Искры - Михаил Соколов

— Не сдерет… Мы его сейчас далеко отправим, — ответил Ткаченко, а сам подумал: «А куда мы денем его? Черт его знает. Опять в сарай придется к тем молодцам, что бюллетень срывали».

А мужик уже кричал:

— Санька! Ванька! Гришка! Все сюда! Живо!

Леон, стоя в кругу мужиков, говорил:

— Совет депутатов рабочих поддержит вас, крестьян. И вам нечего надеяться, что правительство само даст вам землю. Отбирать ее надо у помещиков. А чтобы защищать эти завоевания революции, надо вам немедленно создать революционный крестьянский комитет и вооруженную дружину, сместить хуторскую власть — старосту и волостного старшину — и держать тесную связь с нами, с Советом…

Несколько часов Леон провел с крестьянами. Он рассказал им о том, что происходит в стране и в столицах, познакомил с задачами социал-демократической партии, осмотрел имущество, ходил по имению помещика, и все время его не покидала мысль: «Нет, Совет депутатов рабочих — это не только орган рабочих-стачечников… Это орган восставшего народа».

Вернувшись в Югоринск, Леон сообщил обо всем, что видел в имении, на заседании президиума и внес предложение — послать депутатов в ближайшие хутора для создания там революционно-крестьянских комитетов.

Кулагин тотчас выступил с протестом и заявил:

— Я считаю, что товарищ Дорохов превысил свои полномочия как председатель Совета и ведет нас к тому, что мы растворимся в мелкобуржуазной крестьянской стихии, в мелочных хлопотах о муке для граждан, о снижении квартирной платы, с чем нас осаждают обыватели. То есть мы теряем лицо боевого органа бастующих рабочих.

— Совершенно правильно, — поддержал его Ряшин, — Пусть крестьянскими делами занимаются политические организации и сами мужики. Не дело Совета поощрять частнособственнические интересы мужика и делить помещичье имущество ради обогащения крестьянских хозяйств и усиления, тем самым, позиций капитализма в деревне. И уж если говорить о деревне, то политическая программа революционного движения в крестьянском вопросе должна строиться, исходя из интересов родственной пролетариату группы — батраков.

— Сколько раз вам надо говорить, что мы переживаем первый этап революции — революции буржуазной, а не социалистической? — вступил в спор Лавренев. — Ваша, меньшевистская, конференция рекомендовала создавать сейчас именно крестьянские комитеты вообще для работы среди крестьян, а не батрацкие комитеты для работы среди батраков, как вы сейчас говорите… Путаники вы!

И опять разгорелись споры. Леон видел, что депутаты колеблются, и сказал Овсянникову:

— А почему ты молчишь?

— Сейчас выступлю. Я сторонник совместных действий всех трудовых граждан. Крестьяне — это те же труженики, что и рабочие, и мы должны идти вместе с ними. А форма меня не интересует — Совет будет руководить ими или политические партии.

Леон качнул головой, сказал:

— У тебя все «труженики», как будто у нас уже нет капитализма.

После долгих споров Совет постановил послать своих уполномоченных на хутора. Но когда начали называть кандидатов, вновь разгорелись споры.

Лавренев, видя, что Кулагин добивается, чтобы на хутора были посланы его сторонники, предложил поручить председателю назначить кандидатов по своему усмотрению.

— И тут вы хотите диктаторствовать? Нет уж, хватит! — запротестовал Кулагин. — Я заявляю вотум недоверия президиуму в этом вопросе и рекомендую избрать уполномоченных демократическим путем на пленарном заседании Совета.

Ткаченко возмущенно спросил:

— Да вы, «союзники», скоро перестанете ставить палки в колеса?

— Дельный вопрос. Надоело слушать, язви их, — подал голос дремавший дед Струков.

— А ты, спи, спи, старик!

— Да и уснешь от ваших речей… Давай мне слово, Леон. Срочно дай, пожалуйста, — рассердился дед Струков и, не дождавшись разрешения, сказал — Дорогие товарищи, свободные граждане! Уморился я слушать этих болтунов!

— Это безобразие — так выражаться!

— А это не безобразие, — вместо того, чтобы заниматься революционными делами, каждый день спорить и спорить и морочить народу голову, язви вас совсем с такой политикой! Не давать им слова, никакого слова не давать Ряшину, Кисляку и Кулагину — вот мое предложение, как депутата!

— Так их, дед, так!

— А то как же?

Леон встал и строго сказал:

— Все, товарищи. Больше слова никому не дам.

