Гордиев узел Российской империи. Власть, шляхта и народ на Правобережной Украине (1793-1914) - Даниэль Бовуа

Отдельные попытки законодательным образом ограничить эту лихорадочную погоню за деньгами оказались безрезультатными. В дальнейшем мы увидим, что в Волынской губернии широкомасштабная вырубка велась в основном с помощью немецких и чешских колонистов. То, что не успевали поглотить сахарные заводы, уничтожалось вследствие спроса других потребителей древесины1463. Таким экологическим потрясением Украине пришлось заплатить за сохранение достатка польских и переселившихся сюда русских помещиков.

Накопление капитала

Остальные виды хозяйственной деятельности не имели по сравнению с уже описанными важного значения. Металлургическое производство, которое велось по старинке на основе давно открытых рудных залежей в Волынской губернии, развивалось, концентрируясь в 1882 г. на 11 рудниках, где добывалось 594 500 пудов продукции. В 1895 г. общая добыча 8 рудников составляла 978 900 пудов. Однако этого хватало для работы нескольких небольших железоплавильных предприятий с численностью от 40 до 100 рабочих в Житомирском и Новоград-Волынском уездах. По сравнению с производством в Кривом Роге и Донбассе эти заводы не играли заметной роли. В конце 1880-х и в начале 1890-х годов на юге Подольской губернии началась «фосфоритная лихорадка». В 1888 г. здесь добыли 321 тыс. пудов фосфоритов, а в 1890 г. – 550 700 пудов. В Жмеринке даже построили суперфосфатный завод, но месторождение быстро исчерпалось, и уже в 1895 г. добыча упала до 166 900 пудов. Импорт минеральных удобрений уничтожил в зародыше этот вид промышленности. Ткацкое производство также не смогло противостоять импорту. Примером тому может служить значительное сокращение производства старой фабрики семьи Сангушко в Славуте. Во всех трех губерниях произошло значительное сокращение ткацких фабрик:

Вымачивание, трепание, прядение и ткачество полотна из льна и конопли относились скорее к домашним промыслам крестьян. Помещики лишь разрешали в порядке сервитута вымачивать волокно в реках. Крестьяне ткали грубые ткани для мешков и рубашек.

Продолжали действовать, хотя и были близки к упадку, традиционные стекольные заводы. С. Стемповский рассказывал, как в 1876 г. он приказал разобрать в Подольской губернии один из таких заводов, унаследованный от отца, где в огромной печи сжигали целые деревья, а стеклодувы, происходившие из местной деклассированной шляхты, под присмотром мастера-немца, подвозили тачки с песком и отвозили затем шлаки. Такое архаичное производство было, конечно же, нерентабельным1464.

Эти мелкие, маргинальные виды хозяйственной деятельности лишь подчеркивают первостепенную значимость аграрно-пищевого сектора экономики в процветании крупных землевладельцев Украины. Из перечня фабрик и заводов за 1879 – 1893 гг. хорошо видно, что даже черная металлургия Левобережной Украины не имела такого большого влияния на предпринимательство, как мельницы, винокуренные и сахарные заводы Правобережной Украины вместе со всеми техническими и коммерческими видами деятельности, которые развились под их влиянием в городах, в частности в Киеве. В промышленном производстве Киевская губерния продолжала занимать лидирующее положение среди девяти украинских губерний. В 1879 г. здесь было произведено товара на сумму в 62 500 тыс. рублей, в 1890 г. – 78 000 тыс. и в 1893 г. – 69 400 тыс. рублей. Подольская губерния, занимавшая в 1879 г. третье место, уступила его с 1893 г. Харьковской, а также Екатеринославской и Херсонской губерниям. Волынская губерния была постоянно на шестом месте среди девяти губерний1465.

Как было показано, в каждой из отраслей промышленности поляки занимали главное или, по крайней мере, значительное место. Крупные сельские хозяйства находились в тесной связи с перечисленными видами деятельности, что обеспечивало им динамичное развитие в трех изучаемых губерниях. В имениях Юго-Западного края происходила ярко выраженная концентрация капитала: число хозяйств, имевших в 1891 г. более 50 лошадей, равнялось 836; к 1905 г. их стало 949, а в 1912 г. их количество достигло 1069. Кроме рабочих лошадей, в имениях Сангушко, Браницких, Потоцких, Любомирских и многих других выращивали на конных заводах породистых скакунов, известных во всей Европе, которых в одном имении могло быть несколько сотен. В качестве тяглого скота продолжали использовать волов. Такого количества тяглой силы не было ни в одном регионе империи: в северной части Черноземья, занимавшем второе место после юго-западных губерний, в 1912 г. было всего 599 крупных хозяйств, где насчитывалось свыше 50 лошадей. Таким образом, в Киевской, Подольской и Волынской губерниях в канун Первой мировой войны количество тягловой силы было во много раз – от 2 до 100 – больше, чем где-либо в Российской империи1466.

