Набег язычества на рубеже веков - Сергей Борисович Бураго

частности, наше искусственное и доморощенное (при всех своих американских истоках) «неоязычество».

«Принцип язычества, – писал С. Б. Бураго в одной из своих последних работ, – в сведении бесконечного к предметному и конечному, в чем, безусловно, выражается слабость нашего духа и принципиальное отсутствие веры». «Ощущение, – продолжает он, – а не бытие Духа доминирует в самоориентации язычника: то, чего нельзя пощупать, осознать как материальную конечность – недоказуемо, его нет для нас, оно – выдумка досужего сознания человека, его фантазия и его самообман». Отсюда делается логический вывод о том, что вся традиция скептического отношения к реальности Духа, «от Локка и Юма до Маркса и даже новейших позитивистов» – «не что иное, как шлейф уходящего в праисторию языческого самоощущения человека».

«Более того, – подчеркивает С. Б. Бураго, – разрушение естественной взаимосвязи вещей и явлений через гипостазирование той или иной составляющей нашего мира, то есть принцип языческого и вполне дикого мировосприятия, есть также принцип существования и внутреннего разложения любого тоталитарного общества. Оно, несмотря на всю свою видимую мощь и слаженность, неизбежно разрушается в самой своей сердцевине именно по причине изначальной и принципиальной своей неестественности, то есть из-за своего волюнтаристского и самонадеянного противостояния всеобщему принципу мироустройства»27.

И в таком смысле нынешнее язычество, неоязычество, а точнее, квазиязычество (квази – поскольку оно сознательно и последовательно навязывалось и навязывается тоталитарными идеологиями и рекламной квазикультурой, а не вызревает изнутри в соответствии с естественностью социокультурного развития, как то было в далеком прошлом) охватывает весь спектр партикулярно-релятивистской квазикультуры одномерного потребительского общества. Меркантильно понимаемая «плюралистическая» выгода, самодовольно подменяющая и осмеивающая Истину, ограничивает человека его наличным феноменальным бытием, элиминируя его укорененную в глубины мироздания основу: «человек неизменно сводится к своей предметной (и потому доступной нашим ощущениям) ограниченности»28. Н. А. Бердяев называл это объективацией.

Такой установке С. Б. Бураго противопоставляет гуманистический, развивающий традиции христианского неоплатонизма, взгляд на человека, который (благодаря опоре на мировую культуру в ее высших интеллектуально-ценностных проявлениях) может идентифицироваться с самой сущностью мироздания.

В этом смысле «человеку доступна бездна эфира, уже не ощутима преграда, сковывающая душу в ее отъединенности от самой сути мироздания, и человек не познает ее как некий отстоящий от него «объект», а узнает ее. Узнает, поскольку и во всей будничной своей жизни ощущает присутствие этого высшего смысла нашего бытия как неотъемлемое свойство и своего Я, и всего того, что он полагает как не-Я»29. И трудно не признать, что именно на этом пути личность может приобщиться к абсолютным ценностям Истины, Добра и Красоты.

Однако, при всей выношенности такого взгляда в лоне мировой духовной традиции, данная установка в каждую эпоху, применительно к исторически определенному социокультурному контексту, предполагает свое новое решение. В наше время последнее неотделимо от монадного, по словам СБ. Крымского, понимания личности, личности как микрокосма, потенциально содержащего в себе полноту бытийственной первореальности, как о том писали Н. Кузанский и Г. В. Лейбниц. «Дух репрезентируется личностью. Соответственно, личность может воплощать целую вселенную, сжатую в пределах индивидуальности, то есть выступать монадным образованием»30. Она воплощает высшую степень нарастания индивидуализации сущего, и в ней, как и во всем мире на всех уровнях его строения, «бытие и разум выступают в единстве»31.