Ряшин пошептал Леону:

— Леон, это не комитет. Нельзя так. Где же демократия и свобода слова?

— Тише, товарищи! — обратился Леон к депутатам. — Решим вопрос большинством голосов…

Из задних рядов одобрительно послышалось:

— Давно пора бы, — И к столу направились Лука Матвеич и Александров.

Леон не заметил, когда они вошли, потому что в зале было полно народу, и с радостью объявил:

— Товарищи депутаты! К нам приехал уполномоченный Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии большевиков и фракции большевиков Петербургского совета товарищ Цыбуля!

Все обернулись, послышался оживленный шум голосов, крики: «Ура петербургскому пролетариату!» — и чайную наполнили шумные аплодисменты.

Лука Матвеич смутился, снял шапку и не знал, куда ее положить. Потом бросил на стул и что было силы крикнул:

— Петербург и Москва бастуют, товарищи! Привет вам от Пролетариата двух столиц! Да здравствует революция!

И новый взрыв аплодисментов потряс здание чайной.

Леон открыл заседание Совета, и Лука Матвеич выступил с докладом о первых успехах русской революции.

3

Ночью состоялось объединенное собрание югоринских социал-демократов. Лука Матвеич сделал доклад о задачах РСДРП в революции и по поручению ЦК предложил распустить меньшевистский «Югоринский союз».

Кулагин протестовал против такого решения, но рабочие-партийцы не поддержали его. Не поддержали его и Ряшин, и Кисляк. Кулагин покинул собрание и вышел из здания. «Один. Остался один. Даже Ряшин и Кисляк переметнулись к ленинцам. Что ж, придется действительно перестраиваться», — рассуждал он, одиноко шагая по улице. Навстречу ему быстро шли рабочие. Завидев Кулагина, они подошли к нему, сказали:

— Ты, депутат Совета, передовой человек, за чем смотришь? Почему казаки оцепили завод? — И отдали ему новое объявление Суханова.

В объявлении было написано, что основные цехи завода закрываются, а рабочие могут получить расчет. «Хороший предлог вернуться в Совет», — решил Кулагин и, вернувшись на собрание, зачитал объявление хозяина завода.

Угроза локаута стала фактом.

Лука Матвеич задумался. «Неважно оборачивается дело. Измором думают взять власти и предприниматели. Ну что ж? Померяемся силами», — мысленно сказал он, прослушав объявление, и предложил утром обсудить положение на заседании Совета.

На следующий день локаут объявили хозяева всех предприятий города, даже парикмахерские. Леон назначил открытое заседание Совета. Но еще до открытия заседания в здание чайной набилось столько рабочих, что невозможно было пройти. Настроение у всех было мрачное, в зале было тихо, почти все чадили махоркой. И каждый думал: «Что скажет Совет? Неужели тысячи человек завтра будут уволены с завода?»

Лука Матвеич понимал: наступил переломный момент. Прояви Совет нерешительность или малейшее промедление, нечего тогда и думать о подготовке вооруженного восстания. Он подозвал к себе Леона и сказал:

— Надо постараться сделать так, чтобы фронтовая сотня сменила караул атаманцев возле завода и чтобы завтра с утра рабочие могли приступить к работе. Стачку придется прекратить.

Леон и Александров пошли к Егору Дубову, и заседание проводил Ряшин. Сообщив о локауте, он заверил, что Совет примет надлежащие меры, и предоставил слово Луке Матвеичу.

В зале замерли все звуки, все шорохи. Сейчас уже каждый человек знал, кто такой Лука Матвеич, и смотрел на него, как на последнюю надежду.

Дед Струков так и шепнул Ермолаичу:

— Этот найдет выход. Обязательно найдет.

Шепот его услышали другие, и по залу пробежал оживленный шум.

Лука Матвеич провел рукой по бритой голове, негромко, как-то просто сказал:

— Так вот что, товарищи: измором нас решили взять власти и капиталисты. Ну что ж! Померяемся силами-… Я призываю всех честных рабочих и всех граждан выйти на улицу города и продемонстрировать свою силу. Совет пойдет впереди…

Лука Матвеич посмотрел в даль зала прищуренными глазами и, увидев полицию, громко сказал:

— Граждане полицейские, у нас происходит заседание Совета рабочих депутатов. Прошу покинуть зал.

Рабочие обернулись. Полицейские увидели сотни горевших ненавистью глаз и замешкались. Тогда Ткаченко и Щелоков подошли к ним и выпроводили их на улицу.