт, что Рим (как мы уже упоминали, всегда осторожный в вопросах канонизации) еще не признал святое дитя из Ла-Гардиа одним из святых католической церкви. Йепес записал четыре чуда, совершенные ребенком после смерти, первым из которых было возвращение зрения к его матери. Все эти чудеса вместе с прочими интересными и исключительно романтическими деталями можно найти в благочестивом и жульническом труде – «Жизнь святого дитяти» авторства Мартинеса Морено.

25

Эдикт об изгнании

Как мы уже предположили ранее, именно своевременность суда и приговора участникам дела в Ла-Гардиа, давшая Торквемаде дополнительный аргумент для обращения к монархам в деле против евреев, заставила многих историков считать весь этот процесс выдумкой (до открытия, сделанного Фиделем Фитой). Другое основание для сомнений заключалось в том, что рассказы об этом деле ходили по Испании вместе с другими историями, которые были очевидной выдумкой, явно сочиненной с целью опорочить евреев и возбудить народное недовольство.

Фердинанд и Изабелла тем временем триумфально продолжали завоевание Андалусии. Лусена, Коин, Ронда и множество иных мавританских крепостей на южных холмах пали под неудержимым натиском христианского оружия, и монархи при помощи еврейского золота (это было не только золото, отобранное через конфискации, но и деньги, которые добровольно вносили в казну еврейские подданные) двинулись дальше, к покорению Малаги, ставшему прелюдией к осаде самой Гранады – последнего оплота ислама в Испании. Гранада пала 2 января 1492 года, а с ней пало владычество мусульман, с переменным успехом длившееся на полуострове почти 800 лет.

Католическим королям вполне могло показаться, что завоевание Испании и победа христианства наконец свершились, если бы поблизости не было Торквемады, указывавшего, что триумф христианства никогда не будет полным на этих территориях, пока среди их обитателей числятся евреи. Он утверждал, что беды, проистекавшие из взаимоотношений христиан и евреев, печально известны и непреодолимы. Он заявлял, что, несмотря на наличие инквизиции и на все прочие меры, предпринятые для разделения христиан и евреев, порок продолжает существовать и распространяться, как и прежде. Он убеждал королевскую чету в том, что евреи непрестанно развращают христиан и будут продолжать это делать до тех пор, пока те терпят их присутствие на полуострове. Особенно плачевно дело обстояло с маранами, или новыми христианами, которым иудеи не давали покоя до тех пор, пока им не удавалось вновь склонить их к греху – через внушение своих идей или же через насмешки и оскорбления, которым они их подвергали.

В доказательство своих утверждений Торквемада теперь мог привести дело в Ла-Гардиа, возмутительный случай с распятием в Касар-де-Паломеро и другие подобные дела, всплывавшие в последнее время. Он призывал монархов исполнить обещание, которое они дали в ответ на его предыдущие обращения, и уделить внимание вопросу, рассмотрение которого они отложили до тех пор, пока война против Гранады не подойдет к концу.

Сами евреи тем временем активно боролись против нависшей над ними угрозы изгнания. Их обращения к королю и королеве были красноречивы, и монархи вряд ли могли оставить без внимания ходатайства подданных, которым были стольким обязаны. Разве не евреи снабдили испанскую корону силами для кампании против врагов Христа? Разве не благодаря великолепному еврейскому управлению (управлению, которое им с благодарностью передали) армия Христа была оснащена, накормлена и оплачена из средств, предоставленных самими евреями? Иудеи нашли способы привлечь к этому внимание монархов, как к доказательству своей неизменной верности и ценности своего народа для Испании. У короля и королевы были и другие возможности убедиться в преданности и любви, проявляемой по отношению к ним их вечно страдающими еврейскими подданными. Например, когда их сын, инфант дон Хуан, был публично предъявлен жителям Арагона после собрания