Подобный уровень богатства порождал чувство гордости и уверенности. Посмотрим, каков был в социальном плане этот новый и прекрасный мир.

Б. Новое польское общество Украины и его окружение

Польское «общество» Украины в начале XX в., после разрыва связей с деклассированной шляхтой, охватывало около 3 тыс. семей, владевших каждая не менее 100 десятинами земли (всего 15 – 20 тыс. человек). Именно эта группа задавала тон и стала основой мифа о «польском пане с Украины», крепко сидящем на своей земле в своем имении. Вокруг этого «солнца», в благородном происхождении которого никто никогда не сомневался (тогда как среди русских землевладельцев было немало выходцев из недворянских сословий), вращались сателлиты, формируя на протяжении исследуемой эпохи свою особую систему. Такими сателлитами, появление которых было обусловлено развитием капиталистических отношений, была группа технического и управляющего персонала, в большинстве своем выходцев из бедной польской шляхты, подтвердившей свою принадлежность к дворянству, которые благодаря своим знаниям достигли более высокого социального статуса. Кроме того, к этой группе относилась польская интеллигенция шляхетского происхождения, жившая в городах, рабочие, занятые на сахарном производстве и в других секторах продовольственной промышленности, а также иностранные колонисты, служившие у богатых поляков, и евреи, посредничавшие при заключении разнообразных соглашений.

Престиж владения землей и общественная жизнь

Солнце слепит. Ослепляло оно и всех мемуаристов, в большинстве своем купавшихся в его лучах и принадлежавших к сословию, которое вело роскошную жизнь и было склонно к меценатству. Подобно французам эпохи Людовика XIV, забывшим, как писал Ж. де Лабрюйер, о «диких животных, утолявших голод кореньями», и восхищавшихся величием Версаля, поляки восхищались пышностью украинских резиденций. Несомненно, тот мир, благодаря сложившейся в экономике конъюнктуре, был чем-то вроде генератора прекрасного. В коллективной памяти поляков усадьбы и дворцы, чарующий шарм жизни высшего общества Украины окутаны аурой, которая со временем стала еще более привлекательной, поскольку всё это оказалось уничтожено большевистской революцией и семьюдесятью годами советского режима.

Уже в начале ХХ в. в фотографическом альбоме А. Урбанского, о котором уже говорилось, были показаны удивительной красоты польские усадьбы Правобережной Украины. Работы же современных польских искусствоведов свидетельствуют о глубине и охвате влияния, которое польская аристократия оказывала на культурную жизнь этих земель. В более чем двадцати томах иконографического материала, который удалось собрать Роману Афтанази, обстоятельно, с пиететом показан бесконечный ряд восхитительных резиденций, расположенных в западных губерниях, или на «кресах»1467.

Не повторяя своих рассуждений о возрождении в Польше литературного мифа об Украине, автор этих строк хотел бы отметить, что литературный образ рыцарского прошлого поляков «на кресах», созданный Х. Сенкевичем, М. Родзевич, Ф. Равитой-Гавронским, З. Косак-Щуцкой и другими, оказал сильное влияние на польских мемуаристов конца XIX – начала XX в., охотно идеализировавших польских жителей «кресов». Для большинства мемуаров, содержащих немало важных сведений, характерно изображение польских помещиков Украины людьми, одновременно чуткими к эстетике и высокоморальными, как будто красота и добро должны идти в паре. Огромное и бесценное количество деталей о быте и менталитете польских помещиков в мемуарах дополняют устные свидетельства, собранные З. Трояновской. Во введении к этой книге уже говорилось о целой лавине польской литературы о «кресах». Апофеозом этого сентиментального и набожного возвращения к прошлому стала вышедшая в 2006 г. книга Мирослава Устшицкого1468. Конечно, стиль жизни в польских имениях, не превосходивших размером 100 десятин, отличался от жизни резиденций, чьим владельцам принадлежало от 5 до 20 тыс. десятин, но в памяти остался стереотипный образ, в котором доминирует роскошь и гармония.