Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

мне разрешение покинуть приют!' Нэн остановилась, улыбнулась и всерьез расплакалась. 'Я...Я еду домой!'

Во время пути на север сэр Джеймс Тирелл охотно уступил просьбе Нэн остановиться в аббатстве Бишем, где были погребены граф Уорвик и Джон Невилл. Поэтому они достигли Венслидейла лишь ко второй неделе июня.

Анна находилась в светлом зале, она сидела перед рамой с вышиванием. Девушка выглядела еще краше, чем Нэн могла вспомнить, в изумрудно-зеленом, любимом и больше всего ей подходящем оттенке, с хорошим цветом лица, с волосами, удерживаемыми усыпанной жемчугом сочетающейся с нарядом лентой, и льющимися по спине блестящими прекрасно расчесанными волнами. Но она не демонстрировала ни единого признака беременности, совершенно ни одного.

Потрясенный вопрос уже был готов сорваться с губ Нэн, но оказался быстро задушен в зародыше. Если Анна потеряла ребенка, то не хотела бы, чтобы первые их слова относились к такой болезненной утрате. Вместо этого графиня улыбнулась дочери и протянула ей руки. Когда девушка очутилась в материнских объятиях, не проявляя заметного колебания, Нэн испытала огромное облегчение.

'Анна, малыш, который был с тобой раньше...ты сказала, его зовут Джонни? Он сын Дикона?'

'Кто, взглянув на него, посмеет это отрицать?' - улыбнулась Анна. 'Должна прибавить, что он появился на свет задолго до нашего брака! Ричард разместил его в Шериф Хаттоне, а после нашей свадьбы, так как мы проводили там очень много времени - в Понтефракте. При отъезде Ричарда в прошлом месяце в Ноттингем, - увидеться с Недом по поводу твоего освобождения и ради переговоров с графом Нортумберлендом, - я получила возможность сделать то, что должна была совершить на много месяцев раньше. Мне удалось тайно перевезти Джонни из Понтефракта две недели тому назад'.

'Дикон не знает?'

Анна покачала головой и снова рассмеялась. 'Нет еще...и я поистине не могу дождаться лицезрения его лица, когда Дикон узнает! Из Ноттингема он должен был отправиться в Йорк, но я надеюсь на возвращение в любой из дней на этой неделе. В пятницу - мой день рождения, и перед отъездом Дикон обещал не пропустить его. Не представляю, что он планирует мне подарить, но Джонни станет моим подарком ему, слишком долго откладываемым подарком. Для Ричарда это будет иметь большое значение, - увидеть здесь своего сына. И для Джонни тоже, - он обожает отца. Но... но я просто не могу себя заставить сделать это, матушка. Стыдно признаться, я ревновала к маленькому ребенку, но было именно так. Он не являлся моим, и я не могла принять его, в качестве собственного, как бы хорошо не понимала, что должна'.

'А сейчас думаешь, сможешь?' - с подозрением отозвалась Нэн, на что Анна улыбнулась, потянув мать за руку.

'Сейчас я знаю, что смогу'. Она поднялась, продолжая держать Нэн за руку. 'Если ты пойдешь со мной в детскую, я покажу, - почему'.

Пока она не увидела спящего младенца, Нэн не подозревала, какая страсть к внукам ею владела. Наклоняясь, чтобы коснуться губами пушистых каштановых волос, она ощутила внезапный укол ревности. Какое счастье улыбнулось Анне - оказаться способной подарить Дикону сына. Как бы она любила подобного ему малыша, ласкала бы и баловала, не совершая ни одной из ошибок, допущенных с Изабеллой и Анной.

'Мне не удалось ничего сделать в эти дни, проводя часы, вот так качая его колыбель. Мне необходимо наблюдать, как он спит, зевает, опять спит - я ловлю себя на том, что смотрю даже на воздух, попадающий и покидающий его ротик, словно малютка может забыть, как дышать, не случись меня с ним, дабы проследить за этим!'

'Сколько ему, Анна?'

'В минувший четверг исполнилось шесть недель. Я не ожидала, что попаду на родильное ложе раньше конца мая, еще даже не начинала вести уединенный образ жизни. Но он не пожелал ждать, появившись на свет в канун дня Святого Георгия настолько крошечным, что повитухи испытывали по его поводу основательный страх, пусть и старались мне этого не показывать'.

Они переговаривались шепотом, чтобы не тревожить ребенка, дремлющего в колыбели из дуба, когда-то раньше служившей и Анне, и Изабелле. Анна погладила детскую щечку мягкой подушечкой пальца, со вздохом произнеся: 'Я не хотела брать ему кормилицу, надеясь самостоятельно его выкармливать, каким бы немодным это не считалось. Но я не обладаю нужным количеством молока. Он более одарен шевелюрой, чем большинство детей его возраста, как думаешь, мама? Смотрится копией отца, может статься, только чуть темнее. Знаешь...странно, но я чувствую себя...впервые в жизни...некоторым образом сопереживающей Маргарите Анжуйской! Вспоминаю обуревавшее ее отчаяние при поездке в Уэльс, кошмарную гонку, чтобы переправиться через рек Северн, настолько исступленно она стремилась добиться для сына безопасности...думаю, сейчас я могу лучше понять ее. Эдуард являлся ее сыном, ее плотью и кровью. Когда я сегодня смотрю на собственного ребенка, когда я думаю, что бы я совершила ради его защиты, ради сохранения его от вреда и опасности -'

Ее размышления были прерваны приглушенными звуками, исходящими от графини. Анна подняла взгляд и увидела, что лицо Нэн будто заморозилось, руки - судорожно сомкнулись на кольце колыбели.

'Ты говоришь о заботе матери по отношению к ее ребенку. Но на самом деле ты призналась, что я не проявила подобной заботы по отношению к тебе и твоей сестре, что даже Маргарита Анжуйская показала себя лучшей матерью, чем я!'

'Нет, Мама, я честно этого не говорила', - медленно, но не слишком уверенно произнесла Анна. 'По крайней мере, не думаю, что мне хотелось утверждать подобное...'

Они посмотрели друг на друга через качающуюся колыбель. 'Я любила твоего отца, в нем заключалась вся моя жизнь. Когда мне сообщили о его гибели, это было словно...словно все превратилось в золу и прах. Внутри я чувствовала себя мертвой, не имея способности думать ни о чем другом,