День триффидов - Джон Уиндем

Нет, успеха они и не могли добиться. Если бы не Кара, они все равно бы впали в нищету, голод и варварство. Ведь под конец они расплодились, как животные. В общем, как вид они все равно были обречены…

Мне снова пришло в голову, что эти зеландцы довольно высоко себя ценили. Меня-то воспитали в почтении к Прежним, и мне трудно было принять их слова. Пока я пытался распутать клубок мыслей, Розалинда снова спросила:

— Откуда же вы взялись?

— Нашим предкам повезло, они жили на двух островах, удаленных от остальной цивилизации. Правда, они тоже испытали на себе и Кару и ее последствия, но все же у нас было легче, чем во многих других местах. Впрочем, и предков отрезало от мира, и они едва не впали в варварство. Однако вскоре появились люди, умевшие думать сообща, потом те, у кого это получалось лучше, стали учить остальных. Конечно, они и женились на таких же, так что способность переговариваться мысленно все росла.

Потом начали искать себе подобных в других местах — и лишь тогда поняли, как им повезло. Даже там, где не особенно обращают внимание на физические Отклонения, таких, как мы, безжалостно преследовали.

Долгое время нам не удавалось помогать другим, хотя те, кто оказывался поближе, и доплывали до Зеландии на лодках. Но потом мы снова начали строить всякие машины и тогда уж смогли по-настоящему оказывать помощь. Однако нам еще ни разу не удавалось связаться с кем-нибудь из ваших краев. Мне все еще трудно общаться с вами, но мы приближаемся, станет легче. Мне придется передохнуть. Главное — девочка, берегите ее, она уникальна! Она очень нужна нам!

Женщина словно растаяла, зато в наши мысли вмешалась Петра. Вряд ли она все поняла, однако главное уловила.

— Она обо мне! — завопила Петра, и мы чуть не лишились чувств.

— Поберегись, хвастунишка! — сердито ответила Розалинда. — Конечно, нам еще не встретился волосатый Джек, но кто знает? Майкл, ты все слышал?

— Да, — сдержанно отозвался Майкл. — Снисходительна, а? Словно проповедь детям читает… Ох, как они еще далеко! Не знаю, успеют ли, — мы уже выступаем.

Наши кони неутомимо продвигались вперед. Пейзаж был не просто странным нас он пугал, ведь мы росли там, где таких Отклонений не существовало. Правда, растений, о которых рассказывал дядя Аксель, тут не было, но не было и ничего знакомого. Деревья, кусты, трава — все неправильное!

Мы лишь один раз остановились, чтобы попить-поесть, вновь двинулись впуть. Часа через два добрались до неширокой реки. С нашей стороны — крутой берег, с противоположной — низкие рыжеватые холмы.

Мы пошли вниз по течению, и возле жуткого дерева походит на гигантскую деревянную грушу, а все ветви растут на вершине большим пучком — перешли реку вброд Затем пробрались между двумя холмами и остановились НА небольшой площадке, где ждали семь или восемь мужчин с луками в руках. При виде наших коней, казалось, они готовы были разбежаться в разные стороны.

— Слезайте, — велел наш страж.

Петра и Розалинда уже спускались, я тоже слез, коней пошлепали по бокам, и они тяжело двинулись дальше Петра боязливо вцепилась в меня. Пока что никто и не посмотрел на нас — все провожали глазами коней-гигантов.

Нельзя сказать, что эти люди выглядели страшными. У одного на руке, сжимавшей лук, я заметил шесть пальцев. У другого голова походила на большое блестящее яйцо — ни волос, ни бровей. У третьего — невероятно крупные руки и ноги. Что до остальных, ничего особенного в глаза не бросалось.

Нам с Розалиндой стало полегче: мы ведь ожидали увидеть тут настоящий зверинец. Да и Петра облегченно вздохнула, не найдя среди чужаков волосатого Джека. Повернувшись наконец к нам, незнакомцы разделились: двое куда-то повели нас, а остальные остались нести вахту.

Утоптанная тропинка вела через лесок к поляне. Справа снова начинались холмы, не выше тридцати-сорока футов. В них виднелись многочисленные отверстия, из которых свисали плетеные лестницы.

Внизу, под холмами, стояли хижины и палатки. Дымилась пара костров, там что-то готовили. Несколько потрепанных мужчин и женщин бродили взад-вперед.

Мы пробирались между хижинами и кучами мусора, пока не достигли самой большой палатки. Вблизи она оказалась накидкой для стогов, видно, ее стащили во время набега. Накидка была натянута на палки. Около входа в палатку сидел мужчина.

Он поднял голову, и я вздрогнул так он походил на моего отца! Тут я признал его: тот самый человек-паук, которого я когда-то видел пленным в Вакнуке.

Нас вытолкали вперед. Человек-паук осмотрел нас, и глаза его несколько раз прошлись по стройной фигуре Розалинды. Его взгляд мне не понравился — да и ей тоже. Потом он пристально поглядел на меня и кивнул, чем-то удовлетворенный.

— Помнишь меня?

— Да.

Он долго молчал, потом произнес:

— Знаешь, кто я?

— Догадываюсь.

Человек-паук вопрошающе поднял бровь.

— У моего отца был старший брат, лет до трех-четырех он считался нормальным, потом удостоверение отобрали, а его самого…

Он медленно кивнул:

— Правда, но не вся. Этого старшего брата любила его мать. Когда за ним пришли, его уже не было дома. Конечно, семья постаралась замять дело, сделали вид, что ничего не было. — Он помолчал, потом добавил: — Старший сын. Наследник. Весь Вакнук должен был Стать моим! Если бы не это! — Он вытянул длиннющую руку, повертел ею. Потом опустил ее, переведя взгляд на меня. — А ты можешь точно сказать, какой длины должны быть руки человеческие?

— Нет.

— Вот и я не могу. Но кто-то, какой-то эксперт в Риго, может. Вот и живу дикарем среди дикарей. Ты как, тоже старший?

— Единственный сын, — сказал я. — Был еще младший, но…

— Не дали бумажку, да? Я кивнул;

— Стало быть, и ты все потерял?

Мне и в голову не приходило так смотреть на дело. Не думаю, что я когда-либо верил в свое право наследника. У меня с детства, было ощущение ненадежности, ожидание, что рано или поздно обо мне узнают. Я долго жил под угрозой разоблачения и потому, наверное, не испытывал той горечи, что преследовала его. Я был рад, что спасся, и сказал ему об этом. Он не слишком обрадовался.

— Ты что ж, недостаточно смел, чтобы бороться за свое?

— Но если это все ваше по праву, то у меня-то нет прав, — ответил я. — Я рад тому, что больше не надо скрываться.

— Все мы тут скрываемся.

— Может быть… но вы-то живете, не притворяясь иными, чем есть. Вам не надо следить за собой, долго думать, прежде чем решиться рот открыть.

Он покивал головой:

— Да, мы про вас слышали — у нас везде свои. Не пойму только, почему они кинулись за вами даже сюда?