Такой подход, необычный для современного партикуляристски-релятивизиро-ванного сознания и, в то же время, глубоко укорененный в архетипические структуры мировой духовной традиции, открывает новые горизонты знания и познания, смыслосозидания и творческого жизнеутверждения личности. С. Б. Бураго был в наше время одним из его наиболее ярких, последовательных и принципиальных приверженцев.

Примечания

1 Бердяев Н.А. Царство духа и царство кесаря. – М., 1995. – С. 288.

2 Виндельбанд В. Святыня // Виндельбанд В. Избранное. Дух истории. – М., 1995. – С. 256.

3 Франк С.Л. Реальность и человек. – Париж, 1956. – С. 31.

4 Бураго С.Б. Мелодия стиха (Мир. Человек. Язык. Поэзия). – К., 1999. – С. 24.

5 Блок А.А. Собр. соч. в 8 томах. Т. 3. – М., 1960. – С. 296.

6 Александр Галич. Когда я вернусь. Полное собрание стихов и песен. – Франкфурт-на-Майне, 1986.-С. 218.

7 Ницше Ф. Так говорил Заратустра // Ницше Ф. Соч. в 2-х томах. – Т. 2. – М, 1990. – С. 35.

8 Субтельний О. Україна: історія. – К., 1992. – С. 448.

9 Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека // Бердяев Н.А. Царство Духа и царство кесаря. – М., 1995. – С. 24–25.

10 Кришнамурти Дж. Первая и последняя свобода. Навстречу жизни. – Харьков, 1994. -С.113.

11 Бердяев Н.А. О рабстве и свободе человека // Бердяев Н.А. Царство Духа и царство кесаря. – М., 1995. – С. 103.

12 Франк С. Л. С нами Бог // Франк СЛ. Духовные основы общества. – М., 1992. – С. 309.

13 Франк СЛ. Свет во тьме. Опыт христианской этики и социальной философии // Франк С.Л. Духовные основы общества. – М., 1992. – С. 414.

14 Бердяев Н.А. Судьба человека в современном мире // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – М., 1994. – С. 321.

15 Достоевский Ф.М. Зимние заметки о летних впечатлениях // Достоевский Ф.М. Собр. соч. в 15 томах. – Т. 4. – Л., 1989. – С. 427.

16 Бердяев Н.А. Дух и реальность. Опыт богочеловеческой духовности // Бердяев Н.А. Философия свободного духа. – М., 1994. – С. 423.

17 Маркузе Г. Одномерный человек. – М., 1994. – С. 25.

18 Зиновьев А.А. Запад. Феномен западнизма. – М., 1995. – С. 335–337.

19 Вехи. Интеллигенция в России. – М., 1991. – С. 23.

20 Дзюба I. Злам тисячолпъ: фантом чи реальшсть? // АРТ-Панорама. – № 2 (2). – Жовтень, 2000.

21 Бураго С.Б. Мелодия стиха (Мир. Человек. Язык. Поэзия). – К., 1999. – С. 57–58.

22 Бураго СБ. Жизненная установка человека и цивилизационный процесс // Парадигма цивилизации третьего тысячелетия. – К., 1997. – С. 96–97.

23 Бураго С. Б. Диалектика романтизма // Язык и культура. Материалы пятой международной конференции. – Т. 1. Философия языка и культуры. – К., 1997. – С. 16.

24 Бураго С.Б. Мелодия стиха (Мир. Человек. Язык. Поэзия). – К., 1999. – С. 41.

25 Там же. – С. 41.

26 Там же. – С. 66.

27 Бураго С.Б. Набег язычества на рубеж веков // Язык и культура. Вып. 1. Том I. Философия языка и культуры. – К., 2000. – С. 42.

28 Бураго С.Б. Мелодия стиха (Мир. Человек. Язык. Поэзия). – К., 1999. – С. 61.

29 Бураго С.Б. Жизненная установка человека и цивилизационный процесс // Парадигма цивилизации третьего тысячелетия. – К., 1997. – С. 97–98.

30 Крымский С.Б. Философия как